Церковный раскол и церковное примирение: от XXI века – к XVII

Прошедший 2018 год войдёт в историю Церкви как год начала очередного раскола православного мира. Война против России и Русского мира обернулась войной против Православной Вселенской Церкви и принципов, на которых она зиждется. Главною причиною этому послужила политическая нечистоплотность Константинопольского патриархата и то настойчивое требование признания за Фанаром вместе с первенством по чести и особых прав перед другими поместными церквями, которое откровенно нарушает сами принципы соборности.

Политический посыл этого события, состоящий в том, что Константинополь, даруя канонический статус раскольникам, якобы освобождает тем самым православных Украины от необходимости подчиняться Московской патриархии и даёт им возможность более успешно интегрироваться таким образом в благословенный и райский сад европейских государств, является не более чем лицемерием. Именно желание дать всевозможные свободы и остановило некогда Архиерейский собор РПЦ от предоставления автокефалии Украинской православной церкви. Именно архиереи УПЦ, находящиеся под постоянным давлением Киева и митрополита Филарета, протестовали в 1992 году против автокефалии: протекторат Московской патриархии для православных Украины оставался (и остаётся) единственной защитой от произвола властей.

Нужно понимать, что Русская православная церковь в своём желании предоставить автокефалию УПЦ не подорвала бы ни своего авторитета, ни ухудшила бы взаимоотношения между народами. Автокефалия не препятствует ни Сербской православной церкви, ни Антиохийский, ни какой-либо другой в сознании церковного единства в любви Христовой с другими церквями, а через них – и народами и государствами. Только поправ сам принцип единства соборных церквей, можно было благословить такое чудовищное образование, как «Православная церковь Украины», основанное на гордыне и ненависти.

Томос об автокефалии, выданный Константинополем в преддверии Рождества Христова новообразованной «Православной церкви Украины», стал окончательным закреплением свершившегося: точка невозврата была пройдена, и восстановления отношения между Фанаром и РПЦ уже можно не ожидать, по крайней мере, пока не изменится политическая ориентация Константинополя.

Нетрудно заметить, что Варфоломей, действуя в общем атлантическом ключе, оказался в абсолютном меньшинстве: ни одна из поместных церквей не поддержала решение Фанара по приданию канонического статуса настолько мутной, политизированной и склочной организации, какой является «Православная церковь Украины» (далее – ПЦУ), образованная из двух раскольничьих сект.

Смысл произошедшего вполне ясен. Американские think tank уже давно обеспокоены влиянием православия в современном мире. По сути, православные в отсутствии идеологической альтернативы либерализму стали одним из самых ярких заслонов глобализации. Кроме того, что они не приемлют «европейских ценностей», укоренены в национальной истории своих государств и имеют чётко выраженную идентичность, они в целом ещё, как правило, имеют и ярко выраженную пророссийскую ориентацию.

Поэтому создание ПЦУ является закономерным шагом – одним из многочисленных – против мирового православия в целом и в частности операцией по дальнейшему переформатированию Украины в русофобский форпост на границах России. Русская православная церковь была и остаётся наиболее действенным институтом по укреплению связей с Украиной. Искоренить симпатии православных верующих к России Киеву оказалось непосильной задачей. С этим теперь должно справиться, очевидно, уничтожение православия на Украине. Если только это посильная задача. Тем не менее, под прикрытием «каноничности» ПЦУ власти Украины теперь могут увереннее решать «споры» о принадлежности того или иного храма или монастыря в пользу новообразованной секты и выдавливать православных с территории страны.

Кроме очевидных негативных последствий раскол имеет ещё и более существенные, долговременные последствия, оценивать которые будет история. Начатки их, однако, можно найти уже теперь. Во-первых, РПЦ, отдалившись от Фанара, во многом оградилось и от криптокатолических и экуменических влияний, проводником которых является последний.

Само требование Константинополем особых прав перед другими поместными церквями уже напоминает о католическом церковном устройстве, где неограниченными полномочиями обладает Папа Римский. Более того, за признанием таких прав неизбежно последовало было бы и принятие католических представлений о Церкви как о некоем интернациональном и вненациональном сообществе верующих. Православная Вселенская Церковь тем и отличается, что составлена соборным единством множества поместных православных церквей, каждая из которых обладает своими чертами и дарованиями и ими самими восполняет другие церкви.

Во-вторых, сегодняшнее вероломное вторжение на каноническую территорию РПЦ может напомнить нам о причинах раскола 17 века, обусловленных опять же вмешательством в дела Русской церкви Константинополя. Как и сейчас, в семнадцатом столетии это движение проходило во многом через украинское священство.

Очередное вмешательство Фанара в дела Русской церкви, смеем надеяться, станет катализатором процесса возвращения к причинам раскола 17 века и его уврачеванию. Останавливаться на них подробно в этой статье нет возможности, однако можно сказать точно, что, если православные в России встанут на путь, противоположный обмирщению, то есть на путь святости, то поводы для разногласия со временем будут устранены сами собой.

На Россию, в которой в настоящее время относительно сильны позиции РПЦ, уповает множество православных народов. Твёрдая позиция в отстаивании свободы от неправомерных притязаний Фанара серьёзно усилит их. Только укрепив собственное самосознание, РПЦ сможет подтвердить свои лидерские позиции и объединить вокруг себя другие автокефальные церкви. Это тем более важно, что раскол ещё не был формализован и многие поместные церкви не заявили своей окончательной позиции. В конце концов, одиночество Константинополя в православном мире может подвигнуть его к осознанию своей неправоты.

Понимая под поместною церковью соборную личность – часть единой Богочеловеческой Личности, составленной из других поместных церквей – можно говорить о её особых качествах и дарованиях. Утверждение Москвы Третьим Римом, противостоящим миру Катехоном, началось с разрыва с отпавшим от Церкви Константинополем. И Русская православная церковь – очевидная её мессианская задача среди других церквей – быть опорой Катехону – удерживающему, т.е. государству, препятствующему окончательному торжеству мира сего. В этой задаче наиболее полно и раскрывается лицо Русской церкви. Именно в связи с этой задачей на неё с упованием смотрят православные братья по всему миру.

Движение к святости Русской церкви, неотделимое от движения к святости каждого её члена, связано, таким образом, с отрицанием мира. Вообще личность и святость – нерасторжимые понятия в православном мировоззрении, так как бытие личности утверждается непосредственно через бытие в Боге и диалог с Предвечным Логосом, через обожение.

Путь к своей самости для РПЦ, к полному раскрытию своего лица лежит через воссоединение со старообрядческими церквями, сохранившими аутентичную обрядовость – лествицу, возводящую к святости. Это ключевой вопрос и для целостности всей России-Евразии, симфоническая личность которой онтологически укоренена и развивается только в Церкви.

Дело уврачевания раскола, которое многим может казаться почти невероятным, чуть не совершилось в начале XX века, когда 13 епископов РПСЦ (Белокриницкой старообрядческой иерархии) были совершенно готовы начать примирение. И хотя это никому не казалось простым начинанием, которое совершится в один миг, об этом они явно заявили на соборе 31 мая на Рогожском кладбище в ответ на предложение православных епископов Андрея Уфимского, Сергия Угличского и протоиерея Симеона Шлеева (ныне прославленного в лике святых).

Так же и сегодня дело церковного единения заключено, прежде всего, в возрождении обоюдного горячего стремления к миру, которое некогда возгоралось уже среди пастырей обеих церквей. Только теперь в этом движении нужно и участие Русской древлеправославной церкви. Возжечь же эту искру может, кажется, только свободное принятие на себя РПЦ всей вины за совершённые некогда гонения. Схиархимандрит Софроний Сахаров (к слову, бывший служителем Константинопольской православной церкви), вспоминая об отречении Адама от вины за первородный грех перед Богом, учил, что «всякий раз, когда мы отрекаемся от несения вины за общее зло, за дела ближних своих, мы повторяем тот же грех и также разбиваем единство Человека». Поэтому и подлинное восстановление симфонической личности России-Евразии лежит через осознание общей вины и покаяние.

Надо заметить, что практический путь к воссоединению лежит так же, как и тогда, через единоверие – примирённое уже с Русской и Вселенской церковью старообрядчество. Началом же этого движения и настоящим свидетельством доверия к старообрядчеству и уважения к нему может стать учреждение единоверческой иерархии и постепенное возвращение РПЦ к полноте богослужебного уклада. Мостом же, могущим преодолеть пропасть разногласий и исторических обид, может стать восстановление евхаристического общения.

Михаил СЕУРКО, филолог, заместитель председателя Иркутского областного отделения ВСД «Русский Лад»

Поделиться