НАША ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА

Все тревожнее, все тягостнее становится ощущение надвигающейся катастрофы. И надо либо полностью капитулировать, шить саван и рыть могилу, либо хотя бы попытаться что-то сделать. Как написала Ф. Тютчев: «Блажен, кто посетил сей мир/ В его минуты роковые». Я и мои сверстники родились в спокойные брежневские и казалось, что наш удел – тихая, безмятежная жизнь. Но мы оказались призванными в «минуты роковые» — и нашего Отечества, и всего мира. Решается судьба страны, решается судьба человечества, и именно от нас, от наших действий зависит – заалеет на горизонте заря нового рассвета или впереди нас ждет мрак бесконечной ночи..

Когда страна во время перестройки погружалась в катастрофу, еще не было Интернета и о мнении соотечественников мы узнавали либо из личных разговоров, либо через печатные издания, читая опубликованные там материалы и письма. Теперь можно проследить по социальным сетям, по комментариям к статьям на интернет-сайтах, по обмену мнениями на форумах настроение людей. Возможно, картина будет несколько искаженной, несколько односторонней, но кое-какое представление составить все-же можно. И в глаза бросается одна характерная черта: люди жалуются на реформы, на действия правительства, на трудности в жизни, но они это делают это как пассивные зрители, которые по факту не могут ничего изменить, да и не собираются это делать. В таком отношении к жизни сквозит обреченность жертвы. Люди реагируют на вызов брошенный им, их Родине, их цивилизации, не как члены национального организма, не как граждане, а как разобщенные атомы. Даже внутри профессиональных сообществ, таких, например, как врачи, учителя нет ощущения принадлежности к какой-то группе, цеху, нет минимального уровня солидарности. В ответ на очередной сокрушительный удар правительства, превращающего медицину или образование в груду развалин – доносится лишь ворчания и жалобы, но нет коллективного ответа на вызов. И это в нынешней ситуации самое страшное! Как я уже сказал, вызов брошен нашей цивилизации, всему нашему народу, и ответить на него мы можем только как народ, как единый национальный субъект. Проблемы, которые убивают нас, – не решаемы на одиночном, индивидуальном уровне. По одиночке мы обречены погибнуть, и пусть ни у кого не кружится голова, что нас 140 миллионов. 140 миллионов разобщенных индивидуумов, не связанных общим делом, солидарностью, — это всего лишь большое количество угасающих жертв и не более того. И поэтому так важно для начала осознать ситуацию: либо мы собираемся в народ, либо исчезаем. И в эти «минуты роковые» нет никого, кто смог бы за нас решить эту задачу. Решаем мы – простые смертные – быть нашему Отечеству или навсегда исчезнуть

Чтобы понять природу нынешнего национального кризиса, требуется разобраться в его причинах – что с нами случилось, почему мы находимся в таком состоянии.

Я недавно прочел книгу С.Г. Кара-Мурзы «Демонтаж народа». Это очень объемная, толстенная книженция. В первой части автор излагает теории нации. И он указывает на две главных – примордиальная и конструктивистская. В соответствие с первой, национальность есть нечто врожденное и самовоспроизводящееся, а в соответствии со второй – национальность есть продукт конструктивной, целенаправленной культурной работы. Примордиалисты считают, что для поддержания национальности и особых усилий не надо, она сама растет, как трава по весне, а конструктивисты уверены, что национальность и культура – очень хрупкие явления, которые можно повредить и уничтожить. Для их поддержания требуются постоянные усилия. Если их нет – все гибнет.

И многие без особых размышлений разделяют позицию примордиалистов: родился, например, от русских родителей малыш с такими же голубыми глазами, с похожей внешностью. А от негров родился такой же черненький, а от китайских родителей – такой же узкоглазый. И это вроде бы очевидным образом демонстрирует, что русскость передается по крови!

Однако, если ребенок чистокровных русских родителей властью обстоятельств окажется заброшенным в джунгли, то он «автоматически» не заговорит на русском языке, русская кровь не воспроизведет способность к русской речи. Русский язык, как и привычки, нормы поведения и многое, многое другое приобретаются в итоге воспитания, влияния конкретной культурной среды. Если эта среда будет нерусской, то ребенок русских родителей в ее условиях воспримет национальные черты этой нерусской среды. Национальность – есть результат воздействия культуры, и как всякая культура – она является результатом творческой деятельности определенных людей, конкретных усилий. Культура – ранима, она подвержена и внутренним кризисами, и уязвима для агрессивного, внешнего воздействия. Но стоит разрушить русскую культуру и исчезнет то, что может воспроизвести феномен «русского человека»; будет не народа, а масса разрозненных людей, «родства не помнящих». Они могут быть вполне «чистыми» по крови, но история русского народа закончится.

Есть очень наглядный пример – катастрофическая история Югославии, где один, единокровный народ разделился по конфессиональному признаку, а потом эти части стравили в беспощадной, братоубийственной бойне. Культура может объединить людей с разной кровью, и разобщить – с одинаковой, это беспощадный факт.

Британский политолог и социолог, профессор Корнельского университета Бенедикт Андерсон написал книгу «Воображаемые сообщества», которая пользуется большой популярностью. О чем в ней идет речь? Бенедикт Андерсон предложил концепцию, в соответствии с которой нация рассматривается как социально сконструированное сообщество, воображенное людьми, воспринимающими себя как его часть. Воображаемое сообщество отличается от реального сообщества, потому что оно не может быть основанным на повседневном общении лицом-к-лицу его участников. Реальное сообщество – это, к примеру, трудовой коллектив, в котором работает человек – он почти каждый день встречается с этими людьми, знает их всех в лицо, ему не нужно включать воображение, чтобы его представить. Но нация – это сообщество, с подавляющим большинством представителей которого мы никогда не общались, не встречались, не видели, но тем не менее считаем себя его частью. Что происходит, когда мы осознаем себя частью нации? Мы включаем в нашем воображении символический ряд: карту России, березку, Красную площадь с Мавзолеем, Кремль, Собор Василия Блаженного, скульптуру Родина-Мать, плакаты великой Отечественной войны, русского богатыря на Куликовском поле и т.д. Таким образом подобный символический ряд играют важнейшую роль для воспроизведения той национальной общности, с которой мы отождествляемся. Стоит ряд этих собирающих символов разрушить, и человек утратит идентичность. Подвергни разрушению священные национальные символы – и нет нации.

На Западе конструктивную природу нации не только осознали, там сделали и соответствующие выводы. Были созданы технологии сборки и разборки наций. Более того, постмодернистские философы заявили, что сам человек – есть результат культурной сборки, и, как заявил Мишель Фуко, наступает время, когда человека больше не будет. Будет двуногое существо, но уже не человек в привычном понимании…

Противостоять технологиям разборки нации особенно затруднительно тем сообществам, в которых придерживаются теории примордиализма и не видят опасности. Когда по нам нанесли сокрушительный удар, то мы даже не осознали в полной мере, что происходит…

Влиятельная часть советской партноменклатуры, осознавшая себя особым сословием, малым народом, провела молниеносную гражданскую войну – был открыт сокрушительный, все сметающий огонь по символам, которые собирали советских людей в большую нацию. Особая подлость заключалась в том, что нас расстреливали те, кто должен был защищать от внешней угрозы. Люди, еще не успевшие выкинуть партбилеты, которые еще недавно стояли на трибуне съезда под красным флагом и портретом Ленина, вдруг стали говорить, что Ильич палач, что социализм – деспотичный, тоталитарный строй, а советский люди фактически рабы, что капитализм – высшая форма развития человечества, что Запад источник всех благ, что войну мы выиграли потому, что закидали немцев трупами, что наша экономика отсталая и т.д. и т.п. Идеологическая, пропагандиская машина советского государства была развернута на 180 градусов и стала бить по своим. В условиях «холодной войны» командование расстреляло собственный народ неожиданно, подло – в спины. Это как если бы Рокоссовский во время Сталинградской битвы отдал приказа расстрелять из орудий не окопы немцев, а советских солдат. Подобные гнусные действия, такое беспрецедентное предательство, вероятно, не имеет аналогов в истории. Удар был такой сокрушительный силы, что от народа ничего не должно было остаться, только зыбкая человеческая пыль… Сергей Кургинян использует такую аналогию: представьте, что на куриное яйцо сбросили бетонную плиту. От яйца должно было остаться мокрое место. Но когда плиту подняли, то все были поражены – яйцо оказалось поврежденным, но не раздавленным. Русский народ оказался поврежденным, но не убитым. Это проявилось во время Русской весны, во время празднования юбилея Победы, особенно во время марша Бессмертного полка. Символ Победы Великой Отечественной войны не случайно подвергается такой яростной атаке – это последний гвоздь, на котором еще держится наш народ, он продолжает сохранять мобилизующий потенциал. Сломай его – и все окончательно рухнет и рассыплется… В народе обнаружились явные признаки жизни. И это серьезно напугало: пошла целая волна злобных и глумливых откликов, а вскоре глава Совета по правам человека Георгий Федоров и премьер Медведев фактически запустили новую волну десоветизации.

Признаки выздоровления есть, но это еще не выздоровление. Это шанс, возможность, но это не перелом, не победа. Народ находится в тяжелейшем состоянии, кризис национальной солидарности не преодолен. И, казалось бы, именно на политике собирания народа и должна была выстраиваться подлинная оппозиция власти. Но можно подвести черту – национальная оппозиция не состоялась. У доктора философских наук Александра Сергеевича Панарина есть книга с горьким названием «Народ без элиты: между отчаянием и надеждой». Но русский народ оказался не только без элиты, но и без достойной оппозиции. Есть ряд интересных мыслителей, отдельные группы, но широкая оппозиция, которая смогла бы выдвинуть общенациональную повестку дня, ответить на антинациональный вызов и создать некие организационные структуры, своеобразные «точки сборки» — не оформилась. И необходимо бесстрастно проанализировать – почему это случилось. Можно конечно, бесконечно долго говорить о гонениях и репрессиях, о пассивности народа и прочих внешних обстоятельствах, но куда полезнее понять внутренние проблемы, которые повлекли эту неудачу.

Разговор может быть очень долгим, а я, с одной стороны, не обладаю всей полнотой необходимого знания, а, с другой, ограничен рамками небольшой статью, поэтому поделюсь лишь своим мнением – вполне субъективным.

Насколько я помню вначале реформ были попытки оформления широкой оппозиции: Национальный фронт выводил на улицы многолюдные колонны, Проханов в своей газете пытался создать рамки общенационального согласие, в котором бы ради спасения страны сошлись бы и белые, и красные. Во многом это были, наверное, неловкие, наивные попытки, но они могли бы получить развитие. Однако в какой-то момент все это стало сворачиваться. Опять же можно долго пытаться понять – в чем тут причина. Но одна из причин краха оппозиции была в том, что многие силы оппозиции сами играли на национальное разобщение, они откровенно подыгрывали политике демонтажа народа. Помню, как где-то в 1998 году мне попалась брошюрка одного монархиста (не буду называть его фамилию), которая меня просто тогда шокировал: автор вполне серьезно писал о «красной угрозе» и призывал к беспощадной гражданской войне. Страна приходила в себя после дефолта, царило ощущение катастрофы, какого-то безыходного ужаса, в Госдуме КПРФ была единственной фракцией которая хоть как-то пыталась блокировать людоедские законы, а тут какой-то оппозиционер-монархист хочет поделить русских на белых и красных, чтобы вновь устроить кровавую, братоубийственную бойню. Тогда это показалось единичным безумием конкретного человека… Позднее, кажется, уже в нулевые годы у меня случился один весьма красноречивый диалог. Тогда разворачивалась история с созданием общероссийского Союза Русского народа, за которой я следил без особого интереса. Но однажды я стал в Интернете свидетелем разборок: представителя организации «ортодоксальные» монархисты обвинили в страшном грех «православного сталинизма» и стали заклевывать. Я не вытерпел и вмешался в диалог (напрасно, конечно, вмешался), и попытался этим людям объяснить – почему в народе так популярен Сталин. Я попался, что называется, под горячую руку, мне много, что тогда сказали. Мне популярно и вполне серьезно объяснили, что война с красными – это священный долг истинно русских людей, и за то, что в сталинские времена расстреляли каких-то черносотенцев, все сталинисты должны получить пулю в лоб. Этих горячих ребят ни капли не волновало – сколько в России сталинистов и как много придется истребить русских людей, виноватых только в том, что им нравится Сталин. Эти монархисты дышали непонятной для меня жаждой братоубийства, кровопролития. Тогда мне это опять показалось причудой психически не вполне здоровых людей. Но эта ненависть взращивалась, искала свой выход. И нашла. То, что это были не просто слова, стало понятно, когда по жилым кварталам Донбасса начали бить установки град — людей уничтожали только за то, что они «ватники», «краснопузые» и не хотят валить памятники Ленина. Безумные слова превратились в жуткую реальность…

Я привел лишь один, небольшой пример, а можно было бы развернуть целый анализ публикаций и выступлений, но для этого нет возможности и времени.

Надо сказать, что в условиях атаки на русский народ формирование идеологии и организации русского национализма, как силы собирающей людей в нацию, – было крайне важным. Есть даже такое высказывание: «не нации создают национализм, а национализм создает нацию». Но национализмы бывают разные. Есть национализм объединяющий, собирающий людей и разные этносы в одну большую, гражданскую нацию, а есть национализм разобщающий, «уменьшительный», который обособляет, замыкает народ и создает различные межнациональные конфликты. Почему в оппозиции стал брать верх национализм именно уменьшительного характера – это поле для серьезного размышления. Но в итоге вместо противостояния политике демонтажа народа внушительная часть оппозиционного лагеря способствовала углублению разобщенности – между русскими и нерусскими, между православными и язычниками, между «белыми» и «красными». Кризис не преодолевался, а углублялся так, как некоторые лидеры не подыскивали лекарство для преодоления болезни, а сами были болезнью. Потом стали твориться и вовсе удивительные истории.

Уже в начале нулевых проявились странности в лагере националистов. И можно долго спорить – сам ли Широпаев так удачно свихнулся, или ему как-то помогли. Но он ознаменовал начало определенной работы. В стане либерастов-постмодернистов произошел некий сдвиг. Если до какой-то поры либерасты чуждались сил определенного рода – фундаменталистов, националистов, фашистов – то на новом этапе они пошли на явный союз с ними. Правда, перед этим исламскому фундаментализму, так сказать, вскрыли череп и хорошенько порылись в его мозгах, чтобы породить мутантов, и тогда на свет внезапно выпрыгнул выпрыгнул ИГИЛ. Но такую же работу проделали и с национализмом. Либерасты поставили себе на службу радикалов, т.к. приоритеты окончательно изменились. Нужен уже не новый порядок, а хаос, обрушение.

И можно проследить, как работали над нашими националистами, как вслед за бредовой широпаевщиной полезли какие-то странные нацдемцы, с дикой смесью русских лозунгов и гайдаровской либерастии. Этот проект, вероятно, зрел под конкретные события, тут не случайно ездили к нам украинские ребятки и работали с людьми, и наоборот – наши ребятки отправлялись на какие-то «просветительские занятия» на Украину. Все должно было быть быстро и красиво: Майдан в Киеве, потом Майдан в Москве, один большой праздник. Но не получилось (пока что!), отсюда – печалька…

В этом плане интересен пример Украины, который наглядно продемонстрировал итог действий особых технологий – по разборке старых этносов и сборке новых. Из украинцев сконструировали новый, синтетический русофобский этнос. Постмодернисты добились такой эффективности, что научились собирать для оранжевых революций кратковременные этносы, которые живут недолго, пока на площади бушует Майдан. А потом эти «кратковременные народы» сворачиваются, умирают, и люди не понимают – почему они вчера еще чувствовали себя единым целым, а сегодня все разобщены и уже не могу собраться для противодействия властями. Дробятся большие национальные общности, образуется людская пыль, из которой технологи собирают уже что угодно. Политика демонтажа русского народа сопровождалась активной деятельностью по сборке новых этнос – из, так сказать, «русских обломков». Внезапно появился особый народы «поморы», казачество проявило тягу к сепаратизму, заявили о своей самостийности и сибярики. Сибирский поэт Леонид Мартынов написал такие строчки:

Не осуждай сибиряка,
Что он угрюм и носит нож,
Ведь он на русского похож,
Как барс похож на барсука.

Но такой же народ можно создать из москвичей, из волгоградцев, из воронежцев. Все возможно! Поэтому нельзя расслабляться и не видеть угрозы.

В заключение хочу сказать следующее: мы оказались перед страшной угрозой, когда удары носятся с разных сторон – от чужих, и от тех, кто притворяется своими. И у нас нет надежного тыла. А так же в этой войне мы не можем опереться на организующую мощь государства, как в Великую Отечественную. Нет в Кремле товарища Сталина, который бы думал о нас и за нас, и нет полководца Рокоссовского, который бы мог создать для нас стратегию победы. Выход из тупика, из ловушки, в которую нас загоняют, надо искать нам самим – больше не кому. Выстраивать линию обороны, отбивать атаки должны мы сами. Нам необходимо проникнуться чувством общего дела, общего родства,  братства. Словосочетание «Русский мир» несет много смысловых оттенков, один из которых означает «русскую общинность». Мы должны поднять из праха наш мир, в котором мы друг другу не чужие. Нам надо ощутить эту страстную тягу к единению, научиться слушать других, взвешенно говорить, понимать, помогать, вдохновлять упавших духом. В этом же смысл братства, ведь если ты ощущаешь человека братом, то ты его не бросишь на произвол судьбы! Наша общая задача – собирание народа, врачевание ран, преодоление различных расколов и раздоров. Если осилим ее – все остальное приложится!

soiz

http://worldcrisis.ru/crisis/2258046

Поделиться