Актуально
Эль Мюрид
Безмерное удивление. Логика переворота. Два сюжета. Средний класс. Договор
Безмерное удивление
Судя по всему, Путин по привычке включил режим «царь хороший, бояре — не очень». Все победы — это его заслуга (причем неважно: нарисованные победы или нет), а вот все проблемы — это кто-то еще.
Но дело в том, что такие номера бесконечно откалывать сложно. Если ты за 20 лет так и не смог найти толковых подчиненных, которые не будут вводить тебя в состояние изумления, то зачем тебе еще два срока по 6 лет? Ну не твое это, пора бы понять. Пройдет еще десять лет — а как не умел ты находить умных и грамотных, так и не будешь уметь. Раз не дано — то не дано. Зачем себя и окружающих мучить?
***
Логика переворота
У государственного переворота своя логика. Время — важнейший ресурс. Поэтому Путин назначил голосование по поправкам в конституцию на 22 апреля. А чего тянуть?
Соображение первое, оно же главное. Даже в изнасилованной конституции нет такого института, как голосование. Есть референдум и есть выборы. Другой формы народного волеизъявления не предусмотрено. Сегодня в этом перевороте замазаны все ветви власти, осталось замазать в него и весь народ. По сути, любой пришедший на это непонятное голосование, будет соучастником совершаемого преступления. Все разговоры о том, что нужно прийти и проголосовать против (если ты против), начинаются с того, что «нужно прийти». Значит — принять участие в совершаемом преступлении. Стать соучастником.
Соображение второе, не менее важное. 22 апреля — это будет, скорее всего, самый пик эпидемии. Людей банально бросают на убой, рискуя их здоровьем ради интересов одного-единственного персонажа, который принес нашей стране только горе, разруху и катастрофу. И намерен заниматься этим и дальше.
Призывать к чему-либо мне неинтересно, я в конце концов, не политик. Здесь каждый будет решать сам. Сообразно своему интеллекту и степени заботы о будущем своем и своих детей. Могу лишь напомнить, что сказал Фазиль Искандер: «…„Человек должен быть порядочным, это осуществимо в любых условиях при любой власти. Порядочность не предполагает героичности, она предполагает неучастие в подлости…“ Он как будто уже жил сегодня.
***
Два сюжета
При том, что конституционный переворот Путина — государственное преступление, он все еще не является однозначным по развитию своего сюжета. У него есть как минимум два сценария, которые пока не определены. С одной стороны, это вообще любимая фишка Путина — не делать окончательный выбор и затягивать с решением до самого конца, с другой — выбор, действительно, делать достаточно сложно.
Первый сюжет — тупой и банальный. Обнуление сроков у Путина в кармане, теперь в 24 и 30 годах он технически может снова идти в президенты. Смысл этого сюжета — стабильность. Стабильность любой ценой. Фактически это сценарий перехода к прямой фашистской диктатуре, так как удерживать стабильность на стабильно падающем тренде иначе не удастся. В таком сюжете крах режима предопределен исчерпанием усталостной прочности системы. Она скорее всего, не выдержит до 24 года, говорить о 30 просто нет смысла. Для Венесуэлы такой режим можно «тянуть» достаточно продолжительное время, но Россия — не Венесуэла. Она слишком большая, разнородная и «разноразвитая». Крупный айсберг по мере движения к теплым морям в силу размеров и напряжений в ледяном массиве треснет и развалится на части, мелкий — просто растает без разлома. Мы — крупный айсберг. Напряжения внутри страны разорвут ее задолго до того, как у власти закончится ресурс.
Второй сюжет начинается с того, что право на обнуление и еще два срока у Путина есть, но он им не воспользуется. Еще ничего не ясно с историей о Госсовете. Вероятность того, что Госсовет все-таки будет превращен в четвертую — контрольную — власть, куда и переместится Путин, все еще существует. При этом у Путина в этом сюжете (в отличие от первого) создается возможность перманентного кадрового и элитного погрома по мере усыхания рентного пирога. В первом сюжете, который про «стабильность», такая возможность в институциональном смысле исключена.
При всем неуважении к интеллектуальным способностям Путина предположить, что возня с конституцией затеяна только для продления сроков, несколько нелепо. Достаточно было изменить буквально одну статью и не заморачиваться на все остальное. Но содержательная часть только путинских поправок к конституции — это почти три десятка страниц. А после Госдумы — и вообще шестьдесят. По сути, конституцию переписали. А значит, дело не только в продлении полномочий. Возможно, что они являются некой дымовой завесой, ложным флагом. И не для народа, который Путин и вся нынешняя камарилья презирает, а для самой элиты. Которая является выгодополучателем в этой системе власти и управления, и в любой другой теряет и власть, и собственность. А значит — если здесь кроется обман, то Путин лжет именно своей воровской элите. У нее выбор вполне очевидный — она, как раковая опухоль, убивает страну и умрет, когда система неизбежно рухнет. Но создание новой, более жизнеспособной, системы для нее точно смертельно — в любой другой она также оказывается лишней. Поэтому запрос на «стабильность» — не блажь и не старческий маразм, а вполне четкая стратегия всей правящей страты. Ей деваться некуда.
Госсовет — это инструмент элитного погрома. И возник он как конституционный орган совершенно не зря. Другой вопрос, что элита тоже понимает, где здесь угроза, а потому постарается предельно бдительно следить за тем, чтобы из Госсовета не смогли сделать такой инструмент. В зависимости от того, удастся ли Путину и его клану (интересы которого он, в сущности, и представляет) оформить закон о Госсовете и его полномочиях так, как это требуется, и будет определен сюжет, который Путин выберет к 24 году. Либо президент-диктатор, либо каудильо-Отец нации со скромной должностью руководителя Госсовета с колоссальными кадровыми полномочиями.
Правда, у всего этого есть важный нюанс. Прямо сейчас в стране сразу три крайне тяжелых кризиса: экономический (который будет только усиливаться в виду периферийности нашей экономики по отношению к мировому экономическому кризису), управленческий кризис, вызванный критическими и неустранимыми дефектами вертикали управления, и эпидемия. Можно относиться к ней по-разному, но потенциально она может стать толчком к деструктивным процессам просто потому, что в ситуации, когда жить уже просто невозможно, у человека остается последнее, а главное — неотъемлемое право: он всегда решает сам — как ему умереть. Люди могут снести сгнивший режим просто потому, что будет уже без разницы, как умирать: под пулями карателей или на помойке с лихорадкой. Примерно такая мотивация возникает у всех революций, когда у народа отнимают последнее — хоть какой-то выбор и надежду. И эпидемия вполне может дать такой мотив.
Три одномоментных кризиса — это серьезно. Они объективно создают сложности в реализации любого проектного сюжета, они являются факторами риска, причем риска неопределенного. И как именно будут развиваться события, не знает никто. Мы можем только предполагать. Не потому, что глупые, а потому, что в период социальной катастрофы (а мы сейчас именно в ней) неопределенность становится ключевым фактором развития ситуации.
***
Средний класс
Путин сообщил, что в России более 70 процентов населения можно отнести к среднему классу. Это, конечно, наглая и совершенно беспардонная ложь. Хотя случаи, когда президент вообще говорит правду, припомнить довольно сложно.
В стране порядка 15 процентов населения даже по всем причесанным сводкам Росстата относятся к категории нищих — то есть, живущих ниже черты бедности. У нас их называют бедными или еще более нейтрально — малоимущими. Это вполне привычный волапюк, когда взрыв называют хлопком, пожар — возгоранием, наводнение — подтоплением. Нищие в таких определениях становятся «малоимущими». Но жизнь на доходы, которые ниже официально установленной черты бедности — это нищета. И никак иначе. Еще 35-40% населения плюс-минус каждый год — это именно бедные, то есть те, чей доход позволяет оплачивать все жизненно необходимые товары и услуги, но не позволяет делать хоть какие-то накопления. Это жизнь от зарплаты до зарплаты. Любой непредвиденный расход автоматически сбрасывает таких людей в категорию нищих, откуда возврата нет.
Проблема нищих людей в том, что попав в эту категорию, выбраться из нее самостоятельно невозможно. Не только у нас в стране, это везде так. Поэтому борьба с нищетой может вестись только с помощью внешнего ресурса — в первую очередь государственных программ. Причем не программ помощи — она проедается, а программ, которые вытаскивают людей из этого состояния. В России борьба с бедностью ведется исключительно с помощью статистических манипуляций, а по разным косвенным признакам к числу нищих, бедных и малообеспеченных можно отнести до 60 процентов населения.
В этом смысле Путин банально лжет про средний класс, причем даже не особо скрывает это. Зачем лгать — ответ очевиден. 20 лет пребывания у власти уже не дают возможности бесконечно ссылаться на тяжелое советское наследие или проклятые девяностые. Мало того — именно на его период правления пришлись невероятные цены на нефть, которые принесли в страну от 4 до 5 триллионов незапланированных долларов. Однако мы прекрасно понимаем, что эти деньги были либо разворованы (причем приближенными самого Путина), либо бездарно спущены в никуда — в разнообразные увеселительные мероприятия типа олимпиад, войны, гигантские бессмысленные проекты. Логично, что на борьбу с бедностью в стране просто нет ресурсов — откуда им взяться при таком хозяйствовании. Поэтому остается врать, врать нагло и цинично.
При этом сам Путин понимает, что такую ложь проглотить невозможно, а потому пускается в пространные объяснения, что средний класс — это понятие весьма индивидуальное. Не нужно ориентироваться на всякие там Франции и Германии — нам они не указ. Наверное, да. Что нам Германия. Но тогда нужно понять, от чего Путин вообще считает средний класс — от какой суммы дохода, что в нее входит, и какова вообще методика имущественной стратификации в России. Это один из важнейших вопросов, где четкость определений и формулировок принципиальна.
Понятно, что оценка Путина не содержит никаких намеков на формальные показатели. Просто потому, что любая озвученная им цифра сразу поставит под сомнение радужность оценки. А если учесть, что прямо сейчас в стране бушует тяжелейший экономический кризис, прямо сейчас сгорают последние сбережения людей — то лучше бы Путин вообще помалкивал про свои грандиозные достижения в социальной политике. Да и не только в социальной, скажем откровенно. Было бы не так глупо. Лучше что-нибудь про ракеты, врагов и можем повторить. Вот это точно его.
***
Договор
Еще 10 дней назад вопросом было: достигнет ли цена на нефть сакральной отметки в 42 доллара — «цены отсечения», выше которой доход забирался в накопительные фонды. Теперь прямо встает вопрос о цене в 20 долларов, за которой российская экономика начнет стремительно входить в коллапс? Во всяком случае, прямо сейчас цена уже приближается к 25 долларам, и причин для того, чтобы она не перешла этот порог, пока не наблюдается.
На этом фоне последовал призыв от Путина не закупать продукты впрок. Чем-то это напомнило Жванецкого: «… Да что ж вы там такое готовите, звери?! – закричало население и на всякий случай переоделось во все чистое…»
Мы начинаем входить в ситуацию, которая рано или поздно, но должна была произойти.
Всем известно выражение: «Можно обманывать часть народа все время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время». Это не просто удачно сформулированный Линкольном нравственный постулат, а вполне рациональное объяснение важнейшего аспекта отношений власти и народа. Эти отношения всегда базируются на договоре, который существует даже в откровенных диктатурах. Суть договора может отличаться, причем в весьма широком диапазоне, но это именно договор. Доверие входит в него обязательной составной частью.
Когда власть бесконечно и беспардонно лжет по любому, даже вполне безобидному поводу, она подрывает доверие. В обычной ситуации такое положение «прокатывает», однако бывают ситуации и необычные. Кризисные. Когда вопрос доверия становится определяющим.
В тоталитарных фашистских диктатурах, чем по сути (хотя и в достаточно пародийном виде) является современная Россия, договор между властью и народом выглядит крайне убого: свобода в обмен на безопасность. Если послушать Путина на протяжении долгих лет его правления, то он все время говорит о врагах. Неважно каких, они могут меняться в зависимости от текущей линии партии. Но Океания всегда должна с кем-то воевать: либо с Остазией, либо с Евразией. Иначе объяснить смысл диктатуры становится проблематично. Есть, конечно, еще внутренние враги. И когда мы в какой-то момент побеждаем внешнего врага, то неизбежно активизируются внутренние, с которыми нужно тоже беспощадно бороться. В противном случае обменивать свободу на безопасность станет слишком дорого.
Путин и занимается на протяжении всех 20 лет своего правления только одним — он все время предъявляет каких-то врагов. Которыми объясняет и ужесточение террора в отношении населения, и бесконечные провалы в политике, экономике, социальной сфере. Да во всех — какую ни возьми, везде зияющие дыры. На самом деле ничего другого, кроме бесконечной череды провалов, за его душой нет (если там вообще можно говорить о душе).
До тех пор, пока власть может врать про враждебное окружение, она может врать и про все остальное, оправдывая свое воровство, бездарность, неспособность к созидательной работе. Но это палка о двух концах: когда ложь станет очевидной хотя бы в чем-то, верить перестанут во всем остальном. И сейчас наступает именно такой момент.
Путин настолько заврался, что полностью утратил связь с реальностью. А народ живет все-таки не только в телевизоре. Иногда приходится из него выходить. И тогда наведенный морок рассеивается, и все сложнее снова входить в виртуальный мир, созданный в маниакальном бреду первого лица. Критическая ситуация — война, эпидемия, катастрофа — смывает ложь, оголяя беспощадную правду. И тот, кто переходит в реальный мир, уже не в состоянии вернуться туда, где живет Путин. И таких людей объективно становится больше.
Нынешние три кризиса вырывают из путинской лжи все больше людей. Не госдеп, не его наймиты — а именно катастрофы действуют отрезвляюще на человека. Особенно, когда эти катастрофы носят откровенно рукотворный характер. Та же эпидемия не исключение. Вирус, конечно, вышел не из подпольных кремлевских лабораторий, но отлаженную систему здравоохранения, на которой страна прошла через страшную войну почище любого коронавируса, убил именно Путин. Превратив ее в систему оказания медицинских услуг платежеспособному населению. Такая система откачивания денег с эпидемией бороться не в состоянии — и это понятно любому, кто с ней столкнулся. И не враги убили нашу медицину, а те, кто сегодня рулит страной. Все остальные кризисы и катастрофы — они тоже сделаны Кремлем, и чем дальше, тем больше приходит к этому выводу людей. Просто потому, что такое объяснение — единственно здравое.
Доверие исчезает, как дым. А значит, договор между властью и народом перестает работать. И возникает вполне резонный вопрос — а по какому праву? Здесь и кроется основная угроза режиму — он может существовать достаточно долго в условиях, даже более тяжелых для людей. Но только в одном случае — если у них есть доверие. А с ним есть серьезные проблемы. Поэтому и ложь Путина становится все более грубой, наглой, циничной. На тонкие ходы уже никто не покупается. Лгать приходится наотмашь. И чем циничнее ложь — тем сильнее она расходится с реальностью, тем ниже доверие. И этот процесс уже не остановить. Он перешел в самоподдерживающуюся фазу.
