О выборах в Молдавии и советском народе

В Молдавии в прошлые выходные состоялись парламентские выборы. Итоги их противоречивы: с одной стороны, лево-патриотические силы по общему числу проголосовавших за них избирателей опередили прозападные партии, но, с другой стороны, последним всё же удалось победить по числу депутатских мандатов. Значит, по всей вероятности, правящая прозападная коалиция по-прежнему будет править страной и тащить её в европейские структуры.

Коммунистическая партия, которая на всех предыдущих выборах в стране занимала первое место, теперь оказалась лишь третьей: за неё проголосовало 17,5% избирателей. К такому неутешительному результату привело несколько факторов. Во-первых, электорат коммунистов в значительной части «перетёк» к Социалистической партии, которая более чётко высказывалась против европейской «интеграции» и ратовала за вступление в Таможенный союз с Россией. Социалисты в итоге и заняли на выборах первое место, набрав 20,5% и немного опередив главную партию прозападной коалиции – Либерально-демократическую.

Другая причина неудачи ПКРМ – разочарование избирателей лично в лидере партии В. Воронине, который, занимая пост президента Молдавии, в 2009 году оставил его под давлением прозападных демонстрантов, не проявив необходимой политической воли, что во многом и привело к сегодняшним проблемам страны.

Наконец, в выборах участвовала и «партия-двойник», так называемая «Партия коммунистов-реформаторов Молдовы», которая оттянула на себя почти 5% голосов избирателей. То есть при отсутствии в бюллетенях «клона» Компартия, скорей всего, всё же смогла бы занять первое место, хоть и с небольшим отрывом. Создание «двойников» – известная технология, которой успешно пользуется власть и в России (в нашем случае это такие партии, как «Коммунисты России» и «КПСС»).

Патриотический электорат оказался раздроблен также и благодаря участию в выборах мелких партий и блоков, таких как «Выбор Молдовы – Таможенный союз», набравший почти 3,5% голосов (за этот блок, к примеру, проголосовало большинство молдавских «гастарбайтеров» в Москве). Ещё одна партия, ориентировавшаяся на дружбу с Россией, – «Патрия» («Родина») – была снята с выборов, а поданные за неё голоса оказались «недействительными» (а это ещё 3%). Только благодаря раздробленности сил патриотов и чёрным технологиям правящей коалиции удалось сохранить власть.

Одной из таких технологий стало препятствование открытию избирательных участков на территории России, где, как известно, находится много молдавских трудовых мигрантов. В итоге в нашей стране было открыто лишь 5 участков, на которых смогли проголосовать только 7 тысяч человек. Более того, голосование на избирательном участке в Москве было остановлено из-за того, что кончились бюллетени, которых предусмотрительно завезли всего 3 тысячи. Напротив, в Западной Европе участки открывались массово, в результате в одной только Италии проголосовало 18 тысяч (а в целом за рубежом – 45 тысяч человек). Понятно, что молдаване, работающие в России, ориентированы на те партии, которые выступают за дружбу с нашей страной и вступление в Таможенный союз, те же, кто работает в Европе, наоборот, надеются на интеграцию с Западом и снятие барьеров с ЕС. Таким образом, для первых возможность выразить своё мнение была искусственно ограничена, для вторых же – всячески поощрялась.

Итак, на выборах победила коалиция прозападных сил. Это Либерально-демократическая партия и подпирающие её «крылья» – более умеренная Демократическая и крайне правая Либеральная партии. По своей политической ориентации эти партии напоминают партии, входящие в украинскую правящую коалицию, которые у нас принято называть «националистическими». Такая характеристика едва ли правильна: национализм и стремление вступить в Евросоюз, то есть расстаться со значительной частью государственного суверенитета, – две вещи явно несовместные. Националистические настроения лишь используются киевскими властями для решения задач, прямо противоположных национальным. Тем более что в этническом плане «настоящих» украинцев в нынешнем киевском правительстве не так много.

А в случае Молдавии эти партии даже формально нельзя назвать «националистическими», потому что они отрицают само существование молдаван как этноса и стремятся – более или менее открыто – к присоединению страны к Румынии. Румыния же, как известно, сама является одной из беднейших стран Евросоюза, фактической колонией развитых стран Западной Европы и поставщиком дешёвой рабочей силы, которой в Европе стремятся заменить мигрантов из Азии и Африки: всё-таки европейцы и христиане, культурно более близкие французам, испанцам и итальянцам… Молдавии, таким образом, уготована участь «колонии в колонии».

Тем не менее, этнические молдаване в большинстве под воздействием пропаганды проголосовали за прозападные партии. Патриотические силы победили в основном в тех районах, где живут национальные меньшинства – русские, украинцы, гагаузы, болгары. Это тоже напоминает ситуацию на Украине, где русские, венгры, болгары и, как ни парадоксально, те же молдаване выступают против партий «майдана» и за пророссийские (хотя бы на словах) силы. Районы, где соприкасаются представители разных национальностей, в Советское время стали как бы опорными точками, вокруг которых на базе русского языка и культуры формировалась новая советская нация («новая историческая общность – советский народ»), и нет ничего удивительного в том, что именно жители этих районов до сих пор в наибольшей мере сохраняют здравомыслие и не поддаются антирусской пропаганде. Украинские молдаване, как и молдавские украинцы – это своего рода «осколки» советского народа. Ещё более яркий пример – Приднестровье, где этнические русские, украинцы и молдаване, которых там примерно поровну, фактически слились в один этнос, не отделяющий себя от России и русской культуры.

В свою очередь, Приднестровье можно считать географическим продолжением Новороссии. Сейчас это слово ассоциируется прежде всего с Донбассом, и как-то забывается, что этот регион включает в себя и весь Юго-Восток Украины – от Одессы до Харькова, который резко отличается от Запада и Центра страны. Причём отличия только усилились за последние несколько лет. Если культивирование «героев УПА» и борьба с русским языком в центральной Украине, включая сюда и почти полностью русскоязычный Киев, дали эффект и фактически породили новое национальное самосознание, построенное на «отталкивании» от России, то в Новороссии они же обострили чувство такого же отталкивания, но уже от Украины. (Кстати, со стороны «свидомых» часто можно слышать оправдание того, что русскому языку на Украине так и не предоставили официального статуса: мол, это ущемило бы её независимость. При этом в соседней Белоруссии русский язык является официальным, президент говорит на нём чаще, чем на белорусском, общерусская история, в том числе и Советский период, не отрицается и не осуждается, и при этом Белоруссия остаётся не просто независимым, а пожалуй, единственным подлинно независимым государством на всём пространстве бывшего СССР. Это прекрасно понимают и сами украинцы, среди которых Лукашенко на данный момент является самым популярным зарубежным лидером: такой вот плюрализм мнений в одних и тех же головах).

Отличие Новороссии от Украины показали в том числе и недавние выборы в Раду, проведённые уже после «майдана» и потери Крыма с Донбассом, когда сократившаяся в размерах Новороссия уже не могла уравновешивать в составе Украины «оранжевые» регионы и баланс, приводивший к власти то Ющенко, то Януковича, нарушился. Выборы, на которых заведомо невозможно победить, стали восприниматься большинством населения Юго-Востока как выборы в чужом государстве. В результате большая часть избирателей на них не пришла, а те, кто пришёл, поддержали в основном «Оппозиционный блок» и коммунистов. Эти партии стали своего рода региональными или даже «этническими» партиями, представляющими интересы лишь коренного населения Новороссии и не претендующими на власть в общегосударственном масштабе. Такая модель голосования типична для колоний или национальных окраин: большая часть на выборы не ходит, потому что знает, что от их голоса ничего не зависит, оставшиеся же голосуют или за региональные партии, или за партию власти (это та часть населения, которая, иногда даже бессознательно, пытается в рамках колониальной системы получить для себя какие-то выгоды).

Но Новороссия – более сложная тема хотя бы потому, что чёткую грань между русским и украинским народами провести практически невозможно, на бытовом уровне их представители воспринимаются друг другом как представители одной и той же национальности. Процесс формирования единого советского народа здесь совпал с завершением процесса этнической консолидации восточных славян (потомков единого народа Киевской Руси) вокруг русского народа, который, правда, в Советское время даже пытались задержать искусственной поддержкой украинского языка и культуры в рамках УССР. Но объективные процессы всё же были сильнее, и интеграция украинцев в общерусскую нацию хоть и медленно, но шла. Она даже не совсем прервалась после разрушения СССР: известно, например, что число книг на украинском языке после обретения «независимости» даже сократилось, потому что они не были востребованы читателями при рыночной экономике. Далее, если посмотреть на данные электоральной географии, то в 90-е годы большая часть территории Украины (кроме Киева и, конечно, западных областей) представляла собой как будто продолжение «Красного пояса» юга России: регионы Центральной Украины активно голосовали за коммунистов, социалистов, прогрессивных социалистов и другие левые партии и даже не думали о том, что когда-то будут поддерживать «украинских националистов».

«Еще в середине 1990-х годов, – пишет С.Г. Кара-Мурза, – население Украины имело устойчивые просоветские установки, гораздо более определенные, чем в РФ. В постсоветских республиках с 1993 года в рамках проекта «Барометры новых демократий» работала большая группа зарубежных социологов. В докладе руководителей этого проекта Р. Роуза и Кр. Харпфера в 1996 году было сказано: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе». Точнее, положительные оценки советской экономической системе дали в России 72%, в Белоруссии – 88% и на Украине – 90%».

Эта картина смазалась лишь в начале 2000-х годов, когда протестные настроения на Украине были перехвачены блоком Ющенко, а затем и другими силами с антирусской риторикой. Но это было лишь частью проекта по «выращиванию» на базе Западной и Центральной Украины фактически нового этноса со своим национальным самосознанием. А вот в Новороссии в корне изменить сознание так и не удалось (хотя, возможно, к этому особо и не стремились, стремясь направить недовольство «новых украинцев» с власти и олигархов на своих же соотечественников из восточных регионов).

Для нас важно сделать вывод, что советский народ как новая историческая форма существования русского народа (с постепенной ассимиляцией им других народов, живущих на наших евразийских просторах), несмотря на усилия колониальных администраций Украины, Молдавии и других стран (РФ тут, прямо скажем, исключением не является), всё же существует. Он живёт в Белоруссии, в Новороссии (как в независимом Донбассе, так и в той её части, которая остаётся под властью Киева), в Приднестровье, Гагаузии, на севере Молдавии, в Северном Казахстане, Абхазии, в других регионах. Но консолидация всех этих осколков возможна лишь в том случае, если коренные перемены произойдут в самом русском этническом ядре – в Российской Федерации. Рассчитывать на них при нынешней власти, увы, не приходится. Но всё же именно «русско-советские» анклавы являются теми «кирпичиками», которые когда-нибудь лягут в основу здания возрождённой России.

Павел ПЕТУХОВ

Поделиться