Новые монастыри

1. Один из аргументов против христианского социализма

С тех пор как Спаситель пришел на землю, христианский мир не раз пытался осуществить идею «христианского социализма». Этим термином мы называем круг идей, общин или государственных образований, основанных на сочетании христианской веры с принципом общности имущества. Это сочетание отнюдь не бессмысленно. Наоборот, из христианской морали любви к Богу и ближнему принцип общественной собственности вытекает непосредственно. Ведь, по слову апостола Павла, «любовь не ищет своего», а значит, христианская любовь и братская взаимопомощь в социальной жизни находят свое естественное выражение в строе жизни, где, по слову святителя Иоанна Златоуста, «нет холодного слова «мое и твое»». Так понимаемый христианский социализм был реализован первохристианской Иерусалимской общиной, поддержан святыми отцами, принят Церковью в виде монастырского общежития, а также не раз реализовывался в жизни различного рода общин и даже государств.

Однако подлинного признания христианский социализм в Церкви не нашел. Более того, общепринятое мнение Церкви по этому поводу говорит о полной несовместимости идей христианства и социализма. Этот тезис поддерживается рядом доводов. Не пытаясь объять необъятного, в настоящей статье из всего многообразия аргументации рассматривается лишь один, но важный аргумент против христианского социализма. Аргумент этот прост: христианский социализм не обеспечивает свободу. Частная собственность, по мнению критиков христианский социализм, дает человеку независимость, если не абсолютную, то вполне реальную. Когда же у человека нет собственности, то он становится полностью зависимым от «начальства», управляющих властных структур, которые далеко не всегда хотят учитывать частные интересы людей. Отсюда делается вывод, что христианский социализм неразрывно связан с тоталитаризмом.

Обсуждение этого аргумента начнем издалека – с анализа понятия «свобода» в связи с общественной жизнью.

2. Свобода и социум

Слово «свобода» многозначно. Есть «свобода воли» – способность человека самому быть причиной действий; о таком метафизическом понятии свободы мы говорить не будем. Апостол Павел учит о «свободе от греха». Дело в том, что всякий грех связывает, не давая человеку увидеть Бога. В этом смысле грех ограничивает внутреннюю свободу человека. Но кроме внутренней свободы, есть еще свобода внешняя, понимаемая как отсутствие ограничений и зависимостей, налагаемых на человека извне, в том числе социумом: государством, экономикой, нацией, производственным коллективом, семьей, общественными институтами.

Между внутренней и внешней свободой существует сложное и неоднозначное соотношение. Зачастую внешняя свобода является соблазном, стремясь к которому человек теряет свою внутреннюю свободу. Хрестоматийный пример – частная собственность. Да, она дает определенную внешнюю свободу. Однако святые отцы утверждают, что стремление к собственности (любостяжание) через увеличение богатства, возрастает еще более. В результате, человек оказывается, по слову Златоуста, «крепче цепи» привязан к собственности, окончательно теряя свободу внутреннюю.

Разумеется, Церковь не может игнорировать свободу, в том числе и внешнюю, поскольку жизнь в Церкви может быть только актом свободной веры. Однако христианство учит, что свободно вступая в Церковь, христианин отдает Богу свою внешнюю свободу, становится «рабом Божиим», приобретая взамен свободу внутреннюю. Так что для христианского социализма, как для церковного учреждения, на первый взгляд, проблема внешней свободы неактуальна. Однако всё гораздо сложнее.

Во-первых, далеко не все являются христианами, а если и являются, то такими, которые вовсе не намерены отдавать свою свободу кому-либо. Как быть с ними? Ведь таких людей в мире подавляющее большинство. Загнать всех насильно в христианский социализм? Или отлучить их раз и навсегда от христианского социализма? А как быть со всякого рода промежуточными типами? Ведь падшесть человеческой природы радикальна и повсеместна, так что «всегда послушных» практически не останется. Но тогда можно ли говорить о христианском социализме как о социальном учении Церкви?

Во-вторых, как бы начальствующие в христианском социализме ни были на высоте положения, всё равно учесть все частные интересы вряд ли возможно. Значит, их придется насильно урезать, что негативно скажется и на моральном климате христианского социализма, и на качестве церковного служения. Ведь каждому Господь дает таланты: кому десять, кому пять, кому два, кому один, и все обязаны их полностью реализовать. Все ли смогут принести «прибыль», если их интересы будут ограничены ради сохранения целого?

Наконец, в-третьих, всегда есть вероятность подделки. Ведь, как уже указывалось, падшесть тотальна, и никогда нет гарантии, что вместо подлинного христианского социализма мы не обретем суррогат, а то и полную противоположность. Ясно, что в этом случае надо уходить, искать подлинное. Но без свободы это невозможно.

Отсюда ясно, что всякая реализация христианского социализма будет полноценной только при условии сохранения свободы, в том числе, и внешней.

3. Государственный христианский социализм

Может ли быть реализован христианский социализм в рамках государства? Вопрос непростой, требующий рассмотрения противоположных тенденций.

С одной стороны, Церковь всегда стремилась использовать государство для христианизации социальной сферы. Если католичество хотело встать над государствами и принудить их стать христианскими не только номинально, но и реально, то восточная Церковь охотно шла на «симфонию», т. е. слияние с государством, для чего император возводился в ранг главы Церкви. Заметим, что с точки зрения христианского социализма более последовательной была позиция католической Церкви: она до XIII в., по крайней мере на уровне теории, сохраняла христианский социализм. В частности, общность имущества объявлялась установлением «естественного закона», т. е. закона, данного Богом падшему человеку для исполнения. Православная же Церковь оставила христианский социализм уже в V в., после низложения святителя Иоанна Златоуста и разгрома его последователей. Обе попытки использовать государство для воцерковления социума не удались, однако это нисколько не дискредитирует саму тенденцию к такому решению социальной проблемы.

С другой стороны, Церковь всегда чувствовала свою иноприродность с государством. Церковь – от Неба, государство – от земли. В Церкви всё должно делаться по любви, государство же утверждает свою власть с помощью силы. Брать методы друг друга ни та, ни другая стороны не могут, не потеряв своего лица. Правда, Церковь зачастую выступает государством для христиан, а государство иногда играет роль Церкви (пример – советское государство). Однако полное слияние Церкви и государства возможно лишь в случае, когда все граждане станут христианами, причем не номинальными, а подлинными. Если же население составляют христиане неподлинные (а разве все могут быть настоящими?), то слияние Церкви и государства дает двоякий эффект. Во-первых, государство начинает поддерживать веру силой (или обманом, манипуляцией сознанием). Во-вторых, появляется слой, мимикрирующий под христианство, но сознательно исповедующий совершенно другие ценности. Потеря свободы тут очевидна.

Учитывая эту амбивалентность, посмотрим с точки зрения христианского социализма на социальную жизнь России до и после революции.

В царской России Церковь де-факто образовывала один из государственных департаментов, разумеется, своеобразный. Результатом этого стало падение веры и массовый фактический отход населения от Церкви, что затушевывалось формальной поголовной «крещеностью» его. И тем не менее дух народа всегда был в значительной мере христианским, что выражалось в общинных традициях, желании послужить ближнему, огромном смирении в принятии воли Божией. Частично в силу своего положения, частично по другим причинам, Церковь и не стремилась к осуществлению христианского социализма. Более того, сурово критикуя социалистические идеи, Церковь в то же время признавала нормальными нарождавшиеся капиталистические порядки. Получалась нелепая ситуация: вместо того, чтобы звать народ к высшему, Церковь, наоборот, охраняла существующий безблагодатный строй. Парадоксально, но чаяния народа оказались выше того, что предлагала Церковь. Следствием этого стал не только дальнейший отход народа от Церкви, но и его революционизация, поскольку надежды на осуществление справедливости он не видел даже в Церкви, которая, казалось бы, в первую очередь должна была стремиться к правде. Результат известен – революция, в ходе которой всплыли и в конце концов взяли власть большевики, антихристианский дух которых был очень силен.

В советское время ситуация изменилась, причем чрезвычайно показательным образом. Было достигнуто полное слияние власти и «Церкви», если под «Церковью» понимать партию. Любопытно, что реализовался «католический вариант»: «Церковь»-партия была структурой, осуществлявшей управление как государством, так и всем народом. Еще более любопытно, что партией стала активно осуществляться программа построения, если так можно выразиться, «антихристианского социализма», т. е. социализма без Бога, во многом богоборческого, но всеё-таки социализма, причем в его государственном варианте. Поэтому советский строй можно рассматривать как гигантский эксперимент по построению государственного «христианского социализма» (в кавычках, ибо необходимо учитывать приставку «анти-»).

Результаты этого эксперимента противоречивы. С одной стороны, «христианский социализм» (точнее – союз веры и социализма) доказал свою силу и эффективность. СССР стал второй державой мира, победил в тяжелейшей войне, создал многонациональную империю. С другой стороны, стабильность этого общества оказалась недостаточной, и после 70 лет существования он рухнул. Одной из причин (но не единственной) крушения советского строя был его тоталитаризм, недостаток внешней свободы. Несвободой были недовольны все. Правда, одним нужна была свобода для актуализации более высоких ценностей, прежде всего – христианских, другим же советский строй мешал загребать деньги. Однако во время перестройки и те, и другие объединились, и результат налицо: советская цивилизация ушла в прошлое.

Осмысляя результаты «эксперимента», можно заключить, что реализация государственного христианского социализма – дело крайне проблематичное. Правда, в истории имел место государственный христианский социализм. Имеется ввиду государство иезуитов в Парагвае. Однако то был уникальный случай поголовной катехизации народа-младенца, который на тот момент жил в условиях первобытного коммунизма, так что проблемы принятия общественной собственности не было. Для современных наций такое невозможно: и экономические условия, и нравственное воспитание, и традиции не позволяют всем или большинству стать христианами, приветствующими общественную собственность. А раз так, то поддержание государственного христианского социализма возможно только силой. Иначе говоря, христианско-социалистическое государство неизбежно становится тоталитарным.

4. Наследство Неплюева

Иной способ реализации ХС был разработан Н.Н. Неплюевым – выдающимся христианским мыслителем, далеко не полностью оцененным у нас в России. Неплюев – создатель единственной в России православной общины – Кресто-Воздвиженского Трудового Братства, жизнь которого была основана на труде в условиях общности имущества. Это община просуществовала около полусотни лет и была разрушена лишь в период коллективизации. Безусловно, Кресто-Воздвиженское Братство является ярким примером христианского социализма (хотя сам Неплюев такой терминологией не пользовался). Конечно, создание такой общины – выдающееся достижение. Однако Неплюев понимал, что одна ласточка погоды не делает: необходимо создание сети подобных общин, как в деревнях, так и в городах, как среди простого народа, так и интеллигенции. Такую сеть он называл Всероссийским Братством. Неплюев видел во Всероссийском Братстве проект, альтернативный большевистскому и единственно позволяющий избежать разрушительной революции. Развернуть движение по созданию Всероссийского Братства Неплюеву не удалось, однако его идеи представляются весьма плодотворными. Рассмотрим их более внимательно.

Прежде всего, предполагаемое Всероссийское Братство, безусловно, и есть христианский социализм, о котором всё время идет речь. Общий труд и общая собственность братчиков имеют в своей основе братолюбие и христианскую любовь. Составляющие сеть братства являются церковными общинами, входящими в состав Русской Православной Церкви. Однако понимая, что христианский социализм не под силу всему населению, Неплюев предполагал, что Всероссийское Братство должно быть как бы верхним слоем общества, лучшей его частью, которая сугубо добровольно выбрала такой модус жизни. Иначе говоря, в неплюевской модели христианского социализма принцип свободы полностью выполняется: каждый волен войти в одну из общин Всероссийского Братства и выйти из нее, или перейти в другую общину, так что Всероссийское Братство составляет лишь часть общества (возможно – меньшую).

Далее, Неплюев надеялся, что государство и вообще всё общество будут не только толерантно относиться к Всероссийскому Братству, но и активно его поддерживать, понимая, что Всероссийское Братство является воплощенным примером подлинно христианской жизни. По мысли Неплюева, создание Всероссийского Братства – дело всего народа, всех слоев населения: власть должна дать правовую санкцию, Церковь – осуществлять духовное окормление, помещики должны предоставить средства и землю, интеллигенция должна разработать идеологию таких братств, наконец, простой народ должен стать основой всего движения, вступая в братства.

Наконец, будучи вершиной общества, Всероссийское Братство является и вершиной Церкви. Дело в том, что Неплюев достаточно прохладно относился к монастырям. Он считал (и не без оснований), что в монастырь идут люди, которые хотят порвать с миром и посвятить себя личному спасению. Не осуждая такого желания, Неплюев тем не менее не видел в этом идеала христианства, ибо в этом случае практически полностью отсутствует его социальная составляющая, которая является необходимой формой любви к ближнему. В братствах типа Кресто-Воздвиженского он видел более высокий тип христианской жизни, сочетающего лучшие традиции монашества (в частности, общежительное устроение, молитвенность, дисциплину, высокий нравственный уровень) с семейной и общественной жизнью.

Таким образом, по сути Неплюев предлагал более совершенную модель христианской жизни, можно сказать – «новых монастырей». Здесь он идейно смыкается с св. Иоанном Златоустом, прямо с амвона призывавшего своих прихожан последовать примеру христиан Иерусалимской общины (которые, как известно, устроили первохристианский коммунизм), мечтая превратить весь Константинополь в подобного рода общину. Конечно, идея «новых монастырей» требует развития и осмысления. Как же можно представить себе ее реализацию в современной России?

5. Путь к «новым монастырям»

Разумеется, само название «новые монастыри» – метафора. Оно призвано указать на то, что эта идея является развитием «старых монастырей», тех самых, которые последователи преподобного Сергия создавали по всей Руси, осваивая тем самым ее территорию и неся на Русь свет православия. Теперь наступило иное время: территория России географически худо-бедно освоена, но духовно совершенно заброшена. «Старые монастыри», конечно же, являются олицетворением христианского духа и благодатных даров, хранимых Церковью. Но, увы, замкнутые на себя, научить социум жить по-православному они не могут. Нужны новые формы, новые «модели», новые приемы христианизации. Тут-то «новые монастыри» и могут помочь.

«Новые монастыри» одновременно относятся и к Церкви, и к социуму. Точнее, они являются попыткой воцерковить социум, пусть не полностью, но сделать его христианским. Они, связанные, так сказать, в сеть христианского социализма, образуют как бы новый слой русской жизни. Слой высшей духовности, братолюбия, христианской любви, милосердия. Но и слой высшей ответственности, добросовестного отношения к делу, творческой активности.

В «новых монастырях» живут семьи, которые, однако, не замыкаются в себе и своей собственности, а строят свою жизнь, гармонично сочетая интересы семьи, общины и всей ХС-сети. Отдавая свою жизнь Богу, люди христианского социализма делают это через отдачу своих сил на помощь ближним и дальним. Любопытно, что хозяйственный строй «новых монастырей» можно охарактеризовать почти коммунистической формулой: «от каждого – по способностям, каждому – пропорционально необходимости». Составляя государство в государстве, сеть христианского социализма имеет свой «совет министров», «армию», «суды» и прочие атрибуты государства, которые одновременно и «Синод», и «Собор».

Но, повторяем, кто не хочет, не выдерживает, не имеет терпения может выйти в «мiр» – остальную часть общества, не теряя реноме добрых христиан. А «мiр» живет, как умеет. Тут главная проблема – наладить мирную совместную жизнь двух слоев. Думается, что это возможно, если и Церковь и государство будут поддерживать сеть христианского социализма, охранять ее на разных уровнях: правовом, экономическом и просто физическом. Для русского общества такое возможно, хотя капитализм, который неизбежно будет господствовать в «мiру», будет стараться разрушить христианско-социалистическую сеть. Но если народ будет видеть в христианском социализме святыню, то это будет сделать не так-то просто.

Несколько слов об экономике «новых монастырей». Совместный труд с религиозной мотивацией – самый производительный. Поэтому экономически «новые монастыри», как представляется, смогут выжить без значительной посторонней помощи. Однако капиталистическая реальность такова, что успех предприятия оказывается невозможным без значительного капитала. Тут должны помочь все: и государство с дешевыми кредитами, и Церковь, и «православные предприниматели». Последние должны рискнуть вложить средства в это новое «дело», не мечтая о быстром успехе и значительной прибыли.

Итак, идея «новых монастырей» предполагает иную стратегию строительства: не постепенное возрастание всего общества к христианскому социализму через промежуточные формы, а локальную реализацию христианского социализма уже сейчас и затем разрастание христианско-социалистической сети, «оккупирующей» остальной социум. Такое «двухслойное» общество – уже не утопия, а вполне реальное дело. В слабой форме и малом масштабе нечто подобное существует и сейчас. Так, у католиков есть «мондрагонская» система кооперативов. Правда, распределение там не вполне христианское: не «по необходимости», а «по труду». «Иудейский социализм» реализован в Израиле в форме кибуцев. Но, в отличие от кибуцев, наши «новые монастыри» – обязательно православные образования.

Церковь вовсе не обязана полностью уходить в христианский социализм. Да и вряд ли это возможно: ведь жить в условиях общности имущества под силу только совершенным. Однако Церковь, оставаясь в «мiру», должна оттуда поддерживать свой авангард и поставлять туда лучших. Впрочем, такая форма жизни не заказана и для других конфессий и религий.

Кроме того, «мiр» сам может приближаться к социализму, развивая государственную собственность, реализуя социальные программы и скрадывая социальное расслоение. Церковь всё это должна приветствовать, но создавать и свой, христианский, социализм. Ибо он нужен и Церкви, и «мiру». Церкви – для того, чтобы создать эффективную среду для изживания греха. Мiру – как светильник, который ставят не под кровать, а на видное место, чтобы он светил всем.

Ну а что дальше? Как должно развиваться общество, уже имеющее в себе сеть «новых монастырей»? Видимо, в сторону расширения христианско-социалистической сети, которая станет не только лучшей, но и большей частью общества, а «мiр» превратится в резервации, вкрапленные в тело христианского социализма. Конечно, для этого совершенно необходимо превращение государства в христианское государство. Иначе говоря, постепенное, осторожное продвижение в сторону государственного христианского социализма, но ненасильная «большевистская» реализация его. Ибо государственный христианский социализм мыслим, если все граждане, или их существенное большинство, обладают уровнем нравственности, достаточным для жития в условиях общественной собственности. В этом случае сама общественная собственность будет закреплена правовым образом волей народа. Достичь столь высокой христианизации населения очень трудно, даже для наиболее христианской из стран – России. Поэтому речь идет о том, как «должно», а не как «будет». Да и христианские пророчества недвусмысленно говорят нам, что так как раз не будет. Но всё же стремиться к этому, идти в этом направлении мы, христиане, обязаны.

Сейчас то здесь, то там возникают попытки создать подобного рода христианские коммуны. Наши иерархи пока к этому движению относятся с большой осторожностью. Но если Церковь не только даст «добро», но и активно поддержит эти начинания, то начало «новым монастырям» будет положено.

Богом России предназначено реализовать христианский социализм. Кто знает, может быть осуществлением проекта «новых монастырей» Россия наконец-то выполнит свое призвание.

2004 г.

Поделиться