Книга Сергея Александровича Строева посвящена капиталократии как системе глобального мирового управления посредством виртуализованных денежных знаков. В работе рассматривается история превращения денег из средства эквивалентного обмена в средство спекулятивных операций и безвозмездного присвоения собственности. Описываются мошеннические схемы, лежащие в основе функционирования мировой финансовой системы. Рассматривается логика капиталократии, в рамках которой все без исключения ценности должны быть либо привязаны к денежному эквиваленту, либо исключены из общественного бытия и сознания. Анализируются социальные, политические и идеологические инструменты, посредством которых это достигается, и глобальные последствия данного проекта: уничтожение культуры, атомизация общества, расчеловечивание человека и его превращение в управляемую машину производства и потребления, разрушение биосферы Земли. В заключение автор обосновывает вывод о принципиальной неспособности капиталократической мировой олигархии изменить собственные парадигмы и выйти за рамки сценария, ведущего к гибели человечества.
В основе капиталократии как особой формы управления (не имеющей ничего общего со старыми буржуазными демократиями) лежит виртуальная финансовая система. Для того чтобы понять, как виртуальная финансовая система обеспечивает функционирование капиталократии, необходимо понять, чем современные деньги по своей природе качественно отличаются от денег классических, к которым мы привыкли и за которые, собственно, мы по ошибке принимаем деньги современные. А для этого, в свою очередь, нужно сделать небольшой исторический экскурс и разобраться сначала с тем, как и почему возникли и что собой представляли классические традиционные деньги.
Начать, вероятнее всего, стоит с того момента, когда впервые стал формироваться рынок. Изначальный простейший рынок представлял собой натуральный обмен (или, говоря современным языком, бартер). То есть в рамках первоначальных рыночных отношений один продукт труда обменивался на другой. Этот обмен возник вследствие того, что разделение и специализация труда повышают его производительность. То есть, к примеру, крестьянину оказывается выгоднее вырастить больше хлеба и обменять излишки на продукты ремесленника и скотовода, чем самому, отвлекаясь от хлебопашества, заниматься одновременно скотоводством и ремеслом. Разделение труда (в частности, отделение ремесла от сельского хозяйства, разделение между земледельцами и скотоводами и т.д.) то есть формирование первых «профессий» повысило производительность труда по сравнению с натуральным хозяйством, в котором каждый участник производства сам обеспечивает себя всем необходимым. Однако оно же вызвало и необходимость обмена, то есть впервые сформировало рыночные отношения.
При этом пропорция, в которой один продукт труда обменивается на другой, определяется мерой труда, который необходим для производства данных продуктов. Это происходит потому, что если один из субъектов обмена будет завышать цену на свою продукцию, и при том же вложении труда он в результате обмена на этот труд будет получать больше продукта, то такая специализация станет более выгодной и привлекательной. В неё начнут «переквалифицироваться» представители других «профессий», предложение такого вида продукции увеличится, конкуренция между производителями возрастёт, и меновая цена снизится до «естественного» равновесного состояния — то есть до состояния равной трудовой стоимости с другими продуктами труда, выставляемыми на обмен. Поэтому меновая цена товара (то есть выставленного на рыночный обмен продукта труда) в условиях стабильного, находящегося в равновесном состоянии рынка стремится к его трудовой стоимости. Иными словами, обмениваются друг на друга равные объёмы овеществлённого в товарах человеческого труда, хотя и материализованные в совершенно разных по своим потребительским и просто физическим свойствам и качествам продуктах. При этом стоит отметить, что речь идёт, разумеется, не об объёме труда, вложенном в конкретную вещь (иначе самой дорогой была бы вещь, произведённая наиболее трудозатратным и нерациональным способом), а о минимальном объёме труда, который на данном уровне развития технологии объективно необходим для производства данного продукта.
Цена любого продукта труда, выставленного на рынок, может быть выражена в количестве любого другого продукта труда, на который он обменивается. Например, цену куска холста можно измерять в объёме зерна, на который он обменивается на рынке. Можно его же цену измерять в количестве обмениваемого на него мяса или глиняных горшков, и так далее, — то есть цену каждого товара можно измерять и выражать в объёмах любого другого товара.
Однако по мере дальнейшей специализации труда, увеличения видов товаров на рынке и объёмов продуктов, производимых не для личного потребления, а для рыночного обмена на продукты других производителей, обмен усложняется и становится не двух-, а многосторонним. Допустим, земледелец привёз на рынок зерно с намерением обменять его на железный топор и вилы, которые нужны ему в хозяйстве. Но кузнецу, который привёз на рынок топоры и вилы, не нужно в данный момент зерно — ему нужна говядина. У земледельца, нуждающегося в топоре, говядины нет, а есть только зерно. Зато говядину готов продать пастух, но ему не нужны топоры, ему нужны горшки для молока. Горшки, в свою очередь привёз на обмен гончар, но ему сейчас не нужно мясо, а требуется зерно, которое есть у земледельца, но которому не нужны горшки. Договариваться им всем вчетвером сложно и неудобно, особенно пытаясь пересчитывать цены по несколько раз из меры одного товара в меру другого.
Понятно, что при таком усложнившемся многостороннем рынке требуется, во-первых, стандартная мера цены, в которой бы выражались все остальные товары. Например, цену всех товаров участники рынка могут договориться измерять в мерах зерна, мерах холстины или любого другого товара. Но, кроме условной меры измерения цены, нужен ещё такой товар, который было бы удобно использовать в качестве посредника обмена. То есть необходимо иметь нечто такое, что могло бы много раз переходить из рук в руки, и за что земледелец мог бы отдать зерно гончару, за что гончар бы отдал горшки пастуху, за что пастух бы отдал кузнецу говядину, а кузнец — топоры и вилы земледельцу. Использовать в качестве такого продукта-посредника, скажем, зерно неудобно. Такой товар-посредник, выступающий универсальным эквивалентом рыночных товаров, должен отличаться особыми качествами. Во-первых, он должен иметь высокую рыночную цену при минимальном объёме и массе, потому что гораздо удобнее положить его в карман, чем возить за собой на телеге. Во-вторых, при своей высокой цене он не должен быть уникальной единичной вещью (скажем, ювелирным украшением, картиной знаменитого мастера или любым иным уникальным предметом искусства, существующим в единственном числе), а должен быть чем-то вполне стандартным, делимым и однотипным. В-третьих, желательно, чтобы он был легко хранимым и не портился от времени.
Всем этим требованиям наилучшим образом соответствуют драгоценные металлы — в первую очередь, золото и, во вторую очередь, серебро. При этом, становясь посредниками рынка и универсальными эквивалентами стоимости, золото и серебро сохраняют все свойства товара, то есть выставляемого на рынок продукта труда. Это не некие условные знаки. Это редкие металлы, количество которых в природе жёстко ограничено, их невозможно искусственно «наколдовать в реторте». Найти их, разведать и добыть стоит большого труда. Именно поэтому в малой массе золота заключён большой объём общественно необходимого труда. Именно поэтому мера золота, эквивалентная телеге зерна или сотням глиняных горшков без труда помещается в кармане. И именно поэтому драгоценные металлы хорошо подходят в качестве товара-посредника на рынке. При этом золото и серебро отличаются прекрасным качеством: они делимы и стандартны, если только соответствует стандарту их чистота.
Однако каждый раз проверять на рынке чистоту металла всё-таки крайне неудобно. Да и каждый раз резать на части самородки или отмерять на весах золотой песок неудобно тоже. Гораздо удобнее использовать слитки стандартной массы и стандартной чистоты. И именно в качестве таких стандартных типовых единиц впервые создаётся чеканная монета, то есть такой слиток, соответствие которого стандарту чистоты и массы своим авторитетом и своей печатью утверждает местная власть — царь, князь, король, герцог и т.д. При этом, поскольку чеканка монеты, а главное деятельность по пресечению мошенничества фальшивомонетчиков (то есть фактическая защита гарантий соответствия массы и чистоты драгоценного металла в монете номиналу) является сама по себе существенным трудом, то рыночная цена монеты оказывается несколько выше, чем цена простого слитка той же чистоты и массы. Эта разница составляет суммарный сеньораж — оплату труда монетного двора по чеканке монеты (брассаж) плюс оплату труда государственной структуры по защите гарантий соответствия чистоты и массы монеты номиналу (чистый сеньораж). Суммарный сеньораж для золотых и серебряных денег в разное время и в разных странах различался, но обычно колебался в пределах от 1% до 20 %. При этом по очевидным причинам для мелких монет был выше, чем для крупных, а для серебряных намного выше, чем для золотых.
Обратим внимание на то, что описанная система, несмотря на переход от натурального обмена к обмену, опосредованному деньгами, остаётся системой обмена равных объёмов общественно необходимого человеческого труда, поскольку меновая цена золотой или серебряной монеты на рынке определяется точно так же, как и цена любого другого товара — мерой труда, необходимого для её производства.
Следующий шаг развития денежной системы был связан с тем, что хранить у себя золотые монеты, особенно в больших количествах, во все времена было небезопасно. Между тем, с началом развития капиталистических отношений золото из средства обмена начало превращаться ещё и в средство накопления, и объём хранимого золота стал расти. В этих условиях для людей, достаточно богатых, но не владеющих собственными замками, оказалось весьма удобно хранить деньги не у себя, а у банкира под расписку, гарантирующую возвращение вложенной суммы по требованию её владельца. Однако вскоре стало понятно, что эти документы, удостоверяющие владение определённым количеством лежащего в банке золота могут использоваться не только для сохранения и получения золота назад, но и на рынке. То есть вместо реального золота на рынке в качестве средств платежа начинают использоваться бумажные документы, подтверждающие право получить соответствующий объём золота в банке, где оно физически хранится. При этом изначально эти ценные бумаги (вексели, долговые обязательства и т.д.) могли иметь самое разнообразное происхождение и форму. Это могли быть обязательства частных лиц, обязательства частных банков или государственные обязательства. Они могли быть именными или ордерными (на предъявителя). Но общее их свойство состояло в том, что все они представляли собой обязательства того или иного физического или юридического лица обменять их на золото по требованию владельца данной ценной бумаги.
Однако в повседневном рыночном обороте оказалось, что зачастую нет смысла обменивать их на золото, поскольку, будучи обеспечены золотом, они и сами оказались не менее удобными средствами обмена. То есть всё необходимое можно было купить на них непосредственно, не прибегая к лишней операции по предварительному обмену их на золотую монету. Таким образом, наравне с монетами в качестве платёжного средства на рынке стали циркулировать ценные бумаги, подтверждающие право получить золото. Разновидностью таких ценных бумаг стали банкноты — бумажные деньги, на которых печаталось обязательство государства или выпустившего их частного банка обеспечить их золотой монетой по номиналу по требованию владельца банкноты. Впрочем, по своей сущности эти бумажные деньги, жёстко привязанные к золотому обеспечению, представляли собой долговые расписки. Однако со временем в практическом обращении на рынке бумажные обязательства предоставить золото стали доминировать и вытеснять собственно золотую монету. Золото перестало в прямом физическом смысле выступать посредником обмена, вместо этого товарообмен фактически стал обеспечиваться обязательствами это золото предоставить по требованию.
При этом бумажные деньги, изначально представлявшие собой обязательства банка обеспечить их драгоценными металлами (прежде всего, золотом), могли в принципе выпускаться как государственными банками, так и частными. Поскольку в России и до революции во времена Империи, и после революции во времена Советского Союза, а затем Российской Федерации деньги выпускались только государственным банком, для нас привычно считать любые деньги государственными. Однако это не всегда так. Например, американский доллар, в отличие от привычного нам рубля, печатается не США как государством, не американским правительством, а частной компанией (трестом частных банков) — Федеральной Резервной Системой (ФРС). При этом изначально, как и все «классические» деньги, он представлял собой документ, подтверждающий обязательства этой частной компании обменять его на золото, точно также как российский или советский рубль представлял собой аналогичное обязательство со стороны государства. Однако, начиная с определённого момента, как будет показано ниже, это обязательство утратило силу.
Следует отметить, что борьба за создание центрального банка в США велась практически с момента возникновения этого государства. До ФРС центральный банк возникал в США трижды. Фактически первым центральным банком был Североамериканский банк, который, будучи частной организацией, приобрёл монополию на выпуск национальной валюты. Кроме того, по образцу Банка Англии он получил право производить банковские операции с частичным покрытием, то есть давать в кредит деньги, которыми реально не располагал. Таким образом, деньги фактически делались банком «из воздуха», но при этом эти «из воздуха» делаемые деньги, будучи средством обмена товаров, обеспечивались продуктами труда. Попросту говоря, была создана мошенническая схема, позволяющая банкирам присваивать продукты чужого труда. В 1785 году Североамериканский банк прекратил своё существование. Однако через 6 лет в 1791 году по инициативе Александра Гамильтона был создан так называемый Банк Соединённых Штатов (вошедший в историю как «Первый американский банк», хотя фактически он был вторым центральным банком США). Он просуществовал 20 лет, закончив своё существование в 1811 году вследствие отказа Палаты представителей и Сената продлять его лицензию. Банк был частным, но с 20-процентным участием государства. Так называемый «Второй банк Соединённых Штатов» формально просуществовал с 1816 по 1836 годы, хотя с 1833 вследствие острой борьбы с президентом Джексоном фактически стал утрачивать статус центрального банка. С 1836 по 1913 год центрального банка в США не существовало.
В задачу настоящей работы не входит подробное описание истории борьбы транснациональной (уже тогда!) банковской олигархии за создание центрального банка США с монопольным правом печатать национальную валюту, как и истории сопротивления американского народа и лучших американских президентов, имевших мужество отстаивать волю и интересы избирателей. Заинтересованного читателя мы отсылаем к имеющейся во множестве специальной литературе, например, к книге Дмитрия Карасёва «Банки-убийцы», а также к замечательному популярному фильму Ильи Колосова «Бесценный доллар» и его продолжениям.
Для нашей же работы достаточно отметить, что практически до конца XIX века в США параллельно в качестве средств платежа использовались:
1) Золотые и серебряные слитки, а также фактически эквивалентные им золотые и серебряные монеты (причём до 1873 года любое лицо, привезшее серебро на Американский монетный двор, могло совершенно бесплатно начеканить из него монет!);
2) Бумажные купюры, представляющие собой обязательства частных банков;
3) бумажные купюры, представляющие собой государственные обязательства (до 1861 года — преимущественно быстровыкупаемые облигации «Treasury Notes», выпускаемые Казначейством США, а с 1862 года — выпущенные Линкольном для покрытия расходов в Гражданской войне «гринбэки» — «зелёные спинки»).
Как уже было отмечено, борьба между сторонниками и противниками создания частного центрального банка США происходила с переменным успехом с самого возникновения государства. Впрочем, точнее будет сказать, что борьба с переменным успехом шла за то, кто будет выпускать национальную валюту: государство или частные банкиры. Один из «отцов-основателей» США Томас Джефферсон писал: «Я искренне верю в то, что банковские организации представляют бóльшую опасность, чем вражеские армии. Право на эмиссию денег должно быть отнято у банков и передано народу, которому эта собственность принадлежит по праву». Не менее решительными противниками передачи права выпуска денег в частные руки были президенты Джеймс Мэдисон, уничтоживший «Первый банк США», Эндрю Джексон, уничтоживший «Второй банк» и Авраам Линкольн, осуществивший массовый выпуск государственных обязательств «гринбэков» и, тем самым, лишивший частные банки монополии на выпуск бумажных денег.
В чём причина столь негативного отношения к выпуску национальной валюты частной компанией? На первый взгляд, если бумажные деньги представляют собой лишь обязательства обеспечить их по первому требованию золотом или серебром, то не всё ли равно, кто эти обязательства производит — частная компания или государство? В любом случае бумажная расписка остаётся всего лишь условным заменителем драгоценного металла, который, как мы помним, имеет объективную трудовую стоимость, эквивалентную стоимости тех товаров, на которые обменивается. Однако, таким образом ситуация выглядит лишь на первый взгляд. В реальности же, начиная ещё со времён Средневековья, предшественники банкиров стали выдавать расписки на сумму, существенно превышающую объём реально хранимых ими золотых резервов, рассчитывая на то, что их кредиторы едва ли потребуют вернуть им золото назад все и одновременно. Таким образом, получив на хранение некий объём золота, банкир стал выдавать обязательств на выдачу этого золота в разы больше, чем золота в его хранилище было на самом деле. То есть банкир стал фактически выпускать заведомо невыполнимые мошеннические обязательства, необеспеченность которых была незаметна именно потому, что банковские расписки (бумажные деньги) перестали быть только средством вложения и получения назад золота, а стали замещающим золото средством платежа, циркулирующим на рынке. Давая такие необеспеченные деньги в долг под процент, банкир выступал уже не просто в качестве ростовщика, а в качестве ростовщика-мошенника, получающего прибыль на капитал, которого в реальности у него нет. Поскольку такие реально необеспеченные выпустившим их банкиром обязательства (бумажные деньги) принимаются к оплате, банкир, тем самым, фактически присваивает себе продукты чужого труда на сумму номинала выпущенных необеспеченных обязательств, то есть выступает в роли банального фальшивомонетчика. Но самое парадоксальное, что эта явно мошенническая схема выпуска необеспеченных обязательств была… юридически закреплена как законная (!) практика и стала нормой функционирования банковской системы под именем «банковских операций с частичным покрытием».
Вторая причина, по которой частные банки представляют угрозу для общества, состоит в следующем: то резко снижая, то повышая объём предоставляемых кредитов и процент по ним, частная банковская система (если она централизована в монополию или олигополию и имеет единый источник управления) способна вызывать резкие переходы от бурного роста экономики к катастрофическим спадам. При этом сначала «приучив» экономику страны к дешёвым и лёгким кредитам, а затем резко потребовав их возврата (то есть, сократив имеющуюся в обороте денежную массу), имеющая монополию частная банковская система может приводить (и фактически приводит!) к массовому разорению заёмщиков. Но, поскольку заёмщиками выступают в первую очередь предприниматели, то их разорение ведёт к массовому разорению их наёмных работников. В результате резко сокращается покупательная способность населения, и запускается финансово-экономический кризис, который развивается как цепная реакция и сам себя усиливает, ведя к разорению уже и тех субъектов рынка, которые сами не брали кредитов, но зависят от покупательского спроса не свою продукцию. Разумеется, спекулятивные операции банков с изменением объёмов кредитования и кредитного процента являются не единственной причиной экономических кризисов. Свой вклад вносит и внутренняя имманентная неравновесность капиталистического производства, которое основывается на логике неограниченного повышения прибыли и поэтому, в условиях отсутствия плана, периодически производит продукции существенно больше, чем позволяет лимит платёжеспособного спроса при существующей ёмкости потребительского рынка. Тем не менее, помня о склонности капитализма вызывать имманентные его природе «стихийные кризисы перепроизводства», стоит отдать должное и роли банков, вызывающих подобные кризисы вполне целенаправленно и сознательно.
Простейшая экономическая причина, по которой банки организуют такие управляемые кризисы, состоит в том, что в условиях кризиса разорившиеся заёмщики (и все, кто разоряются вслед за ними в результате распространяющегося спада покупательной ёмкости рынка) оказываются вынуждены за бесценок продавать банкам принадлежащую им собственность. Причём, эта политика банков осуществляется едва ли ни открыто и декларативно. Проиллюстрируем это на примере меморандума, разосланного в 1891 году Американской Банковской Ассоциацией всем своим членам: «После 1 сентября 1894 года мы ни под каким предлогом не будем возобновлять кредиты. Мы потребуем наши деньги назад. <…> Мы лишим заемщиков права выкупа залога и станем его владельцами. Мы сможем заставить 2/3 фермеров к юго-западу и тысячи фермеров к востоку от Миссисипи продать свои фермы по указанной нами цене… Тогда они станут арендаторами, как это обстоит в Англии…» (меморандум АБА от 1891 года, воспроизведенный в Протоколах Конгресса США 29 апреля 1913 года, цит. по Д. Карасёв «Банки-убийцы»). Обратим внимание на то, что на тот момент центрального частного банка формально не существовало. То есть для организации спланированной на три года вперёд искусственной рукотворной депрессии хватило банального сговора частных банков! Во сколько же раз возрастёт власть и возможности банковского капитала в условиях, когда частный банк имеет монопольный статус центрального банка страны, имеющего право своей собственной волей распоряжаться выпуском национальной валюты! Очевидно то, что в этом случае банковский капитал уже не ограничится такими чисто экономическим диверсиями, направленными на изъятие собственности у населения, а установит политический диктат, взяв за горло и население страны, и её правительство и фактически превратив в пустую формальность легальные формы государственного устройства, будь они хоть монархическими, хоть республиканско-демократическими, хоть любыми другими. Со всей откровенностью такой уже не только экономический, но и политический шантаж был предпринят «Вторым банком США» в борьбе с президентом Эндрю Джексоном. Председатель банка Николас Бидл, требуя от Конгресса продления лицензии Банка, заявил: «Ничто, кроме всенародного бедствия, не произведет впечатления на Конгресс… Единственная наша гарантия безопасности — чётко следовать политике жёсткого сдерживания (денежной массы)… и я не сомневаюсь, что это приведёт к возобновлению хождения национальной валюты и продлению лицензии банка» (цит. по Д. Карасёв «Банки-убийцы»). Фактически это открытый и незавуалированный шантаж целой страны частным банком: угроза использовать право банка на сокращение денежной массы для того, чтобы держать страну в депрессивном состоянии до тех пор, пока она не сдастся на милость банка и не примет угодных ему законов.
Поэтому знаменитое высказывание М.А. Ротшильда «Дайте мне право выпускать и контролировать деньги страны, и мне будет совершенно всё равно, кто пишет её законы», сделанное им ещё в 1790 году, представляет не преувеличение и пустое хвастовство, а чёткую констатацию факта и программу действий. Об этом же самом — только с другой стороны противостояния — предупреждал Томас Джефферсон: «Если американский народ позволит частному центральному банку контролировать эмиссию своей валюты, то последний сначала с помощью инфляции, затем дефляции, банков и растущих вокруг них корпораций, лишит людей всей их собственности. И может случиться так, что однажды их дети проснутся бездомными на земле, которую завоевали их отцы».
Таким образом, попытки создания частного банка, имеющего право выпускать национальную валюту, велись чуть ли ни с момента основания США, но каждый раз они наталкивались на сопротивление гражданского общества и институтов буржуазной демократии, поскольку на тот момент государство в США представляло интересы если не всего общества, то, по крайней мере, его имущих слоёв, буржуазии как класса в целом, а не её олигархической верхушки. Однако по мере естественного развития капитализма происходила концентрация капитала и, соответственно, концентрация экономической и политической власти в руках всё более узкого круга миллиардеров. Институты буржуазной демократии слабели, превращаясь в декоративную ширму для капиталократической олигархии. И, наконец, после более чем вековой борьбы сопротивление американского народа и американской национальной буржуазно-демократической государственности было сломлено банкирами.
В 1913 году крупнейшие представленные в США транснациональные банковские дома смогли продавить создание т.н. «Федеральной Резервной Системы» (ФРС), представляющей собой трест частных банков, получивший монопольное право на эмиссию национальной валюты. Впрочем, создание ФРС было лишь первым шагом на пути формирования системы мировой капиталократии. Сосредоточив в своих руках монополию на выпуск денег в одной отдельно взятой стране, мировая банковская олигархия по уже описанному выше механизму игры с расширением, а затем резким сокращением и удорожанием кредитов и денежной массы вызвала кредитно-финансовый кризис, мгновенно переросший в кризис экономический и социально-политический. Выше уже было показано, как подобные кризисы искусственно создавались в США банками ещё в первой половине XIX века. Но к концу 20-х годов XX века мощь банковского капитала как в результате объективных в рамках развития капитализма процессов концентрации и монополизации, так и в результате политических успехов банковских домов в связи с созданием ФРС возросла многократно. Соответственно, и кризис, вызванный финансовой олигархией в конце 20-х годов, имел поистине колоссальный масштаб и, будучи инициирован в США, очень быстро охватил всю систему мирового капитализма.
Особо следует подчеркнуть, что «Великая Депрессия» была не результатом стихийных процессов рынка (хотя, несомненно, свой вклад в её развития внесла и объективная неравновесность и кризисность капиталистической системы, связанная с неизбежностью кризисов перепроизводства), а целенаправленной хорошо спланированной операцией, более того, инструментом достижения ряда глобальных экономических и политических преобразований мирового масштаба. Более того, последующая «борьба с последствиями Великой Депрессии», включая «Новый Курс» президента Ф.Д. Рузвельта, также была частью сценария. Чего же добилась мировая олигархия в результате спланированной и реализованной ею Великой Депрессии и последующего «восстановления»?
Во-первых, в ходе Великой Депрессии произошло массовое разорение американского и европейского «среднего класса», имущество которого перетекло в руки финансовой олигархии. Соответственно, процесс концентрации капиталов резко ускорился, экономическая и, следовательно, политическая мощь мировой финансовой олигархии резко возросла.
Во-вторых, в ходе последующего «восстановления» в рамках рузвельтовского «Нового курса» (принимаемого многими в силу забавного исторического курьёза чуть ли ни за «социалистические» или, уж, по меньшей мере, социально-ориентированные реформы) ФРС была освобождена от обязанности обеспечивать выпускаемые ею бумажные доллары золотом на внутреннем американском рынке. То есть обеспечение американского доллара золотом теперь осуществлялось только в отношении иностранных государств и иностранных компаний. Американские граждане больше не имели возможности конвертировать бумажные доллары в золото. Как мы помним, в отличие от золота, бумажные деньги не являются сами по себе продуктом труда и не имеют сами по себе стоимости. Они представляют собой по своему происхождению лишь расписки, векселя, долговые обязательства. Отказавшись обеспечивать свои обязательства золотом, частный банк фактически присвоил себе золотой запас всей американской нации. По всем рациональным законам после этого трест частных банков под названием ФРС должен был бы быть признан банкротом и ликвидирован, а всё его имущество пущено на погашение долгов кредиторам (то есть всем владельцам его обязательств — американских долларов). Но вместо этого ничем более не обеспеченные (для граждан страны; по внешним долгам они ещё обеспечивались) долговые обязательства частной компании были признаны обязательным средством расчётов. Государство, вместо того, чтобы привлечь частную компанию ФРС к суду и ликвидировать её через процедуру банкротства как не выполняющую своих обязательств перед кредиторами (не говоря уже об ответственности за организацию финансовой афёры Великой Депрессии, приведшей к массовому разорению граждан США) пошло ещё дольше. Специальным «Законом о золотом резерве», принятым в 1934 году, гражданам США было предписано в обязательном порядке (!!) обменять всё имеющиеся у них золото на бумажные доллары (при этом как только золотые монеты и слитки были изъяты у населения по цене $20,66 за унцию, цена доллара была обвалена до $35 за унцию, то есть в итоге почти 50% золота было фактически просто конфисковано безвозмездно). Хранение золота (не говоря уже о его использовании в качестве средства платежа) частными лицами было объявлено вне закона и каралось 10-летним заключением и астрономическим по тем временам штрафом в $10.000 (Этот закон действовал до 1971 года, когда основная часть конфискованного у населения золота была вывезена за пределы США).
Момент принятия «Закона о золотом резерве» 1934 года можно считать критическим рубежом в истории американского государства, поскольку тем самым уничтожались наиболее фундаментальные и базовые принципы экономических свобод, лежавшие в основании буржуазной демократии. Государство США из демократического института, обеспечивавшего интересы буржуазии в целом как массового класса, превращалось в инструмент диктатуры узкой финансовой олигархии (фактически, в орудие диктата одной частной компании!), не считающейся более с базовыми принципами права и прибегающей к прямому, открытому и незавуалированному грабежу американского народа.
Наконец, в-третьих, Великая Депрессия в конечном счёте вызвала целый ряд политических кризисов в Европе, закономерно приведших в конечном счёте к развязыванию Второй Мировой Войны, в результате которой экономики европейских стран были разрушены, а их национальные финансовые системы — подорваны и дестабилизированы. В то же время американская экономика не только не была разрушена войной, но и получила импульс к развитию на военных заказах и поставках. Около 70% всего мирового запаса золота к концу войны было сосредоточено в собственности американских банков и находилось в хранилище в Форт-Ноксе. Ещё до завершения Второй Мировой Войны в ходе Валютно-финансовой конференции ООН в июле 1944 года было подписано Бреттон-Вудское соглашение, по которому американский доллар в качестве единственной полноценно обеспеченной золотом валюты получил статус мировой резервной валюты. При этом американская банковская система брала на себя обязательства в рамках международной торговли обеспечивать доллар золотом по стабильному курсу: 35 долл. за 1 тройскую унцию. Остальные же страны, участвовавшие в соглашении, обязывались привязать свои национальные валюты к «ведущей» мировой валюте, то есть к американскому доллару, и с помощью валютных интервенций поддерживать стабильный курс своей валюты по отношению к нему.
Далее в отношении доллара в мировом масштабе происходила точно такая же трансформация, которая прежде осуществлялась в рамках внутреннего национального рынка США. В качестве обязательств, обеспеченных золотом, американский доллар стал использоваться европейскими странами как средство платежа. Долларизация европейских экономик облегчалась тремя факторами:
1) Тем, что национальные валюты были подорваны в результате Второй Мировой Войны;
2) Тем, что послевоенное восстановление Европы требовало увеличения денежной массы;
3) И тем, что США охотно предоставляли странам Европы дешёвые кредиты и даже вовсе «безвозмездную» помощь в рамках «Плана Маршалла».
В чём же был интерес США, выделявших Европе «безвозмездную» помощь и накачивавших европейские экономики долларовой массой? Для того, чтобы понять суть дальнейших мировых процессов, вернёмся назад к тому, как бумажные деньги вытеснили золото из внутренних национальных экономик.
Как мы помним, суть этого процесса состояла в том, что расписки за золото стали использоваться не только для хранения золота (то есть в операциях вложения его в банк и получения обратно), но и в качестве средства платежа на рынке. Именно поэтому выпущенные частным банком обязательства стали фактически обеспечиваться не столько золотом выпустившего их банка, сколько товарами всех субъектов рынка, принимающих их в качестве средства платежа. Соответственно, банк получил возможность осуществлять афёры «операций с частичным покрытием», то есть выпускать на законных основаниях ничего ему не стоящие средства обмена и создавать эквивалент стоимости золота по цене крашеной бумаги!
Тот же самый процесс после подписания Бреттон-Вудского соглашения стал развиваться в мировом масштабе. По мере того, как американский доллар (в качестве надёжно и по гарантированному стабильному курсу обеспеченной золотом валюты!) стал признанным средством платежа в Европе, а затем и в остальном мире, он стал фактически обеспечиваться всей совокупностью товаров и услуг, продаваемых за доллары. То есть ФРС всё в меньшей степени требовалось подтверждать его фактическое обеспечение своим золотым запасом. Ведь чем больше товаров и услуг предоставляются за доллар как признанное средство платежа, тем меньше необходимость использовать в рыночных операциях само золото. Соответственно, тем реже случаи обращения в ФРС с требованием обеспечить доллар золотом.
Следовательно, ФРС получила возможность печатать доллар в гораздо бóльших количествах, чем могла обеспечить его золотом, выводя за пределы США в качестве средства платежа на мировом рынке. Почему же доллар при этом не обесценивался? Потому, что теперь он обеспечивался уже не только совокупностью товаров и услуг, производимых экономикой США, но совокупностью товаров и услуг, производимых экономиками всей долларовой зоны, которая непрерывно расширяется.
Наконец, в 70-х годах XX века США официально заявили об отказе от обязательств обеспечивать доллар золотом, то есть фактически ФРС осуществила в мировом масштабе то, что после Великой Депрессии было осуществлено в рамках отдельно взятой страны: отказ обеспечивать свои платёжные обязательства золотом. 15 августа 1971 года президент США Ричард Никсон отказал Франции обеспечить американские доллары золотом, то есть в одностороннем порядке заявил об отказе от взятых на себя США обязательств.
Мировая афёра началась: показав после Второй Мировой Войны (а, точнее сказать — ценой этой Войны) миру свою платёжеспособность, ФРС убедила мир принять в качестве расчётного средства доллар, но как только мир его принял, ФРС отказалась от обязательств по его обеспечению! Казалось бы: афёра очевидна. Но, как и в случае старого трюка банков с «операциями с частичным покрытием», раскрытие очевидно мошеннической и криминальной афёры привело лишь к тому, что она была формально узаконена! На Ямайской Международной конференции 16 марта 1973 года, а затем на Конференции министров стран-членов Международного Валютного Фонда в Кингстоне (Ямайка) 8 января 1976 года курсы валют были «освобождены» от привязки к золоту. Более того, странам-участницам было запрещено (!!) выражать режим курса своей валюты через золото. Что, собственно, мировой капиталократии и требовалось, и ради чего вся цепочка ходов и осуществлялась: в мировом масштабе была не только создана и узаконена, но и приобрела статус монополии система, позволяющая присваивать все материальные ценности за бумажки, которые даже формально уже не являются «обязательствами», то есть выпуск которых вообще ни к чему не обязывает выпускающий их банк.
На первый взгляд, парадокс: доллар был принят в качестве мировой валюты в конце 40-х годов именно потому, что полноценно обеспечивался золотом, а в 70-х годах, когда он не только перестал быть полноценно обеспечен, но даже формально юридически был объявлен не обеспечиваемой золотом валютой, он не утратил своего статуса. Этот парадокс может быть объяснён только тем, что за эти три десятилетия коренным образом изменился и характер мировой экономики, и статус доллара в ней. Мировая экономика за это время стала зависеть от доллара как от наркотика. Доллар теперь уже не более не нуждался в золотом обеспечении со стороны ФРС. Более того, доллар уже не нуждался даже в обеспечении товарами и услугами, производимыми США, поскольку по самому факту его признания мировым расчётным средством и принятия в качестве эквивалента реальной создаваемой трудом стоимости, он уже обеспечивался товарами и услугами, производимыми практически всем капиталистическим миром.
Возник и начал устойчиво воспроизводиться эффект финансовой пирамиды, акции которой имеют цену только потому, что люди по какой-то причине признают их имеющими цену. Как и во всякой финансовой пирамиде, её владельцам оставалось только одно: постоянно её расширять. Это позволяло без существенной инфляции (то есть обесценивания валюты) печатать всё новые и новые массы долларов, ничем их не обеспечивая, поскольку их обеспечение реальной товарной массой теперь добровольно (!!) брали на себя всё новые страны, вовлекающиеся в долларовую пирамиду. Причём, что характерно, все участники пирамиды, уже вовлечённые в неё, оказывались также заинтересованными в дальнейшем расширении её основания, то есть были теперь готовы помогать группе финансовых спекулянтов, создавших пирамиду. И, действительно, сфера хождения доллара непрерывно расширялась после каждой очередной финансово-спекулятивной афёры мировой олигархии, а также путём открытой военной экспансии США. Она распространилась на страны восточной и юго-восточной Азии с их огромной финансовой ёмкостью, на богатый нефтью Ближний Восток, на значительную часть Латинской Америки, а после поражения СССР в холодной войне — на Россию и другие страны постсоветского пространства.
При этом суть мировой долларовой афёры может быть выражена одной простой фразой. В результате частная компания под названием ФРС получила возможность присваивать реальные товары и услуги, производимые трудом почти всего человечества, а также невосполнимые природные ресурсы всей Земли в обмен на крашенные бумажки, производство которых этой частной компании практически ничего не стоит. Иными словами, чистый сеньораж от выпуска бумажных долларов близок к 100% (его сумма отличается в зависимости от номинала выпускаемых банкнот), а в случае с долларовой массой, существующей только на электронных счетах и не обеспеченной даже бумажными банкнотами, — равен 100%.
Поскольку, в отличие от золота, более никак не привязанный к нему доллар может потенциально производиться ФРС в любом количестве, то следует констатировать, что ФРС обладает бесконечным объёмом долларов. Признав американский доллар эквивалентом стоимости любого товара и услуги, человечество, тем самым, отдало весь материальный мир в собственность США. Точнее говоря, не США как американскому государству или американскому обществу, а частной американской банковской системе, замкнутой в трест ФРС, поскольку ФРС может вообще без всяких затрат напечатать любую сумму долларов, в какую бы ни был оценен тот или иной материальный объект.
Для того чтобы наглядно представить себе, что представляет собой по своей природе современный доллар (такой, каким он стал после отказа США от обязательств обеспечивать его золотом в 70-х годах XX века, а затем после того, как он фактически перестал обеспечиваться американской экономикой), полезно остановиться на том, как функционируют более простые финансовые пирамиды и спекулятивные пузыри.
Остановимся, к примеру, на финансовой пирамиде типа МММ. Классическая финансовая пирамида в своём чистом проявлении вообще ничего не производит. За счёт чего же растут её акции, если они не обеспечены никаким реальным товаром и никаким реальным производством? Она существует за счёт того, что каждая следующая генерация участников своими вступительными взносами обеспечивает возможность выплачивать доходы по акциям предыдущим генерациям участников. В результате акции данной пирамиды остаются доходными, и именно поэтому, собственно, в пирамиду и приходят новые генерации участников, воспроизводя цикл её существования, причём в идеале прогрессия имеет геометрический характер, то есть каждая следующая генерация увеличивается в разы относительно предыдущей. Понятно, что в наибольшем выигрыше остаются при этом организаторы пирамиды, но и её участники (особенно пришедшие первыми) могут на самом деле в этом своеобразном казино много выиграть, поскольку по мере развития пирамиды они не только получают дивиденды, но и цена купленных ими акций непрерывно растёт. Главное — успеть вовремя выйти из игры, то есть продать подорожавшие акции до того, как пирамида рухнет. В проигрыше же остаётся, прежде всего, последняя генерация участников, то есть те, кто вложились в пирамиду последними накануне её краха (хотя и из более старых участников те, кто вовремя не вышел из игры могут проиграть, если не успели окупить дивидендами первоначальные вложения).
Таким образом, в пирамиде есть две составляющие: собственно дивиденды, выплачиваемые из вступительных взносов следующей генерации участников и рост рыночной стоимости акций, связанный с тем, что на них растёт спрос в связи с ожиданиями их доходности. В классическом случае (например, в случае акций МММ) эти два компонента взаимосвязаны: именно выплата высоких дивидендов по акциям и является причиной роста спроса на них и вызывает рост их рыночной стоимости. Соответственно, вся сложность организации состоит только в том, чтобы запустить первоначальный старт и раскрутку пирамиды, обеспечив выплаты по акциям на тот стартовый период, пока пирамида ещё не обеспечивает сама свой собственный рост.
Но возможна и более продвинутая модель пирамиды, в которой дивидендов вообще нет! В этом случае на старте имеется лишь так или иначе сформированная надежда на то, что акции будут приносить доход в будущем или же хотя бы просто являются надёжным средством сохранить средства от инфляции. Если исходно в связи с теми или иными ожиданиями субъектов рынка на акции возник спрос, они начинают расти в цене. Но, раз они растут в цене, то вложение в них уже становится выгодным уже не на уровне ожиданий, а объективно и фактически. А раз вложение в них становится объективно выгодно, то на них ещё более растёт спрос (даже если при этом по ним не выплачивается никаких дивидендов). А раз на них продолжает расти спрос — они продолжают расти в цене. Возникает цикл положительной обратной связи, воспроизводящей сам себя: чем больше растёт спрос — тем больше растёт цена, чем больше растёт цена — тем больше растёт инвестиционная привлекательность, чем больше растёт инвестиционная привлекательность — тем больше растёт спрос и так далее по циклу.
По этому же принципу, кстати, могут расти не только акции финансовой пирамиды. По тому же принципу, к примеру, накануне последнего кризиса надувался спекулятивный пузырь рыночных цен на недвижимость в Москве и в ряде городов Западной Европы, которые накануне краха в несколько раз превышали реальную объективную трудовую стоимость этой недвижимости. Недвижимость росла в цене единственно потому, что непрерывно рос спрос на неё, а спрос на неё рос единственно потому, что она непрерывно росла в цене, а потому оказывалась выгодным способом вложения средств. Пузырь лопнул тогда, когда в силу описанных выше игр глобальных мировых спекулянтов кредиты резко подорожали, а циркулирующая денежная масса в силу этого резко сократилась. Соответственно, доминантой для рядовых инвесторов стало не вложение средств, а получение их назад. Как только количество инвесторов, выводящих свои средства из данного пузыря, достигло критического порога, тенденция цен сменилась на противоположную. То есть теперь чем большее количество людей продавало недвижимость, тем более предложение недвижимости превышало спрос, соответственно, падала рыночная цена недвижимости и её инвестиционная привлекательность, и тем большее количество людей стремилось от неё избавиться. Финансовый пузырь рушился по тому же механизму, по которому прежде надувался.
То есть точно так же, как и в случае классической финансовой пирамиды типа МММ, условием надувания пузыря недвижимости является приход в неё всё новых инвесторов. Если новые инвесторы не приходят, и основание пирамиды перестаёт расширяться, то рост цен прекращается, вместе с ним падает инвестиционная привлекательность пирамиды и начинается её распад. Единственная разница между недвижимостью и акцией МММ здесь состоит в том, что акция МММ сама по себе имеет вообще нулевую стоимость и, соответственно, при падении пирамиды обесценивается до цены крашеной бумаги. Между тем, недвижимость имеет объективную трудовую стоимость, и, когда лопается пузырь, её цена падает до уровня этой стоимости или по инерции даже ниже, но всё-таки в обычных условиях не может упасть совсем до нуля (хотя теоретически возможно и такое).
Доллар в принципе по природе своей представляет собой аналог такой же акции МММ. Это бумага обеспечена тем и ТОЛЬКО ТЕМ, что достаточное количество людей верит в то, что он чего-то стоит, а потому готово обеспечивать её продуктами своего труда. Причём обеспечивают стоимость доллара совсем не те люди, которые его производят. Доллар не обеспечен ничем, кроме готовности людей отдавать за него реальные ценности. Только в силу этого он и циркулирует в качестве платёжного средства. Стоит хоть сколько-нибудь существенному по мировым масштабам субъекту даже малую долю напечатанной долларовой массы (а также иных американских ценных бумаг) предъявить к оплате той банковской системе, которая его производит (или даже США как государству), выяснится, что ни ФРС, ни США как государство обеспечить их не могут. Далее запустится стандартный описанный выше механизм сдувания финансового пузыря: как только доллар начнёт падать, его начнут продавать, и, тем самым, его падение будет само себя разгонять. В результате существующая мировая финансовая система рухнет.
Почему же этого обрушения не происходит? Почему ни один мировой субъект (скажем, к примеру, Китай) не рискует предъявить доллары к оплате? На то есть как минимум три причины, но самая главная и простая из них состоит в том, что ни одному участнику финансовой пирамиды не выгодно падение этой пирамиды и обрушение её акций. Любому акционеру финансовой пирамиды выгодно, чтобы её акции продолжали расти. Вспомним, что когда гражданина Мавроди привлекли к ответственности, в его защиту митинговали им же обманутые и ограбленные акционеры МММ. Почему? Потому, что для них единственным шансом отыграть потерянные при падении пирамиды средства было возрождение пирамиды. Точно так же, Китаю как одному из стратегических кредиторов США, располагающему огромным объёмом долларов и американских ценных бумаг совершенно не выгодно, чтобы вся эта финансовая масса превратилась в прах. Да, Китай знает, что США и не хотят, и не могут обеспечивать эти бумажки реальными ценностями. Но зато их пока обеспечивает реальными товарами и услугами остальной мир! Так кто же будет ради удовлетворения политической амбиции объявить США банкротом экономически разорять себя и превращать в макулатуру те валютные накопления, на которые сегодня можно покупать всё, начиная от нефти и природного газа и заканчивая патентами, лицензиями и технологиями? Поэтому в стабильности и дальнейшем расширении долларовой пирамиды более всех оказываются заинтересованы те страны, которые более других в неё вложились и накопили наибольшие долларовые запасы и, тем самым, стали её заложниками.
Вторая причина устойчивости долларовой пирамиды состоит в том, что она работает по хорошо знакомому России коррупционному принципу откатов. Определённая доля получаемых от финансовой долларовой афёры сверхприбылей постоянно идёт на подкуп чиновников и правительств национальных государств в форме премий, грантов, программ экономического консультирования и иных вознаграждений. Правительства соглашаются проводить «экономические реформы», разорительные и гибельные для национальных экономик своих стран по той простой причине, что создавшая долларовую финансовую пирамиду мировая олигархия попросту берёт их в долю. Соответственно, правительства превращаются из элит суверенных наций в локальные администрации единой общемировой капиталократической системы. Долларовая пирамида становится источником их сверхдоходов. Свои личные накопления они также хранят в долларах как мировой валюте. Соответственно, в сохранении, укреплении и расширении долларовой пирамиды они также кровно заинтересованы. А, поскольку мировая капиталократия имеет на сегодня не сопоставимые ни с кем возможности как вознаграждения, так и наказания, для любого представителя местной государственности интеграция в капиталократическую систему, безусловно, является выгодным и прагматически оправданным решением, а отказ от этой интеграции может привести только к негативным последствиям как с точки зрения личного благосостояния, так и с точки зрения политического веса и влияния.
Наконец, третья причина устойчивости долларовой системы состоит в тех качествах, которые отличают её от банальной пирамиды типа МММ. Для того чтобы понять суть этих отличий, нужно представить себе ситуацию, в которой акции МММ были бы признаны единственным законным платёжным средством, то есть получили бы статус денег сначала внутри страны, а потом и за её пределами. Нужно представить себе ситуацию, в которой всё, начиная от хлеба и китайского ширпотреба, и заканчивая стратегическим сырьём и технологиями, продавалось бы только за акции МММ. Только в этом случае мы приблизимся к пониманию того, насколько организаторы мировой долларовой пирамиды смогли сделать всё население Земли заложниками своей системы и её стабильности. Но и это ещё не всё. Для того, чтобы построить полноценную модель долларовой системы, нужно ещё представить, что после того, как финансовая пирамида типа МММ придала своим акциям статус единственного законного средства расчётов, она приватизировала армию, полицию, суды, систему образования, прессу и т.д. — то есть всю полноту государственных институтов. Нужно представить себе ситуацию, в которой роль правительства и судов стала выполнять администрация этой частной коммерческой пирамиды, а полиция и армия были бы замещены её корпоративными охранными структурами.
На самом деле крупнейшая мировая супердержава — США — уже давно не является буржуазно-демократическим национальным государством. Как уже было отмечено выше, уже в ходе «рузвельтовских реформ» государственная машина США попрала базовые для буржуазной демократии экономические права граждан, а уж после провокации 9/11 гражданские и личные права американцев и вовсе были ликвидированы. Современные США как государственный аппарат превратились в аппарат прямой диктатуры узкого круга финансовой олигархии, фактически — в «шкурку» треста частных банков — ФРС. Соответственно, активная агрессивно-экспансионистская внешняя политика США ничего общего не имеет с обеспечением внешнеполитических, геополитических и экономических интересов американского народа. Это не национальная экспансия янки и даже не старая геополитическая талассократия. Агрессивная мировая экспансия США является исключительно орудием в руках индифферентной к интересам национальных и геополитических субъектов мировой транснациональной капиталократии. Самим США в рамках этой системы предписана всего лишь роль инструмента, который, кстати, может быть вполне заменяем.
Со времени падения двуполярной мировой системы, основанной на военно-стратегическом паритете США и СССР, и установления монополярной мировой власти финансовой олигархии, международная политика утратила правовые формы и приобрела черты открытого военно-криминального диктата. То, чего финансовая долларовая пирамида не может достичь мошенничеством, восполняется прямым силовым давлением военных сил США и НАТО, ведущих себя в последнее время как силовая структура захватившей мир корпорации частных банков.
К примеру, ежегодно внешний долг США продолжает расти. Сегодня государственный долг США уже составляет 11,9 триллионов американских долларов, то есть 84,1% ВВП США, причём даже эта астрономическая сумма включает только долги федерального правительства и не включает долги правительств штатов, корпораций и т.д. Всем и каждому очевидно, что США и не могут, и не имеют ни малейшего намерения этот долг возвращать. Почему же целый ряд стран продолжают выделять кредиты и давать свои ресурсы «в долг» американскому монстру? Ответ очевиден: потому, что под благопристойным наименованием выделения кредитов давно осуществляется банальный мировой рэкет. Целый ряд стран, выделяя «кредиты» США, прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что данные «в долг» деньги они никогда и ни при каких условиях не получат назад. Это банальная дань, которую они выплачивают мировой олигархии под угрозой «миротворческого» террора армии США и её подельников по НАТОвскому блоку.
Другой пример: продажа нефти за доллары. Как уже было показано выше, нынешняя система построена так, что выпускающая доллары частная корпорация в результате «мировой торговли» присваивает невосполнимые природные ресурсы, в том числе нефть, по себестоимости выпуска бумажных долларовых банкнот или даже и вовсе по нулевой цене, если используются «электронные деньги». Схема проста. ФРС печатает доллары в потребном для себя количестве и даёт их в долг под процент (!!) американскому правительству, которое на эти бумажки приобретает нефть. Соответственно, экспортёру нефти остаётся либо складировать эту бумагу на своих счетах, либо искать третье лицо, признающее доллары в качестве средства платежа и готовое в обмен на них поставлять какие-либо реальные товары. Разумеется, экспортёры нефти не могут не понимать суть этой несложной мошеннической схемы. Они понимают, что отдают стратегическое невосполнимое сырьё Америке даром. Почему же они это делают? В большинстве случаев (как, например, в России) это происходит потому, что правительства сами находятся в доле и отождествляют свои интересы не с интересами страны, а с интересами мировой капиталократии, региональными филиалами которой они, собственно, и являются. В тех же случаях, когда правительства стран-экспортёров нефти сохраняют национальный характер и отождествляют свои интересы с интересами своих народов, мировая капиталократия принуждает их отдавать нефть в обмен на крашеную бумагу прямой угрозой военной агрессии. Например, одна только угроза со стороны Ирана создать биржу, продающую нефть за евро, а не за доллары, в 2007 году едва не привела к развязыванию США мировой войны. В результате прямой угрозы вторжения Иран был вынужден отказаться от этих планов и продолжить продавать нефть за доллары. Как видим, монополия доллара в качестве валюты на мировом сырьевом рынке, являющаяся способом безвозмездной экспроприации мировых запасов сырья мировой капиталократией, поддерживается далеко не только экономическими средствами, но и прямой военной угрозой, то есть путём открытого силового грабежа.
В связи с темой настоящей работы целесообразно остановиться на вопросе о том, что такое собственность. На первый взгляд, вопрос этот не вызывает затруднений. Собственность интуитивно воспринимается как обладание некой вещью и возможность ею распоряжаться по своему усмотрению. То есть как отношение между объектом собственности (вещью, материальным предметом) и субъектом этой собственности (владельцем этой вещи). На самом деле такое представление о собственности глубоко иллюзорно. То, что человек явочным порядком установил между собой и неким предметом материального мира такого рода отношения, то есть стал распоряжаться им по своему желанию и произволу, вовсе не делает его собственником этого предмета. К примеру, если некий человек поселился на некой земле, стал вести на ней хозяйство и её использовать для своих нужд, отнюдь не делает его собственником этой земли. Собственность на самом деле оказывается категорией правовой, юридической. Отношения собственности существуют не между собственником и предметом его собственности, а между собственником и другими людьми, признающими за ним особые эксклюзивные права распоряжаться неким предметом (предметом собственности).
При этом права собственности не есть категория абсолютная. Например, гражданин, устроивший в принадлежащей ему и являющейся его собственностью квартире в многоквартирном доме мини-свиноферму, скорее всего по заявлению соседей будет принуждён отказаться от такого способа использования своей собственности, а, возможно, и будет привлечён к административной ответственности. Аналогично, человек приобретший в частную собственность участок земли отнюдь не получает права на этой земле устроить захоронение радиоактивных отходов. Более того, во многих странах покупка земли даже не всегда предусматривает право строить на ней здания по своему усмотрению: предполагается обязанность согласовать планируемые постройки и получить разрешение на их строительства. В ряде стран покупка участка земли с лесом предполагает целый ряд обязанностей, связанных с экологически-приемлемым использованием этого леса, к тому же не даёт права ограничивать доступ в этот лес других граждан. Все эти примеры показывают, что права собственности далеко не всегда абсолютны, то есть далеко не всегда владелец имеет право делать с предметом своей собственности всё, что ему заблагорассудится. В ряде случаев права собственности предполагают чёткие ограничения в отношении того, каким образом и в каких пределах владелец может распоряжаться предметом своей собственности.
Это лишний раз наглядно иллюстрирует, что отношения собственности имеют социальный характер и по существу являются общественным признанием приоритетных прав конкретного человека или группы лиц определённым образом распоряжаться конкретным материальным или нематериальным объектом. При этом, как и любые иные общественные отношения, права собственности историчны и динамичны, они могут изменяться и пересматриваться. К примеру, ещё в XIX веке в ряде стран, включая развитые, существовало рабовладение, то есть человек мог быть общественно признан собственностью другого человека. Отмена рабства была ничем иным как изменением признаваемых обществом прав. То есть прежние отношения собственности стали незаконными относительно новых установленных отношений. При этом, разумеется, установление новых отношений с точки зрения прежде действовавших норм было беззаконием, нарушением прав собственности.
Одной из важных заслуг марксизма, кстати, было то, что в его рамках было наглядно показано, что правовая категория частной собственности не является чем-то абсолютным, вневременным, вечным и священным, а возникает на определённом уровне развития общества, существенно трансформируется в ходе исторического процесса и по мере дальнейшего развития может измениться до неузнаваемости или даже вовсе исчезнуть.
Для нас в данном случае важно подчеркнуть, что общественная борьба за собственность есть борьба в первую очередь не за материальные предметы, а определённые социальные нормы и отношения.
Исходя из этого, вернёмся к рассмотрению капиталократии как системы, построенной на виртуализации финансов. Как уже отмечалось выше, суть капиталократии в своей основе предельно проста. Частная компания (трест частных банков) по своему усмотрению выпускает практически ничего ей не стоящие условные знаки, которые всё остальное человечество согласилось признавать в качестве универсальной меры стоимости практически всех материальных и многих нематериальных вещей. Но, поскольку владельцы долларовой пирамиды могут без ограничений и существенных затрат напечатать любой номинал долларов, это означает, что они получают возможность таким образом присвоить любой материальный или нематериальный объект, который его владелец принципиально готов оценить в долларах (совершенно не важно в какую цену — ведь владельцы долларового станка в количестве приписываемых на банкноте нулей ничем не ограничены!) и выставить на рынок.
Это ключевой момент для понимания всей системы капиталократии, поэтому повторим его и подчеркнём. Всё, что вы в принципе готовы выставить на рынок и оценить в долларах (остальные валюты, впрочем, в доллары конвертируются), выавтоматически позволяете на «законном» основании безвозмездно (!) присвоить олигархии, владеющей монополией выпуска виртуальной, не привязанной к золоту и ничем не лимитированной в своей эмиссии валюты. Это значит, что как только вы нечто — сырьевые ресурсы, землю с природными ландшафтами, собственный труд и его продукты, уникальные исторические, культурные и художественные ценности и т.д. — в принципе соглашаетесь выставить на рынок, это значит, что капиталократическая олигархия заберёт у вас это нечто, какую бы цену вы ни назвали. Потому что в отличие от золота и других предметов, ограниченных либо их принципиальным их количеством в природе, либо необходимым для их создания вложением человеческого труда, любая сумма в долларах вообще ничего не стоит тем, кто имеет монопольное право его печатать.
То есть, как уже было отмечено выше, признав доллар универсальным эквивалентом стоимости любого товара и услуги, человечество, тем самым, отдало всю материальную (и не только материальную) Вселенную в собственность капиталократической олигархии, поскольку она может вообще без всяких затрат напечатать любую сумму долларов, в какую бы ни был оценен тот или иной материальный объект.
Итак, мы установили два важнейших для понимания структуры и логики функционирования капиталократии как мировой системы момента.
Во-первых, современный рынок в отличие от классического («традиционного») рынка выступает уже отнюдь не способом обмена в рамках системы разделения труда равных по объёму материализованного в них необходимого на данном уровне развития производственной технологии человеческого труда, но разных по своим физическим и потребительским качествам продуктов. Современный рынок выступает как спекулятивно-аферистский (но при этом поддерживаемый и прямыми силовыми средствами принуждения, то есть методом открытого грабежа) механизм присвоения всей совокупности создаваемых человеческим трудом материальных и нематериальных ценностей, а также природных богатств группой лиц, установивших и утвердивших (обманом и насилием) монополию на выпуск условных виртуальных единиц, навязанных всему обществу в качестве универсального эквивалента стоимости.
Во-вторых, борьба на самом деле идёт не за сами по себе материальные ценности, а за характер существующих социальных отношений, за ценностные ориентиры и нормы, доминирующие в обществе, за характер правовых отношений, за контроль над сознанием и поведением людей. Это связано с тем, что только контроль над сознанием людей может гарантировать от пересмотра сохранение существующих отношений собственности. Но с другой стороны только сохранение существующих отношений собственности даёт реальные рычаги для поддержания и расширения контроля над сознанием людей (о чём подробнее будет сказано ниже). Иными словами, в отличие от классического капитализма и классической буржуазной демократии образца XIX века современная капиталократия основывается на том же принципе, что и восточные деспотии — на принципе неотделимости и единства категорий собственности и власти. Собственность понимается в ней как власть, а власть — как собственность.
Исходя из этого, несложно понять, что основной целью и условием жизнеспособности и стабильности капиталократии как системы является максимальное расширение сферы действия рыночных отношений и, напротив, сокращение, а в пределе и полная ликвидация всех сфер, на которые рыночные отношения не распространяются. Логика предельно проста: если вы уже полностью контролируете финансовую систему, а хотите контролировать все сферы социальной жизни, вам необходимо сделать все сферы жизни регулируемыми и опосредуемыми финансовыми отношениями. И только! Это достигается как изменением правовой системы (то есть законодательства), так и навязыванием обществу «рыночных» ценностных ориентиров и моделей поведения.
Возьмём в качестве простейшего примера для рассмотрения различных ценностных систем такой простой материальный объект как фотография вашей бабушки. Вы можете рассматривать её как семейную реликвию, связывающую вас с историей вашего рода, то есть с совокупностью заведомо нерыночных, а потому неконтролируемых через манипуляцию финансовыми знаками ценностей. В этом случае данная фотография оказывается для вас уникальным в своей единственности и потому бесценным предметом, который вы в принципе никогда и ни при каких обстоятельствах не только не делаете, но и не рассматриваете в качестве рыночного товара. Совершенно другая ситуация, если ту же самую фотографию вы рассматриваете как простой предмет антиквариата, который имеет конкретную рыночную цену и потому равноценен любому другому товару той же цены. Предмет собственности — один и тот же, различается только отношение к нему, определяющееся ценностными представлениями в вашем сознании. Но в первом случае вы оказываетесь владельцем и хранителем уникальной и единственной в мире вещественной ценности, к которой вдобавок «привязан» целый пласт ваших индивидуальных нематериальных ценностей (воспоминаний, переживаний, ассоциаций, семейных и иных социальных связей, культурных кодов, исторической сопричастности, национально-этнической самоидентификации, духовных и нравственных ориентиров и т.д.). Вся совокупность этих нематериальных ценностей составляет ваше внутреннее неотчуждаемое богатство и является составляющим элементом вашей индивидуальности и, возможно, в определённом смысле даже вашей личности, а уникальный материальный предмет выступает сакральным объектом, актуализирующим и символизирующим связь вашего материального бытия с этими нематериальными ценностями. Во втором случае вы являетесь владельцем лишь эквивалента некоторого количества виртуальных финансовых единиц, поскольку саму реальную вещь у вас с вашего же согласия нетрудно изъять.
То же самое различие к определению ценности можно приложить к любому другому объекту, например к дому. Дом может рассматриваться как абсолютно уникальный (и потому бесценный) объект, являющийся продолжением вашего существа и центром, относительно которого упорядочен внешний мир. А может рассматриваться исключительно как набор утилитарных удобств, каждое из которых имеет конкретную рыночную цену.
В конечном счёте, в случае первого мировоззрения весь мир (начиная от каждого камешка и заканчивая человеческими отношениями) оказывается для вас живой взаимосвязью объектов, каждый из которых уникален, неповторим и бесценен в своёмкачественном бытии, одухотворён и наполнен множеством культурных кодов и смыслов. Иными словами, окружающий мир воспринимается как совокупность сакральных символов и смыслов. Во втором случае весь мир сводится к чистой отчуждённой и обезличенной количественности, в которой всё равноценно всему в той или иной количественной мере, причём эта мера определяется не вами, а фактически диктуется вам рынком. То есть категория ценности, будучи внешне навязываемой, становится универсальным и безотказным способом управлять вашим поведением и определять цели ваших устремлений.
Понятно, что капиталократия, жизненно заинтересованная в сохранении и расширении контроля, всеми силами будет стремиться навязать человечеству второй вариант ценностной системы, то есть включить все без остатка категории материального и духовного мира в сферу рыночных отношений, а то, что принципиально не поддаётся такому включению — уничтожить как ограничение и препятствие универсальности своего контроля. Соответственно, человеку с раннего детства всеми силами, включая дошкольное и школьное воспитание, телевидение и другие СМИ, рекламу, моду, инспирируемые социальными технологами «молодёжные субкультуры» и т.д. будет целенаправленно внушаться и навязываться выгодная капиталократии система ценностей. А именно, будет внушаться обезличенно-утилитарное, рыночное отношение к миру, к вещам, к знанию, к человеческим отношениям, к искусству, к религиозным практикам и т.д. (одним словом — ко всему). В рамках этой системы ценностей будет внушаться, что тот, кто отказывается от выгодной рыночной сделки из-за «сентиментальной привязанности» к тем или иным вещам, из-за исповедуемых религиозных, эстетических, моральных и иных «предрассудков» — тот «непрактичный», «дурак», «ретроград», «лузер», «неудачник» и т.д. (И при этом будет тщательно скрываться то, что категории «выгодности» или «невыгодности» сделки определяются внешним управлением посредством регуляции рыночных цен и спекулятивных операций с виртуальными денежными знаками). Тот, кто не захочет бесконечно гнаться за прибылью, а сохранит время своей жизни для размышления, созерцания, некоммерческого творчества, духовной практики или человеческих отношений — тот, опять-таки «неудачник». Иными словами капиталократии важно внушить человечеству престижность только такого образа жизни, только таких ценностей и устремлений, которые делают человека максимально контролируемым и управляемым. Принявшего такую систему ценностей человека несложно заставить вести себя, говорить, писать, и — в конце концов — думать и чувствовать не так как он хочет и считает сообразным своей природе, а так, как того требует «конъюнктура рынка». А, поскольку «конъюнктура рынка» на самом деле нисколько не стихийна, а полностью управляема через выпуск виртуализованных денежных знаков, это значит, что человек будет сам (без насильственного принуждения!) стремиться вести себя, поступать, говорить, писать, творить и думать так, как это выгодно капиталократической системе и её субъекту — транснациональной финансовой (банковской) олигархии. Смыслом его существования будет не творческое свободное самовыражение, самоактуализация и самореализация, а приведение себя и всей своей деятельности (включая «творчество») в соответствие с требованиями платёжеспособного спроса, за которыми на самом деле стоят интересы и требования всё той же монополизировавшей права на выпуск «эквивалентов стоимости» финансовой банковской олигархии.
Достаточно всего лишь навязать искусственные виртуальные денежные знаки как универсальную единицу ценности — и человечество само добровольно низведёт себя до положения собачонки, которую, награждая кусочком сахара, можно надрессировать выполнять любые команды хозяина. Для этого нужно всего лишь свести к денежному эквиваленту все ценностные категории и все человеческие отношения, а те, которые не удаётся коммерциализовать — уничтожить, дабы они не создавали неохваченные системой тотального контроля социально-культурные резервации, являющиеся потенциальными плацдармами социально-культурного сопротивления капиталократии. Соответственно, становится понятна и программа масштабных социальных преобразований, осуществляемых капиталократической элитой в мировом масштабе:
1) Полная привязка социального статуса к денежному эквиваленту, обесценивание, инфляция, дискредитация и разрушение не опосредуемых деньгами знаков социального статуса, таких как сословная, корпоративная и этническая принадлежность, образование, чины, звания (в том числе воинские и научные), награды и т.д. В России после криминального переворота и превращения из мировой сверхдержавы в сырьевую колонию это разрушение внеэкономических социальных статусов носило наиболее жестокий и беспощадный характер, когда прежние знаки социального статуса (звания, награды) откровенно и глумливо осмеивались, демонстративно втаптывались в грязь. Но и в «цивилизованном мире» обесценивание неденежных категорий социального статуса идёт в том же направлении, хотя и медленнее, и не в столь радикальных формах. Цель очевидна — полностью отождествить социальный статус с количеством «зелёных бумажек», которым олигархия награждает человеческих особей за отвечающее её интересам поведение в порядке дрессировки.
2) Разрушение религии как мировоззренческой основы неподдающихся коммерциализации духовных ценностей, установок и принципов социальной организации. Развращение и разложение религиозных институтов и структур. Подмена религии совокупностью зрелищ, обрядных и психологических сервис-услуг.
3) Разрушение семьи как социального института, во-первых, препятствующего социальной атомизации и создающего очаги неподконтрольных через рыночные механизмы человеческих отношений, и, во-вторых, ограничивающего возможности формовки подрастающего поколения в желательном для капиталократии направлении.
4) Замена искусства суррогатами масс-культуры и шоу-бизнеса. Цель: во-первых, общее снижение культурного уровня масс, а, следовательно, упрощение их организации и реакций, повышение уровня управляемости. В одном из своих интервью талантливейшая русская рок-певица Радислава Александровна Анчевская сформулировала эту мысль предельно чётко: «Мы живем в государстве. Государство — это управлятельная машина. Управлять легче, когда люди имеют низкие запросы. Потому что низкие запросы удовлетворить легче. Например, есть водка и торговля водкой, приносящая огромную прибыль. И удовлетворить это легко и прибыльно. Потому что водка она ВСЕМ нужна. То есть, диктатура шоу-бизнеса — это часть машины-государства. Раньше, просто, рок, как и церковь некогда, были отделены от государства, а сейчас они его часть. Результаты известны. И в церкви появились старообрядцы, а в «роке» мы, например».
Во-вторых, за счёт полной коммерциализации искусства и через полный контроль над потоками денежных знаков установление полного контроля над формой и содержанием транслируемых через шоу-индустрию установок, ценностей, моделей поведения и т.д. То есть, превращение «искусства» в примитивное орудие пропаганды и навязывания обществу выгодных финансовой олигархии картин реальности, форм сознания и моделей поведения. В этом смысле автор и артист, согласившиеся играть по правилам шоу-индустрии, лишаются всякой творческой свободы и становятся такими же рабами капиталократической машины, как и оболваниваемые их руками потребители их продукции. Не вызывает сомнений, что по мере «совершенствования» законов об «авторском праве» капиталократия не только экономическими и «косвенными» средствами, но и прямым непосредственным насилием перейдёт к уничтожению культуры в традиционном смысле этого слова, не вписывающейся в шаблон шоу-бизнеса. То есть будут созданы непреодолимые преграды для доступа к произведениям и артефактам классического искусства и культуры (литературным, музыкальным, изобразительным, кинематографическим и т.д.) и, в то же время жёстко пресечена работа некоммерческих и независимых авторов, вплоть до объявления такой деятельности незаконной (например, через систему лицензирования и сертификации).
5) Подрыв авторитета и социального статуса академической науки, «гуманитаризация» и «плюрализация» (т.е. фактически — разрушение) научной методологии. Выхолащивание содержательной составляющей научной работы. Обессмысливание фундаментальной науки и полная коммерциализация прикладной. В конечном счёте, превращение науки в индустрию производства обессмысленных знаков, полностью контролируемое и опосредуемое в своей оценке универсальным денежным эквивалентом через механизмы выделения грантов.
6) Коммерциализация образования. Превращение образования в товар, а системы образования — в коммерческую корпорацию. Кроме того, общее снижение образовательного уровня и ориентация образовательной системы на создание мозаичной и лишённой общей логики (плюралистической, релятивизированной) картины мира. То есть результатом системы образования должна стать покупка готового набора коммерчески применимых знаний и навыков без владения методологией, на основании которой эти знания были получены и без связи со знаниями из других «пакетов».
7) Разрушение национальных культур, национальная, культурная и расово-антропологическая унификация и обезличивание человечества через поощрение миграции, социальной мобильности, смешанных браков и т.д.
8) Разрушение традиционных национальных государств и их замена властью экстерриториальных центров силы в лице транснациональных корпораций. Размывание границ, превращение мира в единый рынок рабочей силы, сырья и сбыта продукции. Приватизация государственных функций: замена армий и полиции частными коммерческими силовыми службами. Отмирание правовых категорий и буржуазно-демократических представлений о гражданских и экономических правах. Замещение юридических и правовых норм техническими регламентами и правилами, в одностороннем порядке устанавливаемыми корпорациями.
9) Установление полного электронного контроля над человеком по мере расширения применения средств электронной коммуникации, перехода к электронным цифровым документам, перехода от бумажных к электронным деньгам и т.д. Вплоть до киборгенизации человека и вживления электронных устройств, позволяющих взять психику и тело человека под внешний контроль.
Каким образом капиталократия достигает тотальности рыночных отношений и универсальности денежных знаков в качестве меры стоимости и ценности? В первую очередь, за счёт формирования и внушение обществу определённых норм, определяющих цель, смысл и образ жизни. Решающее значение здесь имеет культ потребления.
Система общественного воспитания, средства массовой информации, задаваемая рекламой система образов формирует в обществе представление о потреблении (в первую очередь — потреблении материальных благ, вещей и услуг, но также и потреблении в самом широком смысле слова) как о высшем наслаждении и смысле жизни. Работа, приобретение навыков и знаний, отношения с людьми и т.д. (одним словом, все стороны и аспекты жизни) оцениваются с точки зрения их эффективности в качестве средства обеспечения максимального потребления.
Воспитание и реклама постоянно формируют у человека всё новые и новые потребительские желания и потребности, которые не только не являются необходимыми с точки зрения телесного, психического и духовного здоровья, но зачастую и откровенно вредны. Денежные единицы приобретают статус меры доступа к резервуару предметов потребления. Соответственно, у человека формируется желание и готовность полностью и без остатка подчинить себя, своё время, свой образ жизни, привычки и взгляды приобретению денежных знаков, которые как мы помним, капиталократия создаёт свободно «из ничего».
Но, кроме того, к уровню потребления в современном обществе жёстко привязывается социальный статус. Обратим внимание на то, что в принципе социальный статус совершенно не обязательно привязан к статусу имущественному. В сословном обществе, например, социальный статус самого нищего дворянина выше, чем статус самого богатого торговца. Знак (общественно признанный маркер) социально-иерархического статуса совершенно необязательно должен иметь высокую трудовую стоимость. Важно лишь то, чтобы этот знак престижа защищался обществом от самозваного присвоения и обесценивания. Например, в Советском Союзе одним из высших знаков социального статуса были правительственные награды — прежде всего, такие как орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. В первые годы существования Красной Армии таким знаком отличия могли быть наградные красные шаровары. В Древнем Китае в качестве такого знака отличия могло выступать право включать элементы жёлтого цвета (символа императорской власти) в свою одежду. В обществе американских индейцев таким знаком могли выступать те или иные перья птиц в головном уборе. И так далее. Единственными условиями поддержания таких совершенно условных знаков в качестве высших ценностей и знаков общественного статуса является их признание в качестве таковых (то есть защита от нигилистического отрицания и игнорирования, а, тем более, осмеяния) и защита от самочинного и произвольного присвоения. Иными словами, Звезда Героя Советского Союза будет признаваться знаком социального статуса тогда и только тогда, когда общество и государство подтверждают статусность этого знака, наказывают за отрицание и нарушение этой статусности, а также за самовольное присвоение этого знака, а также не допускают массового им награждения.
В современном же обществе фактически единственным и всеобщим знаком социального престижа и статусности является уровень потребления. При этом практически теряют значение реальные потребительские качества продукта, решающее значение получает престижность товарного знака, подтверждающая объём денежных единиц, затраченный на данную вещь или услугу. Простой пример: вполне комфортабельный современный автомобиль, отвечающий практически всем основным требованиям скорости, безопасности и комфорта можно приобрести за сумму в пределах от 20 до 50 тысяч евро. В то же время существуют марки автомобилей стоимостью в сотни тысяч и даже миллионы евро. Смысл их существования только один: выступать знаками общественного признания, то есть, грубо говоря, в капиталократическом обществе они выступают аналогом того, чем для советского общества была Звезда Героя Советского Союза. Точно также маркерами социального статуса, общественного признания заслуг и положения в иерархии общества являются бренды одежды, туристических услуг и т.д. Во всех подобных случаях уровень цены крайне отдалённо связан с различием реальных потребительских качеств и свойств товара, а определяется практически исключительно престижностью торговой марки, то есть выступает как средство декларации и подтверждения социального и иерархического статуса своего владельца.
Потребление в современном обществе, оказывается, таким образом, не столько проявлением гедонизма (то есть удовлетворения телесных потребностей), сколько общественным ритуалом, определяющим место человека в обществе. Причём, в отличие от советских орденов или индейских перьев, знаки положения в капиталократическом обществе требуют постоянного подтверждения. Для того, чтобы сохранять тот же самый достигнутый статус необходимо не престо один раз приобрести дорогой костюм и автомобиль, но и менять их с установленной неписанным, но жёстким законом частотой и периодичностью.
Таким образом, жёстко и монопольно привязав социальный статус, престиж, общественное признание и место в социальной иерархии к уровню потребления, а доступный уровень потребления определяя через произвольно создаваемые и практически произвольно распределяемые (!!) денежные единицы, капиталократия, тем самым, присвоила себе монопольное право определять социальный статус каждого человека. Соответственно, все иные, альтернативные и не опосредованные деньгами знаки социального статуса (награды, воинские звания, учёные степени, не говоря уже о таких формах признания, как почётные грамоты, фотографии на «стене почёта» и проч. и проч.) были сначала целенаправленно обесценены и инфлюированы (массовая раздача прежде высоких и редких наград под предлогом юбилеев, их рыночная купля-продажа в качестве предметов коллекционирования, практически открытая торговля институтскими дипломами и научными степенями и т.п.), а затем с особым цинизмом глумливо осмеяны как «ничего не стоящие побрякушки». Необходимо понимать, что это низвержение статуса наград, званий, степеней и т.д. было не случайным и побочным результатом социального хаоса, а результатом совершенно сознательной и целенаправленной политики, направленной на монополизацию функции определения и поддержания социального статуса каждого члена общества структурами мировой капиталократии путём их жёсткой привязки через уровень потребления к денежным знакам.
Следующий существенный элемент системы капиталократии составляют принципы интеллектуальной собственности, патентования и так называемого «авторского права».
С незапамятных времён (фактически со времён возникновения человечества) одним из ключевых факторов прогресса выступало заимствование и распространение знаний, навыков и технологий. Разумеется, существовали связанные с уровнем технического развития общества ограничения. Например, распространение книг до эпохи книгопечатания ограничивалось трудоёмкостью их ручного переписывания. Ряд технических знаний, имевших стратегическое значение для экономики или военного дела, мог тщательно оберегаться в качестве тайны (как, например, секрет китайского шёлка или византийского «греческого огня»). Однако в любом случае, всегда сохранялась возможность такой секрет разведать или переоткрыть. Забота о сохранении монополии на владение технологическим секретом была всецело заботой его владельца. Наука (равно как и искусство) строились на принципах открытости знания, то есть даже не предполагались возможность юридически присвоить то или иное знание в качестве частной собственности.
Идея об авторском праве, то есть о возможности временного (!!) распоряжения продуктом интеллектуального труда как частной собственностью, впервые проявила себя в начале XVIII века, но только с конца XIX века идея копирайта стала реализовываться систематически, постоянно расширяя сферу своей применимости. Если изначальный смысл авторского права действительно состоял в защите прав автора книги (изначально оно распространялось именно на книги), то со временем закон стал защищать преимущественно наследников автора и покупателей авторских прав. То есть, в силу своей отчуждаемости авторские права стали своего рода товаром, и, как и продукты вещественного производства, стали накапливаться в совершенно иных руках, нежели те, что их произвели. При этом, начавшись с текстов книг, принципы «авторского права» (теперь уже в больших кавычках, поскольку субъектом этого права в большинстве случаев стал отнюдь не автор) постепенно распространились на музыку, фотографии, картины, фильмы, компьютерные программы и — что более всего важно — на технологические знания и изобретения.
Существенно в этой системе то, что патентование авторских прав на открытия фактически исключает возможность их переоткрытия. То есть, если на протяжении всей истории человечества монополия на знание могла существовать только постольку, поскольку никто другой не успел догадаться до той же технологии, то теперь делается попытка превратить технологические монополии из естественных и временных в юридические и вечные. То есть представить все технические достижения человечества в форме патентованных фрагментов, каждый из которых имеет хозяина. Очевидно, что такая система не только резко ограничивает распространение знаний, умений и навыков (то есть научно-технический прогресс и развитие производительных сил), но и уничтожает систему свободной конкуренции, превращая производство в жёстко закрытую систему монополий.
Более того, монопольное владение патентами даёт возможность вообще вывести из оборота и юридически запретить использование тех знаний и технологий, распространение которых невыгодно владельцу монополии. Зачастую это могут быть наиболее передовые и перспективные технологии, открывающие перспективу широкого некоммерческого применения. Легко представить себе, что крупные компании и корпорации будут скупать и выводить из оборота те технологии, которые в силу своей эффективности и конкурентоспособности могут создать угрозу конкуренции их собственной продукции. Нетрудно понять, что производителю зачастую не выгодно производить дешёвые товары там, где можно производить дорогие. И, если раньше его к этому принуждала конкуренция, то теперь патентная монополия вполне позволяет ему просто выкупить патент на более дешёвую технологию и фактически запретить её применение.
Подобная логика может быть применима, в частности, к медицинским препаратам. Монополия патентного права сегодня вполне позволяет взвинчивать цены не лекарства в том числе (и даже в особенности!) в тех случаях, когда эти лекарства жизненно необходимы. Высокий уровень смертности выгоден фармацевтическим магнатам, потому что он лучше всякой рекламы стимулирует население покупать препараты даже по безумным ценам, отдавая за них под угрозой смерти последнее. В то же самое время аналогичные по действию дешёвые лекарства оказываются под запретом, поскольку патенты на их производство скуплены теми же корпорациями и «заморожены», чтобы не сбивать цены.
Принципиально аналогична ситуация в искусстве и культуре. Современное «авторское право» в пределе ведёт к тому, что под него подпадают не только целые произведения, но и их фрагменты, вплоть до отдельных рифм и нотных сочетаний. Искусство музыканта или поэта, в конечном счёте, будет подменено и вытеснено искусством адвоката, выискивающего, какие сочетания рифм и звуков ещё не запатентованы. При этом главную угрозу представляет не то, что ограничивается и коммерциализуется и без того построенная на коммерческих принципах попса и шоу-индустрия, а в том, что задним числом оформляются права «интеллектуальной собственности» на классические литературные, изобразительные, музыкальные и кинематографические произведения прошлых эпох человеческой истории. Возникает не только возможность, но и прямая угроза выведения их из оборота человеческой культуры, вплоть до прямого юридического запрета на их просмотр и прослушивание или, по меньшей мере, коммерциализацией доступа к ним. Юридическим основанием для этого может служить выкуп их в частную «интеллектуальную собственность». Реальная же причина стремления ограничить доступ к ним состоит в формировании полной монополии рыночных принципов и заинтересованность архитекторов капиталократии в полном и абсолютном вытеснении некоммерческого искусства коммерческой шоу-индустрией.
« … те, кто считают, что копирайт не распространяется на всё великое мировое творческое наследие, сильно заблуждаются. Прецеденты есть. Так, например, некая российская фирма продала эксклюзивное право на издание всех русских народных сказок на территории США другой, не более имеющей какое-либо отношение к этому, американской фирме, причём непонятно, на каких основаниях. В популярной музыке, например, торговля правами идёт уже давно. Пример: скупка «прав» на все песни «Beatles». Резонанс получило дело «Звуки.ру и права на mp3 Янки Дягилевой». Известны случаи, когда музыкальные корпорации, поссорившись с музыкантами, отказывались возвращать им записанные материалы и целые альбомы, оставляя записи «под сукном». Эти примеры из поп-культуры, что и говорить, малоубедительны, но они свидетельствуют о том, что уже сегодня существуют инструменты для манипулирования (или даже полного изъятия) тех или иных культурных ментифактов. <…> Слава Богу, никто еще не предъявляет эксклюзивные права на, скажем, Гесиода или Сервантеса. Определенные права имеют в этой области только переводчики, художники-оформители и издатели. В этой области, правда, существует традиция, согласно которой, особый статус («уникальности») того или иного текста должен приписываться вполне определенному изданию и от всех прочих издательств требуется взимание определенной платы за перепечатки (как, например, в случае со сказкой Льюиса Кэррола «Алиса в стране чудес»). Таким образом, стандартизация в области издательского дела неизбежно ведет ко всё возрастающим требованиям в данной сфере копирайтеров. Это означает, что теоретически возможен «копирайт» и на Гесиода и на Сервантеса и, судя по всему, уже в обозримом будущем мы можем столкнуться с подобной нелепицей»
<…> Гипотетически уже сегодня возможен тот вариант, когда некоторое лицо (физическое или юридическое, не так важно) скупит все права на какую-нибудь разработку (и все параллельные, связанные с этой разработкой проекты) и останется единственным обладателем в данной сфере, монополистом в данной сфере так называемой «интеллектуальной собственности». Причем здесь не предусмотрено никаких преград. Таким образом, может быть скуплено будущее. На практике это может выглядеть примерно так. Некий аноним, предположим, японский мультимиллионер, покупает на аукционе картину Ван Гога и увозит её в свою личную коллекцию. Парадокс, но теперь эта картина не существует для мировой культуры, поскольку никто её не может увидеть в музее. Но это далеко не самое страшное, поскольку без Ван Гога, в конце концов, прожить можно.
Теперь представьте себе, что некая фирма пожелает скупить (также тайно и анонимно) все права на то или иное изобретение (и параллельные разработки). И это будет, предположим, некоторая вакцина или сверхсложный прибор, необходимый для новейших исследований в области физики. Что мы получим в итоге? В итоге мы получим то, что только данная фирма сможет полноценно вести исследования в данной области физики или только данная фирма будет являться монополистом в области производства данной конкретной вакцины. Но и это еще не самое страшное, поскольку предполагает, что раз определенные капиталовложения были сделаны, то теперь покупатель будет стараться получить от них отдачу. Это точка зрения здравого классического капитализма и старой буржуазной морали, которая считается в современных условиях устаревшей. <…> если раньше какие-нибудь мракобесы могли только сотрясать воздух своими проклятиями в адрес современной науки, то теперь возможны такие ситуации, которые никто и представить себе не мог. А именно — замораживание целых научных проектов, инновационных технологий, наконец, сокрытие, в геополитических целях, вакцин и биотехнологий. В последнем случае, правда, ресурсами для подобных действий (в области фармакологии и биотехнологий) обладают только отдельно взятые государства. Но именно эта перспектива выглядит наиболее пугающей <…> «Авторское право», эта глобальная шулерская игра по превращению «текста» в «продукт» может преподнести еще множество «сюрпризов». Там где идет мена, всегда ждите сюрпризов» (Илья Васильев: «Копирайт» и наследие классики).
Конечная цель капиталократии в отношении т.н. «авторского права» — сделать любую мысль, любое научное и технологическое знание, любой музыкальный, литературный или архитектурный образ и даже приём предметом рыночной купли-продажи и, тем самым, ввести в поле универсальной применимости произвольно создаваемых денежных знаков как эквивалентов стоимости. То есть, с учётом монополии финансовой олигархии на создание денежных единиц, целью проекта является присвоение финансовой олигархией всей совокупности знаний, навыков, технологий, искусства и культуры, созданных трудом всего человечества на протяжении всей его истории.
Как уже было отмечено выше, устойчивость капиталократии базируется на монополии определённой системы ценностей, определённого мировоззрения и мировосприятия, определённых моральных норм. Принципы эти суть вера в абсолютность рыночных товарно-денежных отношений и универсальность денежных знаков как меры ценности и даже количественной меры сущности и существования. Единственная санкционированная в рамках данной системы цель жизни — это расширение пределов индивидуального потребления, совпадающего со статусом в социальной пирамиде. Единственные две формы отношений между людьми — это либо прямая конкуренция, либо прагматическое использование (чаще всего взаимное и на основе формально-договорных и юридических принципов) в целях собственного обогащения и расширения собственного потребления.
Важно понять, что любая иная категория (ценностная, морально-этическая, эстетическая и т.д.), не вписывающаяся в описанную систему, самим фактом своего неподконтрольного существования ограничивает сферу власти финансовой олигархии. Она создаёт альтернативу принципам капиталократии, а потому вполне резонно воспринимается капиталократией как угроза.
Выше мы отметили, что именно по этой причине капиталократия предпринимает целенаправленные и решительные шаги, направленные на ограничение, а в конечном счёте — на полное предотвращение доступа населения к образцам классического искусства и культуры, а также на ликвидацию современного некоммерческого искусства с целью установления полной и абсолютной монополии коммерческой шоу-индустрии, попсы и масскульта.
Та же самая редукция осуществляется в отношении всей прежней, не вписывающейся в формат общества потребления человеческой культуры. В рамках этой задачи архитекторами «Нового Мирового Порядка» ставятся задачи:
1) Полная и окончательная десакрализация мира и общества, полная ликвидация самой категории Священного и самой способности человека к чему бы то ни было относиться как к Священному. Всё, что имело или даже только могло бы приобрести в общественном сознании атрибуты сакральности целенаправленно подвергается релятивизации, подвергается сомнению и разоблачению, «творчески пересматривается с оригинальных позиций», делается объектом манипуляций, игр и перформансов, оскверняется и осмеивается до тех пор, пока не утратит все признаки сакральности и не будет сведено к товару в рамках рыночной эквивалентности всеобщего обмена.
2) Полная и окончательная деканонизация. Разрушение любых духовных, религиозных, метафизических, мировоззренческих, аксиологических, эстетических, этических и даже этикетных, поведенческих и бытовых традиций, канонов и норм, которые могли бы объединять общество и создавать очаг органического социального холизма («тоталитаризма»). Вместо этого — активнейшее поощрение любых индивидуальных духовных, мировоззренческих, эстетических, морально-нравственных и поведенческих отклонений и девиаций, если только они вписываются в формат общества потребления. Цель — атомизация общества, разрушение не только социальных структур, способных противостоять манипуляции, но даже необходимых для их возникновения условий и предпосылок.
3) Релятивизация не только общественных, но и личных эстетических и морально-этических категорий, религиозных, социальных и политических идеалов. Цель — воспитание теплохладности, социальной пассивности, религиозного, этического и политического индифферентиализма, равнодушия к вопросам добра и зла, справедливости и несправедливости, истины и лжи, красоты и безобразия. Все эти категории должны стать относительными и разные взгляды на них должны быть признаны равноценными и равнозначными, свободно обмениваемыми друг на друга и свободно компилируемыми. Конечной категорией в их оценке должен стать уровень личного комфорта, благополучия и благосостояния, то есть полный конформизм в рамках монопольного господства норм общества потребления.
4) Разрушение целостности картины мира, релятивизация представлений об устройстве мира, плюрализм и множественность противоречащих друг другу «научных истин», расшатывание и разрушение методологических канонов, игнорирование формальной логики, «гуманизация и гуманитаризация науки» (то есть её подмена эмоциональным словоблудием), разрушение авторитета научного знания и монополии науки на истину, распространение антинаучных и паранаучных взглядов и представлений, формирование мозаичной, фрагментарной, лоскутно-кусочной, клиповой картины мира. Цель — формирование усталости, отвращения и равнодушия к вопросам истины и объективной реальности, формирование мировоззренческого конформизма и оппортунизма, снижение барьера критичности к поступающей информации, облегчение манипуляции сознанием.
Совокупность описанных установок и приёмов десакрализации, деканонизации, релятивизации, фрагментации, формирования мировоззренческого, эстетического, этического и социально-политического равнодушия и конформизма, навязывания эклектического, мозаичного мировоззрения составляет феномен т.н. «постмодерна». Постмодерн проявляет себя во всех без исключения сферах и областях, начиная от искусства и заканчивая политикой, начиная от науки и философии и заканчивая бытом и структурами повседневности. Не имея в себе и всячески отрицая единство и целостность, он в то же самое время претендует на монопольность и безальтернативность.
При этом важно обратить внимание на то, что хотя постмодерн позиционирует себя как литературный, архитектурный и т.д. стиль, как общее направление современного искусства и культуры или как ментально-ценностную характеристику современного общества, на самом деле он представляет собой в чистом виде «соцзаказ». Это не более и не менее чем инструмент формирования сознания и поведения масс в интересах заказчика — транснациональной капиталократической олигархии, а — говоря ещё конкретнее — мировой банковской олигархии и её высшего менеджмента. Описанные культурные феномены — это всего лишь средство обеспечение монополии рыночных отношений и универсальности денежных эквивалентов как меры ценности. Это способ включить в сферу товарно-денежных отношений все без исключения стороны человеческих проявлений и отношений, включая знания, мышление, творчество, картину мира, самовыражение, эстетические и этические представления человеческие отношения и т.д. А конечная цель проста — добиться полного и абсолютного контроля над каждым отдельно взятым человеком посредством произвольно создаваемых олигархией денежных знаков, превратить человечество в целом и каждого человека в отдельности в «дрессированную собачку», у которой в соответствии с методами Павлова вырабатывают условные рефлексы.
В каждом конкретном случае необходимо помнить, что т.н. «культура постмодерна» есть инструмент власти и господства, а агенты и распространители этой «культуры» суть «наёмные дрессировщики» — идеологическая и даже социально-инженерная обслуга существующей системы власти.
Необходимо понимать, что «аполитичность» постмодерна мнима. Формируя аполитичность, социально-политическую индифферентность, равнодушие и апатию масс, постмодерн делает это для обеспечения экономических, социальных и политических интересов крайне узкого слоя мировой олигархии и по её политическому заказу. Поэтому сам по себе постмодерн от начала и до конца есть явление сугубо политическое и только в таком качестве может быть адекватно понят и оценён. По своему существу постмодерн есть продолжение либерализма, восторжествовавшего над всеми иными конкурентными по отношению к нему доктринами и, в силу снятия определявшего его «иного», снявшего и самое себя как идеологию, но продолжившегося как способ и образ общественного существования.
Если в сфере культуры, искусства, науки и т.д. политический характер постмодернистского проекта достаточно завуалирован и имплицитен, то некоторые его проявления носят открытый и эксплицитный политический характер. Речь идёт о таких неразрывно связанных с постмодерном идеологических категориях как толерантность и политкорректность.
Для того чтобы понять, что такое «толерантность» в современном общественно-политическом значении этого слова, необходимо чётко понимать, что любая мировоззренческая, культурная, этическая, поведенческая норма, скрепляющая общество и не позволяющая ему распадаться в «человеческую пыль», существует постольку, поскольку на практике работают механизмы наказания за её нарушение. Эти механизмы далеко не обязательно должны быть формальными и юридическими. Они вполне могут существовать в неписанном виде как форма общественной нетерпимости, осуждения, порицания и остракизма. Тем не менее, они должны существовать, потому что если нарушение тех или иных норм не влечёт за собой наказания, эта норма перестаёт существовать. Под так называемой «толерантностью» (буквальный перевод на Русский язык — «терпимость») сегодня подразумевается обязанность приверженного традиционным для конкретного социума этическим, культурным, поведенческим и иным нормам большинства терпимо сносить нарушения данных норм представителями не приверженных им меньшинств и индивидов. При этом меньшинствам дана полная свобода унижать и оскорблять господствующие и присущие большинству религиозные, национально-культурные, поведенческие и бытовые нормы, традиции и ценности.
Подчеркнём, что активная приверженность тем или иным ценностям, традициям и нормам, имеющим общественный характер, неразрывно связана с болезненным восприятием их нарушения и поведенческой реакцией, направленной на пресечение такого нарушения. Именно в этом и состоит механизм социообразующего и социально-организующего действия таких норм, скрепляющих совокупность индивидуумов в коллективный субъект, чётко разделяющий людей на принадлежащих к нему «своих» и не принадлежащих «чужих». Наиболее яркий пример такого рода — отношение к религиозной святыне, неразрывно связанное с её активной защитой от поругания и осмеяния. Отношение к бытовым и поведенческим нормам менее ярко и эмоционально насыщено, поскольку имеет многократно более низкий ценностный статус, но принципиально природа приверженности этим социальным нормам аналогична.
В рамках идеологии «толерантности» разнообразные меньшинства (национально-этнические, религиозные, субкультурные, половые и проч.) не только получают право и возможность, но и подстрекаются к активной демонстрации своих норм, отрицающих, нарушающих и разрушающих нормы большинства, что в ряде случаев оскорбляет и унижает представителей большинства, переживается ими крайне болезненно. Например, проведение «культурных мероприятий» типа скандальных выставок «Осторожно, религия!» воспринимается верующими как кощунство, как оскорбление и поругание их святынь. Практически столь же болезненно воспринимается здоровым большинством общества поведенческие демонстрации педерастов и иных половых извращенцев. Может быть чуть менее остро, но также весьма болезненно воспринимается представителями коренного национального большинства поведение этнических меньшинств, особенно некоренных и пришлых, нарушающее (зачастую демонстративно) присущие большинству культурные, этические, поведенческие и даже бытовые нормы.
С какой же целью в рамках навязывания толерантности меньшинства поощряются к нарушению норм и правил, принятых большинством общества, а большинство принуждается терпеливо сносить и покорно терпеть постоянное и систематическое оскорбление и разрушение его норм и традиций? Цель этой политики предельно проста и прагматична: путём систематического оскорбления и разрушения скрепляющих и связующих общество святынь, традиций, норм и правил, добиться распада самого общества, структуры которого ограничивают манипуляцию сознанием и поведением. Параллельно с этим у большинства общества воспитывается полная социальная пассивность, формируется эскапизм (бегство от социальной реальности, её игнорирование), вырабатывается предельное отчуждение. По существу общество толерантности есть система полного взаимного игнорирования, в которой люди всеми силами стараются не видеть и не замечать друг друга, перетерпеть (скрепя сердце и сжав зубы) факт существования друг друга как нечто заведомо болезненное и неприятное, в идеале — полностью друг от друга абстрагироваться. Однако подобная автономность и «самодостаточность» индивида крайне обманчива: лишившись защиты традиционных социальных структур, он становится предельно зависим и управляем посредством виртуальных денежных знаков и средств массового внушения и оболванивания.
Путём привития терпимого, равнодушного и индифферентного отношения к оскорблению, низведению и нарушению общественных норм достигается размывание самих этих норм и, как следствие, атомизация и десоциализация индивидов. Тем самым уничтожается вся совокупность социально-культурных кодов (религиозных, национальных и т.д.), и их место занимает универсальный юридически-договорной и товарно-денежный протокол взаимодействия между предельно отчуждёнными друг от друга индивидуумами. В пределе каждый индивидуум оказывается абсолютно одинок и беззащитен перед лицом капиталократической машины управления и зомбирования. Таким образом, мы должны ясно отдавать себе отчёт в том, что десоциализация, маргинализация и атомизация общества являются не побочными продуктами, а сознательной и непосредственной целью внедрения толерантности.
Другим в явном виде политическим проявлением постмодерна выступает т.н. «политкорректность» — специфическая форма цензуры смыслов, выходящих за рамки культуры потребления. Если классическая цензура состоит в явном запрете на публичное высказывание и выражение тех или иных идей, то «политкорректность» этим не ограничивается и стремится к тому, чтобы путём реформы языка сделать целый пласт идей попросту невозможными не только на уровне высказывания, но и на уровне мысли за неимением соответствующих понятий. В отличие от классической цензуры, «политкорректность» — это и не столько система запретов на внешние высказывания и самовыражение, сколько метод реформирования внутреннего мира человека и самой структуры его мышления путём изменения понятийного аппарата, то есть путём выведения ряда слов и понятий из языка либо существенной мутации их значений.
В связи с этим вспоминается описанный в антиутопии Джорджа Оруэлла «1984» новояз — специфический язык, искусственно построенный таким образом, чтобы исключить самую возможность сформулировать на нём неугодные правящей клике идеи. Поскольку мышление человека осуществляется в понятиях, то исключение тех или иных понятий не просто не позволяет изложить и словесно сформулировать определённые идеи, но даже и прийти к ним на уровне мысли. Пределы человеческой мысли ограничиваются доступным ему понятийным аппаратом, поэтому изменение языка изменяет образ и характер мышления. А дальше, в точности по Оруэллу, на «политкорректный» новояз переводятся ранее написанные книги, статьи, фильмы и т.д. (вплоть до Библии), и вся человеческая культура задним числом подгоняется под требования господствующей олигархии.
Какие же смыслы и значения в первую очередь исключаются в рамках внедрения «политкорректности» из человеческого языка и мышления? В первую очередь, все понятия, связанные с национально-этнической самоидентификацией, различением своих и чужих, естественным неравенством между национальным большинством и этническими меньшинствами. Цель этого уже была описана выше: разложение традиционных структур общества, разложение общества в бесструктурную, аморфную, легко манипулируемую и управляемую массу, подрыв и разрушение национальной государственности и переход к единому общемировому открытому рыночному пространству.
Далее, в рамках парадигм политкорректности исключаются из языка понятия, связанные с различением физической, психологической и интеллектуальной нормы и отклонений от этой нормы, с различением здоровья и патологии. Исключаются понятия, обозначающие как физические недостатки и уродства, так и психические отклонения, половые извращения, умственную неполноценность и т.д. Вместо этого вводятся в оборот «политкорректные» термины, построенные таким образом, чтобы внедрить в сознание людей идею равенства между нормальными людьми с одной стороны и всевозможными олигофренами, дебилами, педерастами и другими половыми извращенцами, шизофрениками, больными с синдромом Дауна, разнообразными генетическими мутантами, физическими уродами и т.д. с другой. Все понятия, маркирующие различение нормы и патологии табуируется, внедряется мысль о «нормальности» и равенстве с нормальными людьми всевозможных психических и умственных дегенератов и вырожденцев. Преследуемая цель — та же: разрушить общепринятые представления о психической, умственной и поведенческой норме, о различении между красотой и уродством, физическим, умственным и духовным достоинством и недостатком и т.д. — то есть те общественные представления, которые, собственно, формируют и удерживают социум как структуру, не позволяют ему рассыпаться на совокупность индивидуумов.
Наконец, в-третьих, в рамках «политкорректности» табуируются и уничтожаются понятия и языковые структуры, выражающие естественное различие полов и соответствующее этим различиям разделение социальных ролей, функций и моделей поведения. Цель — уничтожение нормальных традиционных отношений между мужчиной и женщиной, и — в перспективе — полное уничтожение традиционной семьи как базовой ячейки общества. На этом вопросе мы остановимся подробнее ниже, когда речь пойдёт о феминизме.
Пока же констатируем, что в рамках навязываемой обществу культуры постмодерна и связанных с ней политических проявлений — реализации принципов «толерантности» и «политкорректности» — капиталократия целенаправленно разрушает традиционную социальную структуру, систему социальных связей и отношений, не вписывающихся в формат договорных и товарно-денежных рыночных отношений. В людях целенаправленно воспитывается социальная пассивность, теплохладность, равнодушие к святыням и социально-значимым нормам и символам, скрепляющим общество, ко всему, что выходит за рамки товарно-денежных отношений, вопросов уровня потребления и личного комфорта.
Цель данной политики — уничтожение общественных институтов, связей и ценностей, которые не в полной мере контролируются и регулируются через финансовые механизмы, а потому самым фактом своего существования подрывают монополию капиталократической системы на власть над душами, сознанием и поведением людей.
Одним из важнейших инструментов капиталократии является насаждение т.н. «мультикультурализма» то есть активное и целенаправленное замещение традиционных моноэтнических и монокультурных обществ, составляющих основу национальной государственности, полиэтническим населением, не имеющим единства культуры, мировоззрения интересов и исторической судьбы, а потому неспособным к самоорганизации, осознанию и защите своих культурных интересов, а потому обречённым на разобщённость.
Мультикультурализация общества осуществляется путём, с одной стороны, активного поощрения этнически, культурно и даже биологически чуждой миграции, перемешиванию населения Земли. С другой стороны — путём препятствования ассимиляции, то есть путём поддержки сохранения этнической, культурной, религиозной и языковой инаковости мигрантских диаспор, что позиционируется как «защита прав и культуры национальных меньшинств».
Смысл насаждения мультикультурализма достаточно очевиден. Традиционная форма национальной государственности формируется путём национально-этнической консолидации. То ость изначально формирование общества неразрывно связано с выделением группы «своих» из множества «чужих» для коллективной защиты и отстаивания своих коллективных интересов. Именно поэтому в обществе, объединённом на основе защиты коллективных интересов «своих» от посягательств оставшихся за рамками этого объединения «чужих», естественным образом возникает категория права.
Аппаратом такого общества становится национальное государство, смысл существования которого состоит в том, чтобы защищать интересы своих граждан в их столкновении с интересами «чужих» — то есть от тех, кто вошёл в иные, конкурирующие национально-государственные общности.
Принцип сознательной этнической консолидации для защиты и реализации своих коллективных интересов создаёт основу для гражданского права, легитимной национальной государственности, институтов гражданского общества, в конечном счёте — политической системы демократии, то есть суверенного самоуправления национальных общностей в своих коллективных интересах. При этом исходный базовый этнический национализм (принцип выделения «своих» из массы «чужих») создаёт обязательные и необходимые предпосылки для развития гражданского национализма и гражданского самосознания, в конечном счёте — для формирования правовой государственности.
И напротив, разрушение национального единства общества, его этническое и культурное разобщение приводит к распаду коллективного субъекта национальной государственности. Государство из слуги интересов этнически консолидированного общества превращается в равноудалённого арбитра в конфликтах и столкновениях интересов чуждых друг другу этнических групп. То есть государство становится национально-индифферентным, отчуждённым от национальных, а потому и общественных интересов аппаратом. С другой стороны, распад расово, этнически и культурно единого общества на чуждые друг другу диаспоры приводит к распаду институтов гражданского общества, осуществляющих контроль над государством и обеспечивающих обратную связь с ним. В результате лишённое контроля со стороны общества, но сохранившее все административные полномочия чиновничество с неизбежностью перерождается в замкнутую клановую корпорацию, функционирующую исключительно в своих внутрикорпоративных интересах. Утрата этнического и культурного общества, таким образом, есть в первую очередь источник коррупции и распада правовой системы и демократии.
Это очень важный момент, который необходимо подчеркнуть и зафиксировать: легализация иноэтнической иммиграции в страну и предоставление инородческим иммигрантам гражданских прав есть акт борьбы коррумпированного чиновничества против институтов демократии, гражданского общества, прав и свобод граждан. Цель этой войны: стремление чиновника превратиться из подконтрольного обществу служащего, наёмного менеджера суверенной нации в представителя господствующей над населением корпорации, в хозяина государства и распорядителя (а затем и собственника) общенациональных ресурсов и благ. Попросту говоря, цель этой войны — освобождение государственного аппарата от контроля общества и «приватизация» государства чиновничьей корпорацией. Средством же выступает этническое и культурное разобщение общества, раздробление его на чуждые друг другу группы, между которыми ведётся непрерывная холодная война, которая периодически может разогреваться до горячей — то есть до прямых уличных столкновений, погромов и взаимного террора.
Однако при этом не чиновничество национальных государств изначально является инициатором данной войны. Инициатором является транснациональная мировая финансовая (банковская) олигархия, стремящаяся ликвидировать свободу суверенных наций, а равно и демократические свободы и права составляющих эти нации граждан. Их место должна занять ничем не ограниченная диктатура и прямой произвол финансовой банковской олигархии, реализуемый в общемировом масштабе через систему экстерриториальных центров силы — транснациональных корпораций и монополий. Государства при этом должны переродиться из инструментов национального суверенитета и отстаивания национальных интересов в местные локальные администрации мировой капиталократической диктатуры. С целью обеспечить это перерождение мировая капиталократия всячески поощряет рост коррупции и стремление чиновников освободиться от общественного контроля и превратиться из «слуг народа» в сатрапов мировой олигархии, которым дана власть держать в вечном страхе, бесправии и рабстве местное население.
Необходимо понимать, что система демократии и гражданского права не может быть для всех. Как совершенно справедливо отмечает в своей книге «Четвёртая политическая теория» социолог А.Г. Дугин «Демократия ни в коей мере не признаёт индивидуального равенства. В ней есть жёсткая черта, разделяющая тех, кто допускается к соучастию в «политическом экстазе решения», а кто — нет. Поэтому реальными участниками демократических процедур во всех обществах признавались лишь конкретные социальные группы. В разных обществах их структура была различной, но принцип включения одних в демократический процесс и исключения из него других — фундаментальный признак всех типов демократий». Хотя дальнейшие рассуждения А.Г. Дугина представляются сомнительными, но данная формулировка бесспорна. Причём с не меньшим основанием она может быть отнесена не только к демократии (то есть сфере политических прав), но и к гражданским правам и свободам в целом.
Гражданское право существует до тех пор, пока существует его коллективный субъект — ясно очерченный гражданский коллектив, объединённый и сплочённый совместным отстаиванием своих интересов и привилегий перед лицом совокупности «чужих», в этот коллектив не входящих. Для Римской республики таким субъектом была община римских граждан, противопоставленная массе покорённых подданных, не имеющих прав римского гражданства. Для ранних буржуазных демократий Европы — класс буржуазии, который фактически и составлял буржуазную нацию. Позднее по мере развития капитализма в состав буржуазной нации вошли и прежде исключённые из её состава народные массы. Но важно отметить, что гражданские права они получили не раньше, чем обрели социальные и экономические привилегии от принадлежности к нации, распространение которых на всё население стран стало возможным в Европе и Северной Америке только вследствие развития колониализма и империализма. Иными словами, политическая субъектность европейских наций основывалась на противопоставлении интересов мировой метрополии и колониальной периферии.
Однако в случае распространения гражданских прав на всё население, коллективный субъект, очерченный в своём противопоставлении «чужим», растворяется. Соответственно, право обесценивается и фактически исчезает, становясь пустой бессодержательной формой. Это было прекрасно показано ещё в древнегреческих полисах, когда распространение демократических прав на всё общество с неизбежностью приводило к охлократии, к торжеству демагогов и, в конечном счёте, — к установлению тирании. То же самое произошло в Римской Империи, когда распространение гражданских прав на всё свободное мужское население эдиктом императора Каракаллы привело к гибели римского гражданского правового общества и его перерождению в тиранию эпохи домината.
То же самое происходит сегодня в современных западных демократиях. Когда гражданские права были предоставлены неграм, злые языки предсказывали, что следующим шагом будет предоставление их животным (не будем забывать, что ещё в XVIII веке вопрос о том, следует ли считать негров людьми или животными оставался дискуссионным). Тогда подобные предсказания были восприняты как злостная расистская пропаганда, однако сегодня это предсказание подтвердилось самым буквальным образом: в 2008 году в Испании парламентом был принят закон, предоставляющий человекообразным обезьянам юридические права на жизнь и свободу, то есть по существу ограниченные (пока?) гражданские права. В ряде стран животные de facto приобрели права наследования имущества — то есть права собственности. А в отдельных наиболее продвинутых странах животные уже и сами могут быть привлечены к суду! В Израиле существует даже специальная тюрьма для нарушивших закон собак, в которую животные в качестве наказания могут быть заключены на тот или иной срок по решению суда. Теперь осталось только наделить правосубъектностью растения, а потом и бытовые приборы — и гражданское право в привычном значении слова будет окончательно похоронено под спудом торжествующего маразма.
Под аккомпанемент трескучих и громогласных слов о демократии, о правах и свободах личности категория права сначала доводится до гротеска и пародии, до абсурда, приводится в полное противоречие со здравым смыслом — чтобы затем было легко отменить её и ввергнуть население в состояние полного бесправия и неограниченной тирании. Примеров доведения «прав и свобод личности» до полнейшего абсурда, несовместимого с существованием общества, европейская, а тем более, американская юридическая система даёт бесчисленное множество. Ни один гражданин не может быть сегодня уверен в своей безопасности со стороны доведённой до коллективного помешательства юридической системы. Он может оказаться преступником и получить тюремный срок за то, что задержал взгляд на проходящей мимо женщине (сексуальное домогательство) или не купил игрушку собственному ребёнку (моральное насилие над детьми), неодобрительно высказался о половых извращенцах или выразил сомнение по поводу неправдоподобного количества евреев, согласно официальной мифологии умученных в порядке холокоста. Он может быть объявлен преступником за то, что послушал нелицензионную музыку или сфотографировал предмет, являющийся объектом чей-то «интеллектуальной собственности». Предсказать, в сколь причудливую форму выльется очередной эксцесс современной западной юридической системы, стало совершенно невозможно по причине её полного безумия и разрыва со здравым смыслом. Юридическая система в своей иррациональности стала походить на стихийное бедствие или на кирпич, который с равной вероятностью может упасть с крыши на голову как преступнику, так и самому законопослушному гражданину. «Защита прав личности» превратилась в едва ли не главную угрозу этим правам, и недалёк момент, когда граждане западных демократий будут настолько запуганы непредсказуемостью шизофренических эксцессов борьбы за якобы их права, что добровольно предпочтут этому рациональное и понятное бесправие по типу современного российского или латиноамериканского.
Подчеркнём ещё раз, так называемый «мультикультурализм», «толерантность» и «политкорректность», прикрывающиеся словами о демократии, правах и свободах личности и т.п. на самом деле являются инструментами уничтожения прав и свобод личности, инструментами ликвидация базы народовластия. Свобода иноэтнической иммиграции и последующий «мультикультурализм» (то есть право иммигрантов жить по своим законом и своим традициям, со своим языком и своими нормами поведения, не перенимая веры, языка, норм поведения и образа жизни коренного населения) есть путь от правового и безопасного европейского общества в пучину уличных этнических войн, криминального разгула, наркоторговли, погромов, резни и терроризма. Всё это делается сознательно и целенаправленно для того, чтобы заставить запуганное уличным беспределом и терроризмом население отказаться от личных и гражданских прав и свобод, достигнутых на протяжении всей истории европейской цивилизации, отказаться от национальной свободы и суверенитета. Там, где начинается мультикультурализм — там начинается террор. Там, где начинается террор — там начинается борьба с террором. А там, где начинается борьба с террором — там заканчиваются права и свободы.
Необходимо помнить о том, что национализм, демократия и правовое общество неразрывно связаны между собой и являются разными сторонами одного и того же типа организации общества. Разрушение национализма неизбежно ведёт к разрушению демократии и правовой организации общества, к уничтожению права как категории. Иммиграция, мультикультурализм, насаждение толерантности и политкорректности — это война узкой кучки мировых олигархов против свободы и суверенитета народов, а также против прав и свобод граждан. Война, в которой в ходе террора и антитеррора массово уничтожаются люди, причём в лице мирного населения. Цель этой развязанной мировой олигархией войны — ликвидация предпосылок и самой возможности народовластия и установления мировой тирании.
В современном западном обществе феминизм выступает по существу как часть господствующей государственной (а точнее — надгосударственной и трансгосударственной, т.е. глобалистской) идеологии. В этом качестве он жёстко и безальтернативно навязывается по линии школы, университета, средств массовой информации, закреплён в законах. Весьма значительные финансовые ресурсы вкладываются в пропаганду феминизма, в проведение «гендерных исследований», в деятельность «факультетов женских наук», в издание феминистической литературы и т.д. Вопрос о том, кто и с какой целью осуществляет финансирование феминистического движения, представляется риторическим. Субъектом такого финансирования в капиталистическом обществе может выступать только коллективный владелец капитала, то есть транснацональная финансовая олигархия. Другого субъекта, способного в рамках современного капиталократического общества обеспечивать столь значительное финансирование, сочетающееся с привлечением как карательных, так и образовательно-воспитательных функций государства (или, точнее, постгосударства — региональной администрации Нового Мирового Порядка), просто не существует.
Ответ на вопрос «кто финансирует» автоматически даёт ответ и на вопрос «с какой целью?». С единственно возможной: с целью обеспечения своих классовых (или, если угодно, корпоративных) интересов. Остаётся только понять механику дела. А механика проста. С кем можно бороться «за права женщин»? Кто выступает в роли «угнетателя» и «дискриминатора»? Ясное дело — мужчины. В итоге одна половина общества противопоставляется другой половине общества в рамках искусственно созданного противоречия. Соответственно, в тень уводится реальное противоречие: противоречие интересов подавляющего большинства населения и узкого круга монополистической финансовой олигархии. Расколотое, атомизированное общество утрачивает способность к консолидации в отстаивании своих реальных интересов. То есть интересов по природе своей социально-классовых, фактически совпадающих (в результате монополизации капитала и замыкания буржуазии в крайне узкое, отчуждённое от нации олигархическое сословие) с интересами общенациональными.
Но помимо создания искусственного, раскалывающего общество противостояния по половому признаку капиталократическая олигархия решает ещё одну важную задачу: разрушает традиционную семью — какая уж там семья, когда женщины объединены и мобилизованы против мужчин, а мужчины — против женщин. Стремление мировой капиталократии разрушить традиционную семью как базовую ячейку общества в последние годы не только не скрывается, но и вполне открыто декларируется. В частности, выступая почти сразу после окончания Всемирной встречи семей, которая прошла в январе текущего 2009 года в Мехико, один из руководителей Фонда ООН в области народонаселения (ЮНФПА) Ари Хокман заявил, что разрушение традиционной семьи, высокий уровень разводов и рост числа внебрачных детей — не показатель кризиса общества, а «торжество прав человека над патриархальностью».
Разрушение семьи помимо всё той же атомизации общества имеет очевидную цель: максимально ослабить роль родителей в воспитании детей и обеспечить беспрепятственную формовку «нового человека» силами школы, СМИ и иных находящихся в руках капиталократии институтов. На выходе олигархия стремится получить качественно нового человека — идеального потребителя с управляемыми одномерными желаниями и устремлениями, неспособного к самостоятельному мышлению и поведению. Передача знаний, мировоззрения, этических норм от поколения к поколению в рамках традиционной семьи мешает олигархии переформатировать человечество в соответствии со своими интересами. Поэтому семья как институт подвергается целенаправленному разложению и разрушению путём противопоставления женщины — мужчине, а ребёнка — родителям, путём активного вмешательства государства во внутрисемейные отношения под предлогом «защиты от бытового насилия», путём пропаганды несовместимого с созданием семьи образа жизни и принятия разрушающего традиционную семью законодательства. Феминизм как идеология межполовой розни и противопоставления интересов полов является одним из идеологических инструментов решения данной задачи.
Таким образом, следует констатировать, что заказчиком и организатором т.н. «борьбы за права женщин» выступает капиталократия, которая таким образом разобщает, разрушает и атомизирует общество. На самом деле, это борьба противоречит интересам не только мужской, но в равной мере и женской части населения и ведётся не в интересах женщин, а в интересах узкого круга капиталократии. Смыслом этой борьбы является не достижение каких бы то ни было конкретных прав, а само по себе разобщение между представителями разных полов, состояние взаимного озлобления, недоверия и ненависти между ними. Помимо олигархии от такого разобщения общества по половому признаку в выигрыше могут остаться разве что педерасты и лесбиянки.
Феминизм позиционирует себя как движение за равноправие женщины. В реальности номинальная цель феминизма была в полной мере достигнута ещё до его появления, если конечно отсчитывать историю современного феминизма с выхода книги «Второй пол» Симоны Бовуар в 1949 году, а не с суфражизма конца XIX — начала XX века или первых требований избирательных прав для женщины, озвученных в США, Франции и Англии в конце XVIII века. Уже к середине XX века в странах Европы и Северной Америки, не говоря уже о Советском Союзе, женщины были полностью уравнены в избирательных, имущественных и всех иных юридических правах с мужчинами. Таким образом, современный феминизм, бурно развивавшийся начиная с 60-х годов XX века, не имел никакого реального отношения к борьбе за равноправие.
В действительности, даже наиболее умеренные формы феминизма ставили своей целью достижение не равных прав и равных стартовых возможностей, а равного конечного результата. То есть не равноправия, а равенства в смысле идентичности и стирания половых различий, по меньшей мере, в любой публичной, общественно значимой сфере. Более радикальные формы феминизма открыто требовали неравноправия и дискриминации в пользу женщин и/или полового апартеида — обособления, раздельного развития и проживания, половой сегрегации. Наиболее крайние формы американского феминизма открыто провозгласили своей доктриной разрушение семьи, борьбу с нормальными гетеросексуальными половыми отношениями, пропаганду биологического превосходства женщин, ненависти к мужчинам и даже идею полного уничтожения мужчин.
Наличие «дискриминации» и «угнетения» женщины обосновывалось феминистками не различием юридических прав (поскольку такового различия уже не существовало), а исключительно различием фактического социального статуса и преобладанием мужчин в бизнесе, сфере управления, искусстве, науке и ряде иных областей деятельности. Однако сам по себе факт неравенства представительства полов в тех или иных общественных сферах нисколько не доказывает наличия дискриминации, поскольку является прямым и непосредственным следствием биологических различий между мужчиной и женщиной, выраженной не только на генетическом и анатомическом, но также и на психофизиологическом уровне и проявляющихся в психологическом складе, особенностях интеллектуальных, волевых и ряда иных качеств.
Для того чтобы обойти данный очевидный факт, феминистками в порядке создания политкорректного новояза было введено особое понятие «гендер», обозначающее социальную роль, сформированную общественным воспитанием. Соответственно, была сформулирована аксиома феминизма, состоящая в том, что гендер имеет чисто социальную природу и никак не связан с биологическим полом. То есть все психические, эмоциональные, поведенческие различия между мужчиной и женщиной определяются согласно утверждениям феминизма якобы не биологической природой, а разницей социального воспитания. Соответственно, само различие поведенческих ролей и моделей мужчины и женщины — ведущее в дальнейшем к неравному представительству в различных социальных сферах — было объявлено результатом «заговора» и источником «дискриминации».
Понятно, что данная теория с научной точки зрения абсолютно беспочвенна и безосновательна. Давно доказано влияние половых гормонов на поведение. В частности, хорошо известно, что стремление к лидерству, которое, в конечном счёте, и определяет положение в социальной иерархии, в значительной степени регулируется мужским половым гормоном тестостероном. Он же существенным образом влияет на ориентацию в пространстве, что также имеет существенное значение для ряда профессий. Точно также не вызывает сомнений и гормональная регуляция материнского инстинкта. Хорошо известны межполовые различия в функциональной асимметрии полушарий головного мозга, что определяет различия в характере мышления и обработки информации в целом. Не вызывает сомнений связь гормонов с общим эмоциональным фоном, характером мотиваций, уровнем работоспособности и рядом других психических характеристик. Наконец, феминистический постулат о внебиологической, социально кодируемой природе «гендерных» поведенческих моделей полностью опровергается тем, что эти модели у человека принципиально аналогичны таковым у всех высших приматов.
Таким образом, различия поведенческих моделей представителей разных полов не сформированы, а лишь оформлены культурой. По природе же своей эти различия являются биологическими: детерминируются они генетически, а реализуются гормонально, и притом имеют важное адаптивное значение для вида в целом. Причём сформированы они задолго до возникновения не только человека разумного как вида (Homo sapiens), но даже и человека вообще как рода (Homo), то есть к началу антропогенеза эти модели в основных чертах уже были сформированы, достались человечеству по наследству от обезьяноподобных предков и сохранялись в практически неизменном виде в течение всей человеческой истории. Менялось лишь их культурное оформление. В соответствии с этими биологическими отличиями в поведении, мотивациях, характере мышления, волевых качествах и творческих способностях определяется социальная роль и социальная ниша, занимаемая в обществе представителями каждого из полов. В то время как мужчина в силу своих биологических (генетических, гормональных, физиологических, психических) характеристик ориентирован в большей степени на общественную активность и профессиональную деятельность, женщина в большей степени ориентирована на организацию внутрисемейного быта, рождение и воспитание детей.
Различие соотношения мужчин и женщин в сфере политики, бизнеса, ряда профессий (а также и пресловутая разница средних зарплат) при полном равенстве стартовых возможностей определяется не «дискриминацией», а простым фактом наличия психофизиологических отличий между полами, то есть отражает биологическую норму, приблизительно одинаковую как в современном человеческом обществе, так и в обезьяньей стае.
Феминизм, игнорирующий научное знание и научные доказательства, предпринимал, тем не менее, попытки обосновать свой гендерный миф экспериментально. В частности, феминистками проводились опыты на детях с целью сломать межполовые отличия в поведении мальчиков и девочек и воспитать из них в поведенческом отношении нейтральных (то есть «бесполых») особей. Примеры таких экспериментов описаны в книге «Язык взаимоотношений» Алана и Барбары Пиз, фрагмент из которой цитирует в своей книге «Конец феминизма» А.П. Никонов:
«В израильской модели ячейки общества, известной под названием „кибуц», многие годы пытались изжить гендерные стереотипы. Детская одежда, причёски, образ жизни были регламентированы таким образом, чтобы каждый ребёнок выглядел, как бесполое существо. Поощрялись такие занятия для мальчиков, как игра с куклами, шитьё, вязание, стряпня и уборка. Для девочек — футбол, лазание по деревьям и игра в дартс. По своей концепции кибуц — нейтральная в половом отношении ячейка общества, в которой нет жёсткого разделения полов, и каждый имеет равные возможности… Сексистский язык и фразы типа „мальчики не плачут» или „девочкам не пристало копаться в грязи» исключены из обихода. Кибуцы провозгласили достижение полной взаимозаменяемости полов. Что же получилось в конечном итоге? После 90 лет существования кибуцев исследования показали, что мальчики в кибуцах постоянно демонстрировали агрессивное поведение и непослушание, объединялись в группы, внутри которых шла борьба за лидерство, в то время как девочки сотрудничали друг с другом, избегали конфликтных ситуаций, демонстрировали привязанность, заводили друзей и делились друг с другом секретами. При выборе специализации в школе каждый стремился к занятиям, которые соответствовали ориентации мужского или женского ума: мальчики изучали физику, инженерные науки, занимались спортом, а девочки становились учительницами, советниками, медсёстрами и специалистами по работе с кадрами. Биологическая природа направляла каждого на путь, отвечающий специфике либо мужского, либо женского мозга. Обследование детей, которых воспитывали в такой нейтральной с точки зрения пола обстановке, показало, что даже устранение связи «мать-ребёнок» не снижает разницы в предпочтениях…».
Помимо этого А.П. Никонов приводит в своей книге и ряд иных примеров:
«Не менее масштабно и не менее фанатично эксперименты по поведенческой инвалидизации мальчиков проводились и в США. Американские школы, университеты, колледжи приложили немало усилий на этом поприще. Чтобы вытравить из мальчиков «яд агрессии», их воспитание было максимально приближено к воспитанию девочек. В экспериментальных классах, где американцами проводились опыты над людьми, мальчикам не давали играть в доджбол (некое подобие регби), им запрещали играть в полицейских и грабителей, у них не было игрушечного оружия, им не давали читать героические книги про исторические битвы и прочее насилие. В Северной Каролине один из отделов Департамента по детскому развитию в лице своей директрисы-феминистки запретил Детскому оздоровительному центру давать мальчикам играть в солдатиков. Директриса мотивировала это так: солдатики — «потенциально опасные игрушки, поскольку дети используют их, чтобы обыгрывать насильственную тематику». Больше десяти лет Америка калечила своих детей. Постепенно также приходя к выводу, что опыт по воспитанию нового человека, кажется, проваливается. Деформировать психику мальчиков удалось. Полностью вытравить их самость — нет. Хотя старались, Бог свидетель, вовсю!
Вот фанатик-феминист в одной из школ Балтимора пытается убедить девятилетних мальчиков играть в куклы. После чего в ужасе закатывает глаза: «Их реакция оказалась настолько враждебной, что с трудом удавалось поддерживать порядок в классе». Кто бы мог подумать!.. Вот исследователи Локхид и Харрис констатируют: за целый год внедрения гендерного равноправия в классе учителям так и не удалось выдавить из детей половую сегрегацию. Известно, что в классе мальчики предпочитают садиться с мальчиками, а девочки с девочками. «Выравнивая гендер», учителя насильно сажали мальчиков рядом с девочками, а также заставляли детей на переменках ходить парами «мальчик-девочка», причём взявшись за руки, — чтобы царили полное половое равноправие, идиллия и умиление. Неудивительно, что исследователи, проводя потом в школах опросы, зафиксировали: именно такие учителя больше всего ненавидимы детьми. В том числе, кстати, и девочками».
Следует констатировать, что идеология феминизма антинаучна по своему характеру, а воплощение этой идеологии в жизнь неизбежно обретает открыто человеконенавистнические формы, вполне сопоставимые в этом отношении с практикой нацизма.
Характерно также, что, выступая против биологического человеческого естества, феминизм в то же время столь же враждебен и традиционной человеческой культуре, в том числе всем без исключения духовным и религиозным Традициям (включая все три мировые религии — Христианство, Ислам и Буддизм), нормам традиционной морали, традиционным устоявшимся в культуре практически всех народов и этносов моделей поведения и социальных отношений.
В отношении любой традиционной культуры феминизм выступает как один из инструментов деструкции — и в этом состоит ещё одна его роль в разрушении социальных связей и в атомизации человеческого общества.
Таким образом, феминизм — независимо от того, выступает он в обёртке «левой» или «правой» риторики — объективно является одним из инструментов мировой капиталократии, используемых для разрушения традиционных социальных институтов (семья, нация) и связей. Фактически он направлен на решение двух задач: атомизацию общества и разрушение системы семейного воспитания. Таким образом, он выступает как составляющая программы построения т.н. «Нового мирового порядка» — переформатирования человечества в легко управляемую массу потребителей.
Как уже было сказано выше, система капиталократии крайне заинтересована в разрушении и уничтожении института семьи по двум причинам. Во-первых, потому, что семейные отношения являются отношениями человеческими, не поддающимися, или, по меньшей мере, не в полной мере поддающимися приданию им чисто договорного или товарно-денежного характера. Следовательно, семья препятствует полной атомизации общества, нарушает монополию денег как универсального и фактически единственного посредника межчеловеческих связей и отношений в капиталократическом обществе. Кроме того, во-вторых и в главных, семья не только структурирует общество в своих локальных рамках, но и обеспечивает связь между поколениями. Она является источником родительского воспитания, то есть передачи традиций, ценностей, исторической памяти, менталитета, норм и стереотипов поведения из поколения в поколение. Поэтому она ограничивает возможности капиталократической системы формировать «нового человека» — идеального потребителя, свободного от любых духовных, культурных, национально-этнических, эстетических, этических, бытовых и любых иных норм и стереотипов, выходящих за рамки погони за деньгами и их траты.
Соответственно, задачей капиталократии является разложение семьи, изоляция нового поколения от передаваемой в рамках семейного воспитания прежней человеческой культуры, не связанной с категориями прибыли и потребления. Соответственно, так же, как в семейные отношения между мужчиной и женщиной капиталократия стремится ввести своего посредника — юриста, адвоката, социального служащего, который бы надзирал за супругами на предмет «бытового насилия», так и в отношения между родителями и ребёнком вводится аналогичный посредник в лице сотрудника «ювенальной юстиции».
Формально цель «ювенальной юстиции» состоит в «защите» ребёнка от бытового насилия со стороны родителей (соответствующие страшилки разрабатываются и запускаются в проплаченную прессу специальными фирмами: с деньгами проблем нет — а, значит, исполнитель легко найдётся). Но, разумеется, самими же «правозащитниками» придуманные и запущенные в прессу байки — только предлог. Настоящая цель данной программы — изолировать ребёнка от родителей, сделать практически невозможным родительское воспитание. Любое средство родительского воспитания и воздействия (далеко не только физическое наказание!) огульно объявляется «формой морального насилия». Для защиты от этого «насилия» (то есть от любого родительского воспитания) ребёнку даётся право подавать на собственных родителей в суд и через суд решать возникающие между ним и родителями проблемы. Более того, несовершеннолетнему ребёнку (то есть заведомо незрелому и не отвечающему за свои поступки индивиду) даётся не только право подавать в суд на своих родителей, но и всячески разъясняются его «права», то есть господствующая система всячески провоцирует ребёнка шантажировать родителей угрозой судебного разбирательства.
Приведём в данной связи фрагмент из статьи И. Медведевой и Т. Шишовой «Троянский конь ювенальной юстиции»: «Не абстрактные разговоры о «бедных детках», а конкретная практика работы с ними показывает, что когда с ребенком действительно жестоко обращаются, он своих истязателей боится. Ему не то что обратиться в суд — страшно даже какому-то хорошо знакомому взрослому пожаловаться. А с легкостью (порой даже с удовольствием) жалуются на своих родителей дети-манипуляторы, эгоцентрики, избалованные, распущенные, демонстративные. <…> Получается, что детям, реально нуждающимся в защите от насилия, ювенальная юстиция будет как мертвому припарки. <…> Зато детям-тиранам ювенальная юстиция развяжет руки и тем самым усугубит их психическую деформацию. Да и на нормальных детей, не склонных к сутяжничеству (каковое, кстати, является симптомом серьезных психических нарушений), предоставление права судиться со взрослыми подействует крайне отрицательно. Под влиянием либеральных СМИ авторитет старших и так трещит по швам. В некоторых подростковых журналах даже заведены специальные рубрики, в которых детей инструктируют, как срывать уроки, как доводить «родаков», «пенсов» (пенсионеров) и «преподов»».
Однако, просто разобщение поколений — это ещё не всё. Как уже было отмечено выше, ликвидация прав и свобод личности, а равно и свободы и независимости народов осуществляется через террор, через создание управляемого хаоса и уличной войны всех против всех. Выше рассматривался вклад, который в инициацию управляемого хаоса и уличной войны вносит мультикультурализм. Но вполне сопоставимый вклад в создание управляемого хаоса вносит и десоциализация детей и подростков, вызванная целенаправленным разрушением механизмов воспитания. Вновь приведём фрагмент из статьи И. Медведевой и Т. Шишовой:
«Для чего же на самом деле в мире внедряется ювенальная юстиция? Для чего последовательно выстраивается юридически защищенная система растления несовершеннолетних, потакания их буйству и агрессивности? Зачем между ними и здравомыслящими взрослыми воздвигается стена отчуждения и неприязни? Мы уже не раз писали, что подогревание конфликта отцов и детей одна из приоритетных задач глобалистского проекта, т.к. для насаждения «новых», так называемых постхристианских (а на самом деле сатанинских) ценностей необходимо перекрыть каналы передачи культурных традиций. А важнейший из этих каналов - канал семейного воспитания. Если дети перестают доверять родителям, перестают их слушаться, они становятся легкой добычей совсем других «воспитателей». Каких именно - мы вкратце очертили.
Помогает ювенальная юстиция решить и другую задачу глобалистского проекта — задачу депопуляции. Как известно, идеологи глобализма очень обеспокоены ростом мирового народонаселения и всячески стараются его (рост) прекратить. Та же ООН заявляет об этом вполне открыто. А ювенальная юстиция не только дает широкую дорогу антидетородной пропаганде под видом «планирования семьи» и АНТИ-СПИДа, но и провоцирует нежелание иметь детей. Зачем мучиться, рожать, не спать ночей, тратить столько сил и средств? Чтобы едва научившись говорить, твое дитя тебе безнаказанно хамило и чуть что - грозилось упечь за решетку? <…>
Но все это, по правде сказать, людям, обладающим минимальным воображением, должно быть более или менее ясно. Однако есть нечто пока не столь проясненное.<…> всё меньше сомнений, что адепты глобализма с какой-то подозрительной методичностью готовят почву для воцарения князя тьмы, стараясь заставить всех нас жить в системе перевернутых координат. Спрятавшись за фасадом Америки, они безжалостно разжигают войны по всему миру, стравливают народы, лицемерно предрекая «столкновение цивилизаций», на самом деле старательно ими организуемое, и даже придумали термин «управляемый хаос», который, заметьте, постепенно вытесняет выражение «новый мировой порядок». Наверное, потому, что новый мировой порядок воцарится потом, когда тот, кого многие примут за Мессию, покончит с хаосом?
Причем опять-таки заметьте, во всех этих конфликтах, войнах, «оранжевых» и прочих революциях, как мы уже отмечали, задействовано очень много детей и подростков. В ряде случаев (напр., в Африке) они составляют существенную часть армии. Это новое явление, последствия которого наше общество пока совершенно не осмыслило. Хотя уже известно, что дети, прошедшие специальную психологическую обработку, становятся более жестокими и беспощадными, чем взрослые.
Но и в самых спокойных, сытых, с виду благополучных странах зреет тектонический взрыв детско-подростковой агрессии. То тут, то там сквозь тонкую пленку западной политкорректности прорываются шекспировские «пузыри земли» — сатанинские духи злобы и озверения. То в старой доброй Англии школьники расстреливают одноклассников и учителей. Самому младшему массовому убийце было, если не ошибаемся, пять лет. Он палил по детсадовским друзьям, предварительно хорошенько натренировавшись на убийстве компьютерных человечков. Агрессия закачивается в подрастающее поколение лошадиными дозами. И поколение пузырится. Несколько лет назад по Европе прокатилась целая волна школьных погромов, в которых ученики жестоко избивали учителей и директоров.
Дальше — больше. Вы думаете, почему полицейские сходили с ума во время наводнения в Новом Орлеане? Они что, никогда не видели, как мародеры грабят магазины, дерутся и даже убивают? Нет, они и не такое видали. Но вот к тому, чтобы вошедшие в раж юнцы, глумливо хохоча, выпускали из живых людей кишки на глазах у парализованной ужасом толпы - к этому американские стражи порядка пока не привыкли.
А бесчинства в Париже, продолжавшиеся больше месяца? Не все, наверное, в курсе, что в них принимала участие шпана от 10 (!) до 25 лет. А до массовых поджогов машин охамевшие подростки года полтора регулярно тренировались на стариках и инвалидах, избивая их на улице средь бела дня. Опять-таки на глазах у изумленной публики, поскольку в нынешней подростковой субкультуре именно прилюдное безобразие считается признаком геройства. А чего им бояться? Ведь и в Америке, и во Франции их права надежно защищены ювенальной юстицией. Франция — вообще ветеран этого дела, там ювенальная юстиция введена с 1949 года. Что ж, плоды налицо».
Приведённый выше фрагмент написан верующими православными христианками, а потому описывает процессы установления мировой капиталократии в координатах православной эсхатологии. Однако и в том случае, если рассматривать данные процессы в сугубо светских и материалистических координатах, принципиальные выводы и прогнозы изменятся мало. Да, в этом случае из описания уйдёт фигура антихриста, но в остальном прогноз будет выглядеть принципиально так же. Через раскрепощение проявлений зверских наклонностей инородцев-мигрантов и искусственно десоциализированных подростков, через тайное выкармливание и провоцирование мирового терроризма, через разжигание войн, этнических столкновений и т.п. мировая финансовая олигархия систематически запугивает население, ввергает мир в хаос бессмысленного насилия с тем, чтобы потом в обмен на обещания безопасности, мира и порядка, отнять у людей права и свободы, а у народов — суверенитет и независимость. Более того, олигархия оборачивает дело так, будто именно сами демократические права и свободы породили хаос, разгул терроризма и насилия — тем проще будет подвести обывателя к готовности отказаться от этих прав и свобод.
Особая роль в установлении Нового Мирового Порядка принадлежит терроризму. Наиболее яркий пример — социальные последствия террористического акта 11 сентября 2001 года, который послужил предлогом не только для развязывания двух войн (в Афганистане и в Ираке), но и для невиданного доселе по своим масштабам сворачивания демократических прав и свобод граждан США. Аналогичным образом провокация в Беслане в сентябре 2004 года послужила предлогом для ликвидации остатков буржуазной демократии и установления прямой полицейской диктатуры в Российской Федерации. В обоих случаях в нашем распоряжении нет прямых доказательств того, что провокации осуществлены спецслужбами, но в обоих случаях слишком очевиден ответ на вопрос «кому выгодно?».
Ту же функцию, что и терроризм, в системе мировой капиталократической диктатуры выполняет и обычный криминал. В условиях, когда электронный контроль над гражданами доведён до уровня фактически непрерывной автоматической слежки (о чём речь ещё пойдёт ниже), тем большим контрастом выглядит продолжающийся рост преступности и кажущаяся неспособность (а на самом деле — нежелание) государственных структур её сдерживать. Причина в том, что «Второй и основной причиной радикального расхождения и роста преступности, по мнению политиков, учёных и некоторых средств массовой информации, является нежелание американских властей покончить или хотя бы приостановить её рост. С политической точки зрения запугивание населения неуклонно растущей преступностью выгодно власти любого уровня, так как оно держит нацию в страхе и разобщённости» (Виктор Орёл, «Америка такая, какая она»).
Люди, способные видеть историческую перспективу, самостоятельно и критически анализировать факты, видят, что на самом деле происходит. Они видят, что структуры надгосударственного мирового управления целенаправленно разрушают общество и ввергают человечество в хаос насилия, начиная от беспредела уличных банд (в том числе и в прежде столь благополучных странах Европы, в которых ещё 10 лет назад подобное было невозможно представить) и заканчивая крупномасштабными войнами, этническими чистками, столкновением цивилизаций. Но людей, способных к самостоятельному мышлению слишком мало, чтобы существенно повлиять на ситуацию, и становится всё меньше. Десятилетиями реализовывавшаяся в общемировом масштабе программа разрушения системы среднего и высшего образования принесла свои плоды — массовое оболванивание населения прежде передовых стран мира, неспособность подавляющего большинства к самостоятельному мышлению и анализу фактов, абсолютную внушаемость и управляемость масс.
Одним из важнейших инструментов разрушения способности людей к критическому и самостоятельному восприятию реальности является т.н. «реформа образования», то есть замена классического фундаментального системного преподавания на так называемое «модульное». Для того чтобы представить себе, что такое «модульное образование» и чем оно отличается от привычного нам классического предметного образования, обратимся к нескольким примерам.
В своих книгах «Манипуляция сознанием» и «Советская цивилизация» С.Г. Кара-Мурза, цитируя французских социологов К. Бодло и Р. Эстабль, приводит описание качественного различия между образованием систематическим и модульным: «В то вpемя как в «полной средней» естественные науки излагаются систематически и абстpактно, в соответствии с научной классификацией минеpального, pастительного и животного миpа, помещая каждый объект в соответствующую нишу, в сети «неполной практической» школы естественные науки излагаются с помощью эмпиpического наблюдения за непосpедственной окpужающей сpедой. Систематизация здесь даже pассматpивается как нежелательный и опасный подход. Как сказано в инстpукции Министерства, «учитель должен стаpаться отвлечь учащихся от систематического наблюдения. Вместо статического и фpагментаpного метода изучения «пpиpоды, pазделенной на дисциплинаpные сpезы», пpедпочтителен эволюционный метод изучения живого существа или пpиpодной сpеды в их постоянной изменчивости»… Это псевдоконкpетное пpеподавание позволяет, измышляя тему, устpанять баpьеpы, котоpые в «полной средней» школе pазделяют дисциплины. Тем самым обучению пpидается видимость единства, игpающая кpайне негативную pоль. В одном классе «полусредней практической» школы целый месяц пpоходили лошадь: ее биологию, наблюдения в натуpе с посещением конюшни, на уpоке лепки и pисования, воспевая ее в диктанте и сочинении».
Эти выводы французских социологов С.Г. Кара-Мурза дополняет и иллюстрирует собственными наблюдениями: «То, что я услышал, было прекрасной иллюстрацией для книги французских социологов — массовой школе было рекомендовано перейти от дисциплинарного типа образования к » модульному «. Какие-то фирмы уже разработали к тому времени 18 модулей, которые переводились на европейские языки и включались в программы. Речь на совещании шла о модулях, уже переведенных на испанский язык. Мне, еще «на новенького», все это показалось театром абсурда, просто сознательной ликвидацией нормального среднего образования. Уже не было физики, химии, географии, а был, например, модуль под названием «Вода и водная проблема в Кении». В нем вскользь давались кое-какие сведения о воде — а потом просто идиотская проблема «воды в Кении»».
Перед нами достаточно яркая иллюстрация того, что из себя представляет система «модульного образования». Это мешанина из фрагментарных знаний, практически никак не связанных между собой и не образующих системы. Главное, что в них отсутствует — метод познания и критерий оценки истинности и достоверности. Отсюда и вытекает то, что Виктор Доценко назвал «пятым правилом арифметики»: сколько скажут, столько и будет! То есть человек, не имеющий представлений об источниках и критериях того или иного знания (в том числе математического и вообще научного) просто заучивает предлагаемые ему данные безо всякого критического осмысления и понимания. И такой подход к преподаванию, казалось бы, чисто академических дисциплин даёт значимый с социальной и экономической точки зрения результат:
«На Московской химической олимпиаде 2003 года мы предложили девятиклассникам сравнить противогололедные реагенты, применявшиеся и применяемые в Москве, с точки зрения их физико-химической эффективности для плавления льда. Среди немалого числа правильных ответов (лучший реагент — ныне запрещенная поваренная соль) удивили повторяющиеся рассуждения вроде такого: «Поскольку везде сообщалось, что наиболее лучшим является хлористый кальций («ХКМ»), то он и является самым эффективным, а поваренная соль — самая плохая, потому что ее запретили». Вместо расчетов и сравнений — цитирование рекламы. И так рассуждали школьники, прошедшие отбор на окружных олимпиадах по химии, то есть — не с самыми плохими знаниями. Это и есть идеальный PR - зачем думать, если везде сообщают…» (Вячеслав Загорский, «Свет пиара в сумерках просвещенья» («Русский Журнал», 11 июня 2004) Цит. по: Андрей Борцов, «Дебилизаторы»).
Подготовка к такому результату начинается с начальной школы.
«Поскольку в младших классах они не дают книг домой, я пошел на следующий день в школу и потратил пару часов, просматривая книжки для чтения. Пока я читал, глаза у меня открывались все шире и шире. Я думал, что целью программы чтения является стимулирование детского воображения и обучение навыкам чтения. Вместо этого я обнаружил материалы, набитые, если позаимствовать фразу из языка родителей, «скрытой программой по созданию отчуждения родителей, потери личностной идентификации и уверенности в себе, по развитию групповой зависимости, пассивности и анти-интеллектуальности».
Рассказы в учебниках последовательно ассоциировали индивидуальную инициативу с эмоциональной или физической болью. <…> Я использовал термин «анти-интеллектуальность» для того, чтобы описать еще одну ведущую тему в учебниках. Многие рассказы были, по сути, бессмысленным винегретом из слов. В них отсутствовал внутренний интерес, логическая связность или продолжение во времени, и часто они демонстрировали некого вида анти-рациональность. Это рассказы и вопросы к ним как бы требовали от ученика отключить естественную работу интеллекта как попытки понять смысл происходящего или импульс естественного любопытства. Под принуждением этого вида ученики могли научиться ненавидеть чтение или даже сам процесс мышления.
Следующая «история» и вопросы по «пониманию» представительны для темы антиинтеллектуальности, которую я обнаружил в учебниках: «Однажды маленькая зеленая мышка запрыгнула вслед за тигром на желтый самолет. Самолет в воздухе превратился в большую красную птицу, а мышка — в голубую тыкву. Тыква упала на землю, и семечки проросли и стали горшками и мисками. Ля-ля-ля.» 1) Какого цвета была мышка? 2) Почему мыши превращаются в тыквы? 3) Как прорастают семена?» Действительно, почему мыши превращаются в тыквы?
Не удивительно, что такое вот образование (а именно начальный этап дает базу и для среднего, и для высшего) приводит к результатам: США занимают 49 место в мире по грамотности населения (The New York Times, 12 дек. 2004); 20% американцев считают, что Солнце вращается вокруг Земли. 17% верят, что Земля совершает оборот вокруг Солнца за один день (The Week, 7 янв. 2005)» (Matt James, «Манчжурский кандидат». Цит. по: Андрей Борцов, «Дебилизаторы»).
Такое антиинтеллектуальное «образование» продолжается и в средней школе, а в ВУЗе принимает форму преобладания свободных «курсов по выбору» над фундаментальной предметной программой систематического образования.
«Что такое модуль? Это «совокупность образовательных задач, решаемая либо через несколько видов работы, либо через несколько близких, но разных предметов». Не поняли? Для непонятливых — конкретный пример: «вы, желая быть специалистом по античности, выбираете курс по истории античных причесок». Понятно и то, почему клочная, т.е., простите, «модульная система» не получила повсеместного распространения: «для европейцев это тоже новация» [признавались сами реформаторы]. Ведь на самом деле изучать отдельно взятую 15-ю хромосому невозможно (так же, как и 3-ю книгу «Анналов» отдельно от всех остальных, и от страны, где происходили описанные в «Анналах» события). Нельзя изучать наследственность, т.е. нуклеиновые кислоты, без базовых знаний по органической химии. Поэтому там, где от квалификации выпускника реально зависят кошельки и жизни, преподавание остается «тоталитарным» и «предметным». Представьте себе хирурга, который разрезать умеет, а зашить — нет, потому что на 4 году обучения выбрал вместо курса «Наложение швов» курс «Борьба с sexual harassment в условиях хирургического стационара». Сколько заплатит стационар за эту болонку родственникам незашитого покойника? А вот гуманитарные факультеты (исторический, филологический, философский) — самое место для преподавания клочьев от наук» (Илья Смирнов, «Добро пожаловать, путешественники в третье тысячелетие!» («Континент» 2003, №116) Цит. по: Андрей Борцов, «Дебилизаторы»).
Поняв, что представляет из себя т.н. «модульное образование», зададимся вопросом,для чего и с какой целью проводится «реформа» по замене систематического предметного образования на модульное. Эта «реформа», которая в последние годы пришла в Россию (в том числе и в форме замены нормальных экзаменов на угадайку ЕГЭ), в США и Европе идёт давно, и даёт результаты в виде населения с мозаичной, лоскутной картиной мира. Такое население готово послушно принимать любую картину реальности, которую в данный момент преподносят средства массовой дезинформации.
«Дело в том, что современному развитому обществу нужны только хорошие исполнители. Творческие, думающие люди, конечно, тоже требуются, но их нужно буквально единицы. Поэтому вся система образования должна быть настроена на отбор, выращивание и дрессировку именно хороших исполнителей, а учить думать молодых людей совершенно не нужно — в современном обществе это будет только вредить их будущей профессиональной деятельности, какой бы она ни была» (Виктор Дос [Доценко], «Пятое правило арифметики». Цит. по: Андрей Борцов, «Дебилизаторы»).
«Правящие элиты постоянно сталкиваются с противоречием: для поддержания режима в конкурентоспособном состоянии нужны квалифицированные кадры, но чем «кадр» образованнее, тем более он склонен к вольнодумству за пределами своей специальности. Хрестоматийные примеры — Оппенгеймер и Сахаров. Идеальным для начальства был бы такой специалист, который знает все про 15-ю хромосому, смутно догадывается про 16-ю и убежден, что Белоруссия — это мусульманская страна по соседству с Ираком. Может быть, не Белоруссия, а Белосирия, но бомбить все равно нужно, потому что так сказали по телевизору» (Илья Смирнов, «Добро пожаловать, путешественники в третье тысячелетие!», «Континент» 2003, №116. Цит. по: Андрей Борцов, «Дебилизаторы»).
Именно в этом и состоит смысл «реформы образования»: для большинства — заменить образование и получение навыков самостоятельного мышления зазубриванием готовых данных и дрессировкой на выполнение тех или иных шаблонных алгоритмов, для меньшинства — ограничить сферу знания самой узкой, хотя и глубокой специализацией. Но в любом из двух случаев — заменить целостное мировоззрение мозаичным и фрагментарным знанием, а попутно в порядке «образования» вдолбить в головы подрастающего поколения те самые принципы политкорректности и толерантности, о которых уже шла речь выше.
Стандарты образования постоянно снижаются, причём за счёт сокращения фундаментальных дисциплин — математики, физики, химии, биологии. Вместо этого в порядке «гуманизации и гуманитаризации образования» учебные часы заполняются праздной и никчёмной болтовней ни о чём. Но проблема не только в снижении отведённых на собственно научные предметы учебных часов и в соответствующем снижении уровня, но и в бессистемности, разорванности курсов как среднего, так и высшего образования.
Множество примеров такого рода в своей статье «Дебилизаторы» приводит Андрей Борцов. В частности, он цитирует свидетельства российских преподавателей, читавших курсы в европейских университетах, о случаях, когда дифференциальные уравнения и интегралы даются студентам-математикам, не усвоившим простые дроби и т.п.
Примечательно объяснение, которое академик Арнольд получил на свой вопрос относительно уровня американского образования:
«Американские коллеги объяснили, что низкий уровень общей культуры и школьного образования в их стране — сознательное достижение ради экономических целей. Дело в том, что, начитавшись книг, образованный человек становится худшим покупателем: он меньше покупает и стиральных машин, и автомобилей, начинает предпочитать им Моцарта или Ван Гога, Шекспира или теоремы. От этого страдает экономика общества потребления и, прежде всего, доходы хозяев жизни — вот они и стремятся не допустить культурности и образованности (которые, вдобавок, мешают им манипулировать населением, как лишённым интеллекта стадом)» (цит. по: А.П. Никонов, «Конец феминизма»).
Собственно говоря, эта формула является исчерпывающей и охватывает все аспекты «социальных новаций», осуществляемых узкой капиталократической олигархией, в том числе под самыми «левыми» знамёнами «прав человека», «борьбы с расизмом и ксенофобией», «гендерного равноправия» и проч. и проч. Смысл всех этих идеологических и социальных новшеств предельно прост: резко снизить уровень интеллекта, образования и общей культуры человечества, свести все проявления и интересы человека к зарабатыванию денег и их трате через неограниченное потребление, свести все возможные отношения между людьми к рыночному формату купли-продажи или, в крайнем случае, сделки или контракта. Этим целям служит и «реформа образования», и приватизация и уничтожение некоммерческого (в том числе классического) искусства, и ограничение горизонта мысли цензурой «политкорректности» и разрушение национального самосознания и национальной культуры посредством толерантности и мультикультурализма, и разлагающая все духовные смыслы, включая саму личность, «культурная парадигма» постмодерна и постмодернизма.
Конечная цель — обезличенный, сведённый к простейшим функциям постчеловек, легко манипулируемый и полностью управляемый. Фактически сведённый до состояния биоробота. Не хватает только выключателя, пульта управления и подключённого к беспроводной Сети микрочипа в мозгу. Но, кажется, и это уже не за горами.
Система электронного контроля на сегодня включает целый ряд взаимосвязанных элементов:
1) Присвоение каждому человеку личного номера или кода, который в отличие от номера паспорта или любого иного документа является пожизненным и присваивается не документу, а самому человеку.
2) Внедрение в документы электронно-считываемых элементов (микрочипов), содержащих информацию, недоступную для владельца документа. В перспективе — полная замена классических документов на магнитные или иные электронно-считываемые карточки. Введение в удостоверяющие личность документы биоидентификаторов (цифровые фотографии, отпечатки пальцев, изображение сетчатки глаза и др.). В перспективе — объединение всех основных документов (паспорта, водительских прав, карты социального страхования, медицинской карты, банковской кредитной и дебитной карты, диплома об образовании, трудовой книжки, телефонной и интернет-карты и т.д.) в единый электронно-считываемый документ, содержащий личный код, являющийся одновременно номером электронного досье.
3) Формирование электронных баз данных, содержащих досье на каждого человека. Аккумуляция и первичная автоматическая обработка информации, поступающей из различных источников (история болезней и все факты контактов с врачом, все случаи контакта с полицией, резюме по службе, информация о доходах и расходах, включая все покупки, сделанные по банковской карте, любые перемещения, зафиксированные различными средствами, зафиксированная активность в Интернете, запись телефонных разговоров и т.д. и т.п.).
4) Постепенное вытеснение наличных денег оплатой по банковской карте, что позволяет фиксировать и собирать информацию обо всех сделанных человеком покупках, а также месте, в котором они сделаны, то есть о перемещениях человека. Система также позволяет в любой момент заблокировать счёт и, тем самым, лишить человека возможности делать покупки, а в условиях полного перехода на безналичную оплату — также лишить его связи и возможности пользоваться транспортом. Важный частный случай вытеснения денег оплатой по карте — транспортные карты, позволяющие фиксировать и передавать в базу данных всю информацию о пользовании общественным транспортом, то есть о перемещениях.
5) Всеобщий переход на мобильную связь позволяет не только прослушивать, записывать, хранить в базах данных и автоматически обрабатывать все телефонные разговоры, но равным образом записывать и анализировать и нетелефонные разговоры, которые человек ведёт с невыключенным телефоном. То есть включённый мобильный — это аппарат непрерывной прослушки, который Система может включить на приём в любой момент. Кроме того, наличие мобильного телефона позволяет в любой момент времени определить местоположение его владельца с точностью до одного метра. Понятно также, что прослушиваются и стационарные телефоны.
6) Система видеоконтроля (камеры) на автодорогах, магазинах, учреждениях и жилых домах, передающая информацию, в Сеть по мере снижения стоимости видеоустройств и повышения плотности сети камер позволит вести практически непрерывное слежение (в том числе автоматическое) за выбранным объектом в пределах города и автодорог. Параллельно с этим разрабатываются и совершенствуются компьютерные программы распознавания аудио- и видео- образов. То есть автоматического установления личности по записи голоса, видеоизображению и даже по индивидуальным особенностям походки (сенсорный пол и т.п.).
7) Широкое распространение получили т.н. RFID-чипы (radio frequency identification) различной частоты (125 килогерц, 13,56 мегагерц, 850-900 мегагерц или 2,45 гигагерц), вшиваемые в настоящее время в товары всё большего спектра (включая одежду, обувь, детали автомобилей, упаковку продуктов питания, книги, бритвы, компакт-диски, мобильники и т.д. и т.д. Поступала информация даже о вшивании RFID-чипы в волокна банкнот евро!). В конечном счёте, дело идёт к тому, что любой товар будет содержать в себе RFID-чип. Хотя каждый из элементов одежды, личных вещей и т.д. не уникален, но их сочетание в совокупности в значительной степени уникально и позволяет идентифицировать личность. Правда, радиус действия устройств, способных считывать информацию с RFID-чипов, невелик, но что мешает установить эти устройства в городе с достаточной частотой, перекрыв им ключевые точки (перекрёстки, входы в метро, средства общественного транспорта, значимые общественные здания, и т.д.)
8) Сбор, суммирование и автоматический анализ обо всей активности в Интернете, начиная от личной переписки по электронной почте и якобы анонимной, но легко персонифицируемой активности на форумах, в блогах и социальных сетях, и заканчивая контентным анализом посещаемых страниц и сайтов. Кроме того, современный уровень развития технологий позволяет «проникнуть» в любой подключённый к Сети компьютер и при наличии необходимой квалификации, получить доступ ко всей ранимой на жёстком диске компьютера информации, которая, собственно, никогда не выкладывалась в Сеть. Также, существуют программные средства для кражи паролей, взлома индивидуальных профилей и т.п. Иными словами не только вся деятельность человека в Сети, но и вся информация о его работе на подключённом к Сети компьютере может быть распознана и проанализирована. Более того, имеются сообщения о том, что уже созданы и применяются устройства (Van Eck Monitoring), позволяющие считывать информацию с монитора или работающего процессора по электромагнитному излучению даже в том случае, когда компьютер не подключён к Сети! Примечательно, что персонифицируемую информацию о своём владельце собирает практически любой современный электронный прибор, например цифровой фотоаппарат, закладывающий в любую сделанную им фотографию свой индивидуальный серийный номер, позволяющий установить автора фотографии. Осталось только подключить все подобные приборы по беспроводной связи к Сети — и работа в этом направлении уже ведётся.
9) Публиковалась информация (например, в книге: Виктор Орёл. «Америка такая, какая она»), что ещё в 70-е годы были разработаны устройства (FLIR — Forward Looking InfraRed), позволяющие в буквальном смысле видеть сквозь стены и крыши домов в инфракрасном диапазоне. Такое устройство, по словам автора книги (имеющего, согласно его свидетельству, восьмилетний опыт работы в системе правоохранительных органов США) устанавливается на полицейский вертолёт или микроавтобус и позволяет во время обычного штатного объезда или облёта города безо всякой специальной санкции обследовать личные жилища и наблюдать за гражданами внутри их домов. Другая аналогичная система, позволяющая чуть иным техническим способом считывать инфракрасные изображения с предметов, излучающих тепловую энергию, — Realtime Residential Power Line Surveillance (RRPLS). Согласно тому же источнику RRPLS также «видит» сквозь стены, используется для осмотра внутреннего содержимого частных жилищ и слежения за гражданами внутри их домов, только в отличие от FLIR не требует даже направленной антенны.
Информация о возможностях тепловизоров FLIR и RRPLS, изложенная в книге Виктора Орла, рядом пользователей Интернета ставилась под сомнение. Однако, во всяком случае, несомненно, что разработки, позволяющие «видеть сквозь стены» ведутся. К примеру, супергетеродинный тепловизор субмиллиметрового диапазона волн, разработанный в России сотрудниками Московского педагогического государственного университета и их коллегами из малого предприятия ООО «Инженерно-технологический Центр «СКАНЭКС»», работает с волнами пограничного диапазона — самыми длинными из инфракрасных волн и самыми короткими из радиодиапазона. Такие волны проходят даже сквозь слой бетона. При этом прибор может работать как «в пассивном режиме», считывая излучаемые объектом волны и никак не воздействуя на него, так и в активном — «подсветив» объект дополнительно и получив его изображение либо на просвет, как в рентгене, либо с помощью отраженных волн.
Другой прибор для слежения сквозь стены недавно был разработан американскими учеными Джоем Уилсоном и Нилом Патуари из Университета Юты. Система состоит из ряда датчиков, работающих в радиодиапазоне. Каждый из этих приемопередатчиков, размещенных в форме квадрата или треугольника, испускает радиосигналы и фиксирует излучение датчиков, расположенных напротив. В дальнейшем сигналы с разных датчиков, которых в одной системе может быть при необходимости до нескольких десятков, фиксирует и обрабатывает компьютер. Когда человек перемещается внутри этой системы приемопередатчиков, он отбрасывает «тень» в радиодиапазоне, так как человеческое тело в некоторой степени поглощает и отражает радиоволны. Перемещения этой «тени» фиксируются датчиками, на основании чего компьютер на экране дисплея строит траекторию перемещений объекта.
Ещё одно устройство (Prism 200), разработанное компанией Cambridge Consultants, позволяет видеть только движущиеся предметы, находящиеся за стеной. Тем не менее, радар прибора настолько чувствителен, что позволяет уловить движения грудной клетки и даже сердцебиения. При этом программное обеспечение прибора Prism 200 позволяет увидеть на экране монитора сцену удаленной комнаты в 3D виде и поворачивать её на любой удобный для обозрения угол.
Наконец, американской компанией Physical Optics Corporation (POC) по заданию министерства национальной безопасности США (Department of Homeland Security) было разработано устройство, получившее название LEXID («Lobster-Eye» X-ray Inspection Device — то есть «устройство типа глаза лобстера для осмотра с помощью рентгеновских лучей»). Портативный прибор испускает слабое рентгеновское излучение, а затем собирает и анализирует отражённые лучи. Прибор характеризуется низким уровнем энергозатрат и при этом, как сообщается, может «смотреть» сквозь слой стали толщиной до 75 миллиметров.
Таким образом, даже если считать информацию о современных возможностях полицейских тепловизоров не вполне достоверной, в любом случае не вызывает сомнений, что технологии (притом, разнообразные и параллельно развиваемые!) слежения за гражданами и содержимым жилищ сквозь стены и крыши домов уже существуют, и их внедрение в повседневную полицейскую практику — лишь вопрос времени. Разумеется, устройства для звуковой прослушки ещё проще, и речь идёт уже не о «жучках» внутри помещения, а об устройстве, расположенном вне его.
10) Ну и, наконец, о главном: чипы-имплантанты, то есть вживляемые в тело жертвы микросхемы, способные работать на приём и на передачу через 125-килогерцевую радиоволну и через ближайший компьютер подключаться к Сети. Образец таких чипов VeriChip размером приблизительно с рисовое зерно был разработан компанией Applied Digital Solutions (ADS) и с 2001 года начал не только производиться, но и имплантироваться. Сам по себе чип-имплантат такого типа содержит небольшой объём информации (в частности, было принято решение не закладывать в него медицинскую информацию о человеке). Его задача тройная. Во-первых, он служит вживлённым в тело человека электронным идентификатором личности. Во-вторых, через содержащийся в нём уникальный идентификационный номер человека будет обеспечен доступ к хранящемуся в сети электронному досье, в том числе и к полной медицинской информации. Наконец, в-третьих, чип может взаимодействовать с системой глобального позиционирования (GPS) и использоваться как электронный маячок, позволяющий в любой момент определить местоположение своего владельца и отслеживать его в режиме реального времени. Уже в 2002 году чипы-имплантанты получили широкое распространение в Латинской Америке и США. Основные сферы применения — контроль над преступниками и мигрантами, определение местоположения детей и лиц, страдающих умственными и психическими расстройствами, а также борьба с похищением людей. Следующим шагом стала разработка на базе VeriChip технологии VeriPay («электронного кошелька») — чипа-имплантата, служащего аналогом банковской карты, уникальный идентификационный номер которого, хранящийся в чипе под кожей, заменяет собой номер кредитки. Наконец, проводятся разработки новой технологии: RFID-чернил. В этом случае функция чипа, способного хранить некоторое количество информации и передавать её на считывающие устройства, передана особым «чернилам», которые могут использоваться для нанесения татуировок, в том числе абсолютно невидимых.
Данный краткий обзор, разумеется, далёк от того, чтобы исчерпывающе описать систему электронного контроля, которая (подчеркнём это!) существует и действует не в планируемой перспективе, а уже сегодня. Он даёт о ней лишь самые общие представления. Стоит отметить, что цели запуска данной системы — не только полицейские. Значительная доля мощностей данных систем используется коммерческими компаниями для сбора информации о потенциальных покупателях и для рассылки целевой рекламы. Поскольку рынок сбыта в обществе потребления является одним из основных дефицитов, личная информация о вкусах, пристрастиях, привычках и потребностях потенциальных покупателей сама по себе становится товаром: она собирается, хранится, анализируется и многократно продаётся заинтересованным лицам. Но очевидно также и то, что доступ к этой непрерывно собираемой коммерческими структурами личной информации получают и спецслужбы, а также иные структуры «теневого управления» (включая криминальные), встроенные в систему глобального управления и не контролируемые через демократические процедуры.
Между тем, речь идёт уже не только о тотальном слежении, сборе и анализе полной информации о человеке. Системе мало получать, накапливать и непрерывно анализировать информацию о том, где человек находится и перемещается, с кем встречается, о чём говорит при личных встречах и по телефону, какие сайты просматривает, какие книги читает, что делает за домашним компьютером, какие фильмы смотрит, что, где и за сколько покупает, с кем и в какой позе спит. Системе нужно нечто большее. Уже не один год ведутся разработки технологий, позволяющих через подключённый к Сети чип-имплантат контактировать с нервной системой, вплоть до установления внешнего контроля над движениями. Пока такие разработки идут на животных, в первую очередь — на насекомых, на основе которых уже сейчас созданы экспериментальные образцы киборгов-шпионов: управляемых биороботов со встроенными микроустройствами аудио- и видео-наблюдения. Но если с помощью чипов-имплантатов можно управлять полётом насекомого, то почему нельзя с их помощью посылать прямые приказы человеку? Разумеется, нервная система человека многократно сложнее, а потому киборгенизация человека и возможность взять под внешний контроль его психику и даже конкретные движения — задача технически гораздо более трудоёмкая и капиталоёмкая. Но технический прогресс не стоит на месте. Если позавчера появились радиочастотные микрочипы-имплантаты для животных, вчера их начали массово вживлять людям, а сегодня выяснилось, что с помощью усовершенствованных чипов поведением животных можно управлять извне, то так уж ли сложно предсказать, что будет завтра?
Разного рода антиглобалисты, борцы с «Новым мировым порядком» и «Мировым правительством» в большинстве случаев видят в описанных выше явлениях и тенденциях свидетельство существования сознательного, детально продуманного и последовательно реализуемого заговора. Одни считают субъектом этого заговора мировое еврейство, другие — масонские организации, третьи — «Комитет 300» или какие-либо иные тайные организации, которые стоят за спиной, в том числе, и еврейства и используют его как инструмент. В отдельных (клинических) случаях доходит до египетских жрецов, династий раннего Средневековья и рыцарских орденов. Однако в любом случае (даже наиболее вменяемом и рациональном) теория заговора предполагает, что у мировой олигархии есть чёткий и определённый проект будущего, целенаправленно и поступательно реализуемый.
Одним из вариантов такого предполагаемого проекта является знаменитая теория «золотого миллиарда». То есть мысль о том, что в условиях ограниченности ресурсов с целью сохранить достигнутый в развитых странная Северной Америки, Европы и, возможно, Японии уровень потребления, остальное человечество будет лишено возможностей к развитию. Более того, путём ограничения рождаемости, ограничения доступа к медицинским технологиям, а также путём создания управляемых военных конфликтов и этнических столкновений, путём искусственного распространения болезней и т.п. не входящее в состав «золотого миллиарда» население Земли будет постепенно сведено к минимуму или даже вовсе ликвидировано. Однако современные тенденции разрушения гражданского общества в США и Европе, распространение на прежде благополучные страны тени терроризма, наркоторговли, разрастание в них проказы иммигрантских анклавов, волна уличного бандитизма, этнической и религиозной вражды, подростковой преступности и т.п. наводят на мысль о том, что в планы мировой капиталократии отнюдь не входит высокий уровень жизни «золотого миллиарда». Соответственно, теория «золотого миллиарда» была превращена в теорию «золотого стомиллионника». Впрочем, есть все основания полагать, что «золотой стомиллионник» — это такой же миф, как и «золотой миллиард».
Наиболее правдоподобная на первый взгляд гипотеза о целях «Мирового правительства» выглядит следующим образом. Предполагается, что правящая олигархия, ставит двойную задачу: во-первых, сохранить и закрепить свою власть над человечеством, во-вторых, предотвратить экологический, демографический и социально-политический коллапс, связанный со стремительным увеличением населения и перенаселением планеты, ростом уровня потребления, истощением невосполнимых природных ресурсов, загрязнением окружающей среды и необратимым разрушением биосферы, ростом числа наследственных заболеваний и деградацией генофонда человечества. Высказываются предположения, что решать эту задачу мировая олигархия планирует путём перехода от капиталократического манипулирования к прямой и открытой всемирной диктатуре, в ходе которой население Земли будет тем или иным способом резко сокращено (либо посредством жёсткого ограничения деторождения, либо посредством прямого истребления «лишних ртов»). Оставшееся население будет вынуждено отказаться от привычного высокого уровня потребления и перейти в режим жёсткой экономии. Правдоподобно на первый взгляд выглядит антиутопия, в рамках которой олигархия постаралась бы реализовать проект «двухуровневого человечества». То есть сохранить достигнутый уровень научного и технического прогресса в рамках относительно узкого круга «мировых управляющих», а подавляющее большинство человечество вернуть в состояние аграрной и доаграрной цивилизации со спектром уровня развития от племён неолитических охотников и собирателей до цивилизаций типа древнеегипетской, инкской или раннесредневековой европейской. В рамках этой модели «мировые управляющие» представляются как небольшая, компактная и в мировом масштабе единая элита, почти не видимая для остального человечества (или воспринимаемая им как «боги») с высоким уровнем как собственно технологии, так и технологии социальной. При этом одной из задач «мировых управляющих» стало бы поддержание (посредством внедрения агентов идеологического, политического влияния, управления ходом военных конфликтов, изъятием из аборигенной среды нежелательных элементов и т.п.) стабильности и цикличностью развития аграрных и скотоводческих цивилизаций, недопущение их технического прогресса. То есть предполагается функция, аналогичная роли прогрессоров из фантастических романов братьев Стругацких, но противоположная по знаку — функция антипрогрессоров. При этом защита слоя «мировых управляющих» от биологического вырождения (неизбежная угроза в условиях развитой медицины и снижения смертности, особенно с учётом относительной малочисленности и замкнутости группы) могла бы решаться, в том числе, за счёт изъятия из аборигенной традиционной среды и кооптации в цивилизованное общество как детей, так и талантливых взрослых людей, которые в противном случае потенциально могли бы обеспечить научный и технологический прогресс аборигенных цивилизаций.
Данный проект кажется правдоподобным в силу того, что устраняет практически все предпосылки кризиса. Во-первых, аграрные общества могут существовать в состоянии гармонии и устойчивого равновесия с природой, а техногенная цивилизация «мировых управляющих» не оказывает избыточного давления на биосферу в силу малой численности своих представителей и отсутствия тенденции к бесконечному росту. Таким образом, не только прекращается уничтожение окружающей среды, но и создаются условия для регенерации биосферы. Во-вторых, устраняются причины генетического вырождения человечества. Восстанавливаются оптимальные условия (высокая рождаемость, высокая смертность, регионализация и компартментализация на относительно изолированные в репродуктивном смысле этнические группы — т.е. популяции) для действия естественного отбора — если не движущего, то, по меньшей мере, стабилизирующего. В-третьих, восстанавливаются условия для возрождения традиционных культур, причём в их цветущем региональном и национально-этническом многообразии и в гармонии с экотопами (вмещающими ландшафтами) и типами хозяйственной деятельности. Возражения против такой антиутопии носят в основном моральный и этический характер, но, как известно из истории, моральные оценки никогда не были фактором, всерьёз принимаемым во внимание при принятии политических решений, тем более — глобального масштаба.
Таким образом, с точки зрения мировой олигархии, стремящейся к упрочению своей власти и к сохранению доставшейся ей собственности (всей Земли вместе с человечеством и совокупностью его культуры), описанный выше антиутопический проект или нечто, сходное с ним в основных чертах, был бы крайне привлекателен. Однако реальность показывает, что вопреки подозрениям и «разоблачениям» со стороны разного рода «антиглобалистов» и «гуманистов» капиталократическая олигархия вовсе не делает шагов в направлении его реализации. Более того, капиталократия фактически создала систему, в рамках которой природные ресурсы, сама биосфера, исторические и культурные артефакты и т.д. систематически переводятся в категорию средств потребления, растрачиваются и уничтожаются.
На самом деле мы видим противоречие. С одной стороны, мировая олигархия получила фактически в свою собственность все природные и культурные богатства Земли — и потому по идее должна была бы быть заинтересована в их выведении из цикла производства и потребления ради их сохранения. С другой стороны, механика капиталократии как системы власти предполагает постоянное наращивания производства и потребления, то есть планомерную и ускоряющуюся переработку природных и культурных богатств в свалки отходов. При этом для рядовых участников системы (объектов управления) участие в ускоряющемся цикле производства-потребления хотя бы субъективно может представляться «прогрессом» и процессом накопления капитала (то есть некого условного «блага»). Но архитекторам системы (субъектам управления), знающим действительную суть процессов, ясно, что в ходе безумной гонки накапливаются лишь виртуальные знаки, а реальные материальные ценности не только не прирастают, а, напротив, лишь уничтожаются в ходе неумеренного и бессмысленного сверхпотребления. Финансовая олигархия, в отличие от манипулируемого ею населения не может быть сама заинтересована в накоплении виртуальных финансовых знаков, поскольку она их и производит безо всяких затрат в любом потребном ей количестве исключительно как средство управления и манипуляции.
Но при всём при этом мировая олигархия не только не делает попыток остановить цикл производства и потребления, но, напротив, всячески способствует дальнейшему расширению и ускорению этого процесса как за счёт повышения норм потребления в мировой метрополии, так и путём рекрутирования в общество потребления всё новых и новых членов из мировой периферии. Какой вывод из этого следует?
На самом деле из этого следует, что мировая транснациональная финансовая олигархия, как это ни странно, на самом деле не является мировым субъектом, способным к прогнозированию будущего, целеполаганию и формированию будущего в соответствии с поставленными задачами. То есть она на самом деле не является субъектом власти в системе мировой капиталократии, она не объединена в организацию заговорщиков, которую можно было бы считать «мировым правительством». По-видимому, мы имеем дело со стихийно сложившимся слепо функционирующим общественным механизмом. В рамках этой мегамашины управления каждый отдельно взятый олигарх вынужден играть по жёстко заданным правилам, выход за рамки которых автоматически ведёт к утрате им статуса олигарха. Парадокс состоит в том, что в рамках этой системы её ключевые персонажи сохраняют возможность влиять на ход событий только до тех пор, пока используют свою власть в определённом направлении. Стоит им попытаться направить свои на самом деле огромные управленческие ресурсы на выход с заданной траектории — и они теряют эти самые ресурсы.
Это не значит, что глобальные мировые процессы развиваются полностью стихийно и хаотически, независимо от субъективной воли людей. Напротив, в большинстве таких процессов, включая обе мировые войны и последующее переустройство мира, в том числе и последний мировой финансово-экономический кризис, мы видим чёткое управление, осмысленность и реализацию поставленных олигархией конкретных задач. Но изменить цели своего управления и глобальные векторы мирового развития олигархия оказывается неспособна в силу ограниченности самой своей природы породившими её принципами капиталократии. То есть субъектное (целеполагательное) управление мировой системой олигархия осуществляет в пределах разработки, планирования и осуществления конкретных операций, но не генерального направления, в пределах ответов на вопрос «как делать?», но не «что делать?» и, тем более, «зачем делать?». В глобальном и стратегическом смысле олигархия оказывается заложницей тех механизмов и тенденций, которые создали её как олигархию. Каждый отдельный представитель мировой олигархии, по-видимому, не столько управляет глобальным процессом, сколько подстраивается под него, подобно сёрферу, искусно балансирующему на гребне волны, но не властному над движением самой волны.
В некотором смысле реальное положение дел мрачнее, чем та картинка, которую рисуют сторонники теории глобального заговора. В рамках теории заговора глобальные мировые процессы представляются порождением хотя и злой и безнравственной, но разумной человеческой воли, то есть они по природе своей рациональны. В реальности же похоже на то, что управляемость ограничена тактикой и механикой конкретных операций, а в глобальном смысле процесс подчиняется слепой механицистской логике причинно-следственных связей, а не человеческой логике целеполагания. А, значит, слепая логика сложившегося порочного механизма может вести нас не к некой — пусть и негативно оцениваемой — форме общественного порядка, а к неконтролируемой и неуправляемой (в отличие от опереточных «мировых кризисов») реальной катастрофе, притом глобальной по своим масштабам и, возможно, гибельной по своим последствиям.
Как прокомментировал один из первых читателей настоящей работы, «весь этот процесс — самоподдерживающаяся гибель человечества. В современном обществе тот, кто ею занимается — находится в лучшем положении, чем остальные. Убийством человечества в той или иной форме стало выгодно заниматься <…>. На этом делают бизнес. Капиталократия допускает возможность богатеть на этом, — и это становится лидирующим средством обогащения. Богатеть разрушая, а не созидая. Выдумывая безумные прожекты и извращая смысл старых жизнеобеспечивающих процессов. Это не требует усилий, исследований, опытной проверки и т.д. Это требует лишь привычки ко лжи и шизофреничности ума. В результате процесс сам себя усиливает». В особенности в этом комментарии следует выделить две ключевые идеи. Во-первых, то, что возникла система, в которой преимущества (включая доступ к управлению) получают те, кто подталкивают развитие в направлении, гибельном для человечества как системы в целом (в конечном счёте — и для себя тоже). Во-вторых, то, что при этом порочный цикл сам воспроизводит себя: даже если достигший власти капиталократ попытался бы развернуть систему в ином направлении, он лишь утратил бы власть и возможность влиять на развитие ситуации. Соответственно, его место занял бы другой — тот, кто с ролью могильщика человечества справляется лучше. Коротко говоря, система сейчас устроена так, что совокупность воль, направленных на личное и групповое выживание, в заданных ею координатах объективно толкает человечество к общей гибели, и при этом соревнование за личное выживание приобретает характер соревнования лишь за длительность отсрочки.
Капиталократия как система управления порочна, прежде всего, тем, что те, кто в ней «сидят за пультом» могут сколько угодно воровать у общества себе плюшки, но при этом не могут развернуть машину, даже видя, что она несётся в пропасть. Им остаётся лишь устраивать пир во время чумы и радоваться, что в оставшиеся до общей гибели на общем «Титанике» часы они успеют насладиться прелестями жизни пассажиров первого класса.
1 комментарий
Вера Окунева
16 ноя 2019
У Александра Молоткова в "Миссии России" виден свет в конце тунеля. Там есть воздух, есть надежда, есть ВЫХОД!.. Здесь же сухая констатация фактов, что не может не вызывать уныния и ОТСУТСТВИЯ мотивации действовать. Вот разница межу идеалистической и материалистической идеологией..Или мировоззрением, как хотите..Короче, взглядом на вещи..