Cегодня мы стоим перед исторической проблемой нового определения, «переопределения» социализма. Это «переопределение» не может быть одноразовой акцией какого-то отдельного мыслителя или школы. Это должно быть общественным процессом — одним из главных направлений в становлении самосознания человечества на новом историческом витке. Одной из существенных истин мира, в котором мы живем сегодня, является фундаментальный кризис «социализма», его исторический проигрыш или, по меньшей мере, его отступление. Не будь этого драматического поражения социализма, мир бы был иным. Следовательно, осмысляя сущность социализма, мы осмысляем сущность нашего времени.

Итак, что же такое социализм?

Еще недавно все было понятно. Существовали три разновидности социализма:

1) магистральный социализм (марксизм как своего рода ортодоксия),

2) «гошизм» (гетеродоксия, разоблачаемая как мелкобуржуазный уклон),

3) государственный квазисоциализм (или даже «госкапитализм»), к которому можно отнести широкий спектр политэкономических теорий от социал-демократии до кейнсианства.

Сегодня картина изменилась. То, что казалось максимально убедительной ортодоксией, на глазах рухнуло — ведь ортодоксальность социализма марксистского типа была убедительной в той степени, в какой этот социализм опирался на исторический триумф СССР. Эта опора была не просто побочным фактором, но эмпирическим наглядным доказательством жизнеспособности социально-экономической доктрины: реальный опыт и конкретные результаты советского строя служили важнейшим аргументом в теоретических дискуссиях о социализме. Опыт СССР играл важнейшую роль в философской картине социализма, в его определении, в выяснении основополагающих критериев и т.д. Следовательно, фундаментально изменилось значение самого термина «социализм».
СОЦИАЛИЗМ КАК АНТИЛИБЕРАЛИЗМ

Если обратиться к истокам, то мы видим, что в XIX веке «социализмом» называли все то, что не подпадало под категорию «экономизма», что отличалось от подхода к социальной действительности с узко прагматическими критериями, основанными на меркантилизме и индивидуализме. Сегодня мы часто забываем этот изначальный смысл термина «социализм», стершийся под спудом сложных схоластических методологий и доктринальных систем. Но смысл этот крайне важен: изначально социализмом назывался такой социальный проект, в котором осевую роль играл возвышенный общественный идеал, отличный от прямолинейной логики классической политэкономии.

Социализм изначально означал коллективное усилие, созидательный мобилизационный проект, служение общественному идеалу, выходящему за рамки узкой хозяйственной логики. И противопоставлялся социализм не столько капитализму, сколько социальному индивидуализму, прагматизму, абсолютизации экономического начала. В таком значении прямым антонимом социализма был именно «экономизм», т.е. учение о самодостаточности и главенстве экономического фактора в сравнении с остальными аспектами общественного бытия. Полнее всего этот «экономизм» воплотился в теориях либералов, фактически отождествился с ними.

Либерализм настаивал на раскрепощении экономики, на ее автономизации, на отрыве ее логистики от посторонних, нехозяйственных факторов. Социализм представлял собой прямо противоположное направление: он стремился подчинить хозяйственную жизнь высшему надэкономическому нравственному идеалу. Либерализм и социализм были солидарны между собой до той поры, пока речь шла о критике консервативных политических институтов, препятствующих и раскрепощению экономики, и утверждению новых социальных идеалов. Но эта солидарность была весьма ограниченной и обусловленной спецификой исторического момента: в основе обеих идеологий — либеральной и социалистической — лежали совершенно различные цели, задачи, перспективы, методы.

Если в XIX веке социализм виделся как крайняя, наиболее радикальная форма либерализма и либерал-демократии, то в XX стало очевидно, что речь идет о двух альтернативных и враждебных формах мировосприятия.

Перечислим для наглядности основные характеристики того, чем является либерализм и чем — социализм как антитеза либерализму.

Основные не меняющиеся от эпохи к эпохе принципы либерализма таковы:

1) «разумный эгоизм», индивидуализм — отсюда «святость» частной собственности, приватизация и т.д.;

2) ничем не ограниченная свобода предпринимательства;

3) ничем не компенсируемое и постоянно возрастающее экономическое неравенство;

4) минимализация вмешательства общества и Государства в личную хозяйственную жизнь (принцип «каждый за себя»);

5) отказ от нормативной помощи обездоленным слоям;

6) «плоская» или регрессивная шкала налогов, что обеспечивает уменьшение налогообложения обеспеченных слоев;

7) превосходство принципа «частного интереса» над принципом «нравственных ценностей»;

8) идея отмирания Государства и иных традиционных форм общественной организации — наций, классов, религий, этносов;

9) автоматическое отождествление самого факта богатства (не важно, какой ценой нажитого) с высоким социальным статусом человека в обществе (принцип «деньги решают все»);

10) самостоятельная и все возрастающая роль финансового сектора в экономике (в ущерб реальному производству);

11) освобождение технократических тенденций от каких бы то ни было нравственных сдерживающих факторов.

Это не случайный набор характеристик, это константы буржуазной системы, основной смысловой вектор развивающегося капитализма, который достигает сегодня своей наивысшей стадии. Именно такая система ценностей прямо или косвенно навязывается сегодня в мировом масштабе США и странами Запада, следующими в их фарватере.

Соответственно, легко выстроить симметричную концептуальную модель того, что в самом широком смысле можно определить как «социализм» в его широком понимании.

Широко понятый социализм предусматривает:

1) утверждение превосходства общественных, коллективных интересов над индивидуальными, общего над частным (именно этот смысл вкладывал в термин «социализм» Гастон Леру, который и ввел его в оборот); при этом следует подчеркнуть, что в отличие от узко догматического и классового понимания социализма «общественное» может в принципе пониматься очень широко — как народное, национальное, государственное, этническое, религиозное, даже цивилизационное;

2) подчинение свободы предпринимательства стратегическим интересам коллектива, народа, Государства, что предполагает допущение частной собственности в мелком и среднем бизнесе, но жесткий государственный контроль над стратегическими сферами производства, с приоритетной поддержкой коллективных форм хозяйствования;

3) прогрессивную либо даже негативную шкалу налогообложения, причем под последним подразумеваются выплаты за счет обеспеченных слоев всем гражданам, чьи доходы ниже определенного установленного уровня;

4) разумное вмешательство общества и Государства в личную и хозяйственную жизнь граждан в тех случаях, когда требуется отстоять общественные интересы, помочь обездоленным, защитить слабых, а также когда частная деятельность вступает в противоречие с основными стратегическими и нравственными ориентирами всего общества в целом (принцип «все за одного»);

5) оказание в законодательном порядке социальной помощи обездоленным слоям, активная социальная защита, создание в обществе нравственного климата взаимоподдержки и солидарности;

6) введение прогрессивного налога;

7) четкое разграничение между степенью материального благополучия и социального престижа;

8) превосходство принципа «нравственных ценностей» над принципом «частного интереса»;

9) идею сохранения и эволюционного развития Государства и иных традиционных форм общественной организации — наций, классов, религий, этносов в демократическом процессе, переход к новой социальной интегрирующей форме существования (типа Европейского союза);

10) подчинение финансового сектора нуждам сектора реального, развитие новых экономических технологий в тесной связи с проблемами традиционных форм производства, гармоничное распределение информационных, производственных и ресурсных секторов экономики в стратегических интересах народа и Государства в целом (с учетом будущих поколений, национальной безопасности и культурно-исторической специфики);

11) постановку технократических тенденций в зависимость от культурно-этических критериев.

Холодная война буржуазного Запада и социалистического лагеря продемонстрировала всю серьезность напряжения, наличествующего в мировоззренческой сфере между этими двумя моделями. А падение СССР ознаменовало триумф либерального подхода. Следует называть вещи своими именами: в этом проявилось не только преимущество либерального праксиса, победу одержал именно либерализм как мировоззрение, как «экономизм», как модель такого видения человеческого общества, в котором экономическая эффективность, прагматизм, индивидуализм, «разумный эгоизм» были утверждены в качестве высших ценностей.

В этом моменте заключается очень тонкая подмена. Социализм изначально по своей структуре и во всех своих разновидностях отказывался признавать имманентную логику развития экономических факторов высшим нравственным критерием. Такие неэкономические понятия, как «справедливость», «равенство», «солидарность», «коллективность», «общественное бытие», лежат в самой основе социалистического мышления. И процесс экономического роста, эффективность хозяйственных механизмов играют здесь важнейшую, но всегда вспомогательную роль. Эта сторона жизни призвана лишь служить инструментом для достижения нехозяйственных, нравственных задач. Поэтому само сопоставление чисто экономического эффекта либеральной и социалистической моделей заведомо бессмысленно. Социализм для его сторонников лучше не потому, что он эффективней, но потому, что он справедливее, нравственней, идеальней.

Любые сопоставления технических показателей в рамках двух систем носили исключительно пропагандистский характер, являясь инструментами идеологической войны. А в любой войне все средства хороши для демонизации противника и для прославления боевой доблести собственной стороны. Всерьез, конечно, это воспринимать нельзя.

Сегодняшний регресс социализма и победа либерализма обнаруживают важнейший момент: кризис нравственного идеала в человечестве, повсеместное утверждение утилитаристского индивидуалистического начала, идеологии «экономизма» над идеалистическим мобилизационным мировоззрением, основывающимся на этике усилия, героизма, подвижничества, самопреодоления. Если говорить в терминах В.Зомбарта, сегодня «торговцы» (Haendler) одержали верх над «героями» (Helden).

Широкое понимание социализма, о котором мы говорили выше, является не только констатацией, это еще и результат серьезного интеллектуального критического усилия, имеющего целью преодолеть навязчивый гипноз системы банальных ассоциаций, соотнесения социализма исключительно с советским опытом, с марксистской ортодоксией (причем подвергшейся вынесению за скобки исторического контекста, фрагментаризации) и пропагандистским искажением — как советского, так и антисоветского толка. В частности, существует устойчивое мнение, что именно социализм является доведенным до последних пределов «экономизмом», высшей формой рационализации коллективного бытия. Определенные аспекты мысли Маркса, некоторые стороны учения социалистов-утопистов, практика некоторых коммунистических режимов, а также агитационная апологетика идеологов «развитого социализма» дают для этого серьезные основания. Все это, безусловно, наличествует в истории социалистических учений. Но не этот момент является в них главным. Сегодня как никогда важно отделять сущностные стороны социализма от второстепенных — в противном случае мы не сможем всерьез постичь это явление, а следовательно, даже недавние исторические периоды, в которых мы жили и действовали, останутся для нас тайной за семью печатями… Говорить о социализме следует, осуществляя серьезное мысленное усилие.

Если принять ретроспективную оценку широко понятого социализма как мировоззрения, отвергающего либеральную логику, стремящегося преодолеть ее, то мы подходим к возможности говорить о социализме в настоящем времени и осмыслять его перспективы в будущем.

 
«КОНЕЦ ИСТОРИИ» И «РЕАЛЬНАЯ ДОМИНАЦИЯ КАПИТАЛА»

На сегодняшний день мы имеем дело с единственной идеологией, которая оказалась в положении единоличного победителя многих исторических баталий, — либерализмом.

Свой тезис о наступающем (фактически наступившем) «конце истории» Фрэнсис Фукуяма теснейшим образом увязывает с наступлением эры либерализма. Другой либеральный мыслитель и идеолог — Жак Аттали — в очень схожих тонах трактует «денежный Строй», Ordre d»Argent, который, по его мнению, сегодня окончательно сменяет «Религиозный Строй» (Ordre de Foi) и «Строй Силы» (Ordre de Force).

Мы привыкли — вслед за Раймоном Ароном, Карлом Поппером, Николаем Бердяевым и Норманом Коном — говорить об «эсхатологической ориентации коммунистических учений». Более того, вскрытие этого завуалированного эсхатологизма было до поры до времени одним из самых сильных аргументов в пользу «антинаучности», «утопичности», «архаичности» (читай несбыточности) коммунистических и даже социалистических концептуальных построений. Сегодня мы повсюду сталкиваемся с новым явлением — главные борцы с «эсхатологизмом», либерал-демократы, сами выступают в роли проповедников и глашатаев «конца истории».

Либералы понимают «конец истории» как преодоление человечеством всех массовых проектов, стремившихся подчинить социальное бытие высоким нравственным (и поэтому проблематичным) идеалам, построить общество, руководствуясь заведомо выработанной системой критериев и подчиняя этой цели экономические хозяйственные инструменты. Либералы уверены, что мерой вещей является индивид, а не общество, а свобода есть возможность хозяйственной деятельности индивида, максимально не зависящей от внешних факторов. Идеология либерализма становится тотальной и универсальной в тот момент, когда ее основной противник (социализм) терпит поражение и, следовательно, общество становится однородным в мировом масштабе, идеологическая мотивация истории (состоящая в борьбе мировоззрений) отменяется, человечество окончательно становится совокупностью атомарных частиц, движущихся по своей индивидуальной стохастической траектории.

Такой «конец истории» — не только очередная утопия или позиция отдельного автора. К этому ведет вся логика развития экономизма, прагматизма, либерализма. История утрачивает свое содержание в тот момент, когда исчезают коллективные «акторы» — государства, нации, классы, культуры, цивилизации. Либерализм предполагает не брутальную ликвидацию остатков истории, но постепенное их размывание. Сведение основных социальных процессов к узкоэкономической логике, причем к логике автономно экономической (в отличие от «нравственной экономики» социализма), не может не привести к тому, что любые институты, основанные не на либеральной логике, рано или поздно станут нерентабельными и неконкурентоспособными.

«Конец истории», конечно, еще не наступил. Но крах социалистического лагеря создал для его наступления все объективные предпосылки. Очень важно, что Фрэнсис Фукуяма жестко связывает эти два момента: «конец истории» и самороспуск социалистического лагеря. Поступая так, он указывает на очень интересную функцию социализма — функцию «удерживающего», того, кто препятствует наступлению особой парадоксальной фазы бытия человечества. (Термин «удерживающий», по-гречески «катехон», — важный составляющий элемент христианского учения. Введен в Послании к Фессалоникийцам св. ап. Павла. Описывает загадочную фигуру (позже отождествленную патристикой с Православным Императором, «самодержцем»), препятствующую приходу в мир «сына погибели», т.е. «антихриста».) Если для самих либералов новая, постисторическая фаза видится как победа и однозначное «добро», то вне либеральной логики то же самое явление может восприниматься в совсем иных тонах.

Мрачные прозрения о сущности новой стадии развития капитализма, когда Капитал окончательно подчинит себе все альтернативные силы и полюса социальной истории, составляли завещание последних мыслителей «новой левой» школы — Делеза, Гваттари, Дебора, Бодрийяра. В их трудах последнего периода (для первых трех — предсмертных трудах) наступление постиндустриального порядка рассматривается в крайне зловещих тонах. Но с тезисом о «конце истории» они в принципе согласны. (Бодрийяр предпочитает говорить о «пост-истории».)

Левая и антилиберальная мысль хотя и с противоположным, пессимистическим знаком, но в целом согласна с диагнозом Фукуямы. Но там, где сами либералы видят исполнение исконных чаяний о «прекрасном новом мире планетарного рынка», «новые левые» видят триумф капиталистического отчуждения и социального зла, «реальной доминации капитала», следующей за эпохой его «формальной доминации» (по терминологии «Капитала» Маркса).
ИМЯ АЛЬТЕРНАТИВЫ

Теперь следует задаться вопросом: какова возможная альтернатива тому процессу, который воплощен в «конце истории», финансовой цивилизации, новой экономике, тотализации и глобализации либеральной ортодоксии, доведенной до логического предела?

Эта теоретическая альтернатива может (как и прежде) аппроксимативно называться «социализмом». Однако такой социализм должен быть качественно, принципиально другим. В своей ортодоксальной версии, на уровне прямого противопоставления форм, социализм проиграл безвозвратно. Под знаменем этого противопоставления прошло почти столетие, догматическое издание социализма исчерпало и все свои плюсы, и все свои минусы. В современном триумфе либерализма эта возможность безвозвратно снята. Но это совсем не означает, что «статус-кво» неумолимо надвигающегося «конца истории» будет позитивно принято всем человечеством. Человеческое существо обладает видовым достоинством, воплощенным в праве выбора. И это право неотчуждаемо от человека как духовно (а не только экономически) свободного существа.

Говоря «концу истории», тотальности либерализму, глобализации, «реальной доминации капитала» решительное «нет», отдельные личности и целые народы, конфессии и классы, государства и этносы попадают сегодня в сложно классифицируемое поле альтернативы. Наследники классической марксистской ортодоксии, сознательного коммунизма или советизма составляют в этом общем поле ничтожно малый процент. Подавляющее большинство противников «нового мирового порядка» едва ли отождествляет себя с «социализмом».

И тем не менее, если принять во внимание истоковое значение данного термина, предельно широкое и обобщающее, станет очевидно, что оно более всего остального покрывает все эти позиции. Сегодняшняя альтернатива планетарному господству либерализма точнее всего описывается именно понятием «социализма», но не в интерпретации XX века, а в интерпретации XIX. Определение «нового социализма» гораздо ближе к изначальному определению Гастона Леру, чем к сложнейшим схоластическим построениям мировоззренческих споров XX века.

Сегодня мы находимся в такой исторической позиции, откуда легко распознать связи между теми явлениями, которые представлялись еще недавно несочетаемыми, взаимоисключающими. Логика мировоззренческой истории спрессовывает все прежние альтернативы либерализму в некую единую, почти хаотическую субстанцию, в странную политическую конфигурацию, которую мы видим в антиглобалистском движении, в Сиэтле, Праге и т.д. Этот антилиберальный синкретизм является живоносным источником некоего нового нарождающегося движения, движения за Историю против ее «конца». Это синдром рождения «нового социализма».

Я убежден, что сейчас время хаотизировать представление о социализме, не запутать, но переплавить в общем мировоззренческом тигле все теории, идеи и мировоззрения, имеющие в себе хотя бы элементы альтернативности по отношению той реальности, которая одержала силовую и мировоззренческую, геополитическую и идеологическую победу в холодной войне. Нам сейчас нужно постмодернизировать социализм, внести в представление о нем экстравагантные, сбивающие с толку мотивы. Тогда хаос будет рождающим. Как говорил Ницше — «только тот, кто носит в своем сердце хаос, может родить танцующую звезду».

Эта «танцующая звезда» нового социализма, возможно, станет грядущей формализированной ортодоксией. А может быть, чем-то еще… Параметры бытия человечества меняются. У «нового социализма» есть два главных противника:

- либеральная ортодоксия, которая осталась на сегодняшний день единственной правящей ортодоксией;

- сектантский дух сегментов антилиберального фронта, пытающихся настаивать на своих частных мировоззренческих догмах (проигравших в этом статусе формальные битвы либерализму) как на готовой и универсальной ортодоксии, являющейся таковой уже на сегодняшний день.

Противодействие «новому социализму» со стороны либералов очевидно. Это естественно: сама администрация концлагеря заинтересована в восстании заключенных в последнюю очередь. Но, помимо прямого давления, существует древняя тактика властвования: привнесение противоречий в лагерь противника и разжигание их для того, чтобы воспрепятствовать консолидации и сплоченности. Таким образом, антилиберальные силы, настаивающие на внутренних противоречиях своего полюса, культивирующие догматизм и нетерпимость, на поверку оказываются проводниками воли того лагеря, с которым якобы ведут борьбу.

В их случае тоже следует руководствоваться ницшеанской формулой: «подтолкни, что падает». Когда-то марксизм был свеж и парадоксален, как весенний ветер. В последние годы СССР он напоминал запахи сгнившей воды, овощной базы, он был настолько банален и тавтологичен, что в критический момент испытания оказался полностью лишенным внутренней опоры. Поэтому пал.

Я не сторонник (мягко говоря) Поппера, но его принцип «фальсификационизма» бывает привлекателен. Идея, мировоззрение являются живыми, когда они неочевидны, спорны, вызывают критику, когда они являют собой процесс, в котором можно соучаствовать, в котором можно духовно двигаться и развиваться, когда есть борьба, отец вещей (Гераклит). Я убежден, что мировоззренческое оформление «нового социализма» придет совсем не с той стороны, откуда по логике вещей он мог бы прийти, — не из советской ностальгии, пережитков марксизма, остатков «гошизма», вялых нежизненных протестов европейской социал-демократии и т.д.
ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ «НОВОГО СОЦИАЛИЗМА» В ЭКОНОМИКЕ

В заключение сформулируем некоторые обобщающие положения, которые укажут направление для разработки теории «нового социализма».

1) Контекстуализация. Экономическое устройство общества должно естественно вытекать из его исторической, культурной, этнической, географической, религиозной и государственной специфики, корениться в конкретике его традиционных институтов. Общая оценка уровня хозяйственного развития общества должна включать в себя качественные (не связанные с логикой обмена и торговли) параметры — синтетический индекс, учитывающий факторы культурные, психологические, гигиенические и образовательные факторы.

2) Культуроцентрический плюрализм хозяйственных форм. Между принципом экономической свободы отдельных субъектов (обеспечивающим хозяйственную динамику) и рычагами социального регулирования должен быть найден баланс, природа и объем которого устанавливаются не произвольно, но исходя из исторической и географической конкретики.

3) Синтез конфликтологического и балансного подходов. Между принципом «борьбы» (марксизм) и принципом «равновесия» (либерализм) должно быть найдено промежуточное решение: например, равновесие на общесоциальном (государственном, национальном) уровне и динамичная конфликтность на уровне классов, профсоюзов или отдельных социальных секторов.

4) Социологизм, гуманизм и квалитатизм экономической системы. Экономическая модель должна быть рассмотрена как функция от социологической модели, что предполагает акцент на факторе «экономического развития» (по Й.Шумпетеру), «человеческого измерения», «этической ориентации хозяйства». На практике необходимо предоставить для индивидуумов и коллективов, не желающих интегрироваться в экономическую систему, основанную на конкурентном принципе, возможность обратиться к альтернативным структурам внеденежного обмена, к социальным организмам, основанным на взаимопомощи, кооперации, ассоциации, общинности и т.д.

5) Мезоэкономизм, коллективная конкретизация. Постоянный акцент, падающий не на микроэкономический (как в либерализме) или макроэкономический (как в госсоциализме) уровень, а на мезоэкономический срез, что подразумевает поощрение плюральных экономико-социальных институтов, выходящих за уровень частного сектора, но и не подлежащих прямому государственному регулированию.

6) Автоцентричность, широко понятый регионализм. Широко понятая регионализация экономики, поощрение и приоритетное развитие структур, связанных принципом территориальной близости (от локального до континентального масштабов), стремление к сельскохозяйственной автаркии, протекционизм производственного сектора для повышения уровня его развития в контексте мировой конъюнктуры, учреждение публичных фондов в целях создания привлекательных полюсов фундаментальных исследований и высоких технологий.

7) Экологизм, амбиентализм. Экономические модели должны включать в качестве основных вводных параметров не только количественные факторы (как в классических теориях), но и качественные — такие, как стоимость ограниченных планетарных ресурсов, стоимость экологических последствий промышленного производства, вред, наносимый окружающей среде хозяйственной деятельностью.

8) Интеграционизм, таможенный союз континентального масштаба. Императив «автаркийности больших пространств» (термин Ф.Листа), тяготение к объединению плюральных мезоэкономических систем в общий пространственный блок с единой таможенной структурой и общей валютой.

9) Дифференциализм. «Социализм разных скоростей», гибкая шкала соотношений между частным и общественным уровнем в рамках одного и того же государственного образования в зависимости от особенностей его секторов.
* * *

Не следует воспринимать это приглашение к свободной мысли по социалистическому вектору как некую голословную и лишенную содержания реальность, основанную на простом отторжении существующего положения в экономической науке. Напротив, мы должны лишь продолжить и расширить традицию, которая объективно существует и в ходе развития которой были сделаны колоссальные по значимости открытия, наблюдения, выводы. Но приходит время сделать это более решительно, чем ранее, когда основное внимание экономической мысли было приковано к драматическому соревнованию двух ортодоксальных школ — марксизма и либерализма. Сегодня, когда марксизм проиграл, самое время всерьез обратиться к немарксистским моделям социализма, и именно из этой — ранее остававшейся на периферии — матрицы скорее всего родится новая гибкая и адекватная экономическая теория, призванная предложить в XXI веке спасительную альтернативу тому жестокого, несправедливого, лживого и скрыто тоталитарного строя, которым является современный капитализм.

10 июня 2001 г.

http://scenario.ng.ru/interview/2001-02-14/6_socializm.html

 

Поделиться