Ф.Карелин. ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ МАНИФЕСТ

0001_1200390872

 

Предисловие к публикации.

  Эта удивительная работа написана Феликсом Владимировичем Карелиным (24.07.1925 – 30.11.1992). Человек трудной судьбы, Ф. Карелин обратился к Богу уже в зрелом возрасте. И это обращение подарило нам  замечательного богослова, глубокого и оригинального мыслителя, активного борца за православную веру в непростые хрущевско-брежневские годы.

«Теологический манифест» – наиболее значительная работа Ф.В. Карелина. Написанная еще до перестройки, эта работа — по сути дела первая для наших современных богословов, посвященная осмыслению христианского социализма. Читатель безусловно заметит, как удивительно крепко тут связываются воедино такие казалось бы несопрягаемые темы как евхаристия, апокалиптика и социализм.

К сожалению, подавляющее большинство работ Ф. В. Карелина до сих пор не издано. Материал для данной публикации любезно предоставлен семьей Карелина.

 

Сомин Н.В.

 

ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ МАНИФЕСТ

Опыт евхаристического истолкования христианской истории

Наше учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия

в свою очередь, подтверждает это учение.

Св.Ириней Лионский

Памяти О.Павла Флоренского, труды которого по вопросам культа подсказали автору основную идею настоящей работы.

 

К ЧИТАТЕЛЮ

 Три проблемы волнуют современное Христианство. Проблема экуменическая, проблема социальная и проблема секуляризации.

Волнения эти имеют вполне объективные причины: мировой процесс соединил народы Земли в единую цивилизацию, создал два противоположных центра социального притяжения и спрятал концы в воду. Никогда человечество не было столь единым, никогда не было оно столь глубоко разделено и никогда истинные причины происходящего не были так надежно укрыты под покровом феноменального.

Вскрыть духовные корни мировой ситуации – такова задача, которая автору настоящей работы представляется сейчас наиболее важной.

 

 

Книга 1.

ПУТЯМИ  ЕВХАРИСТИЧЕСКОГО  КРИЗИСА

 

ГЛАВА 1.

ЕВХАРИСТИЧЕСКИЙ  КОММУНИЗМ

 

Церковь началась с культа.

Когда Предвечное Слово восприняло человеческую природу от пречистых и девственных кровей Богоматери, Церкви еще не было. Когда Иисус Христос учил Апостолов тайнам Царствия Небесного, Он еще только подготавливал их для восприятия Церкви. Но когда Первосвященник исповедания нашего принес в Иерусалимской горнице Евхаристическую Жертву и причастил Ею учеников, Церковь была сотворена.

В силу Евхаристической Жертвы, в которой Господь наш Иисус Христос отдал Себя в снедь и питье Своим ученикам, Церковь есть Его истинное Тело, живой многочленный организм. А это значит, что, вкушая Евхаристическую Трапезу, верные вступают в органическое единство не только со Христом, но и во Христе друг с другом.

Известно, что впервые высказал и развил это учение в своем классическом благовествовании Апостол Павел. Однако прежде, чем Апостол Павел изложил это учение словом, первохристианская община в Иерусалиме явила его делом.

Когда в день Пятидесятницы народ, умиленный первой проповедью Петра, спросил: «что нам делать?», Петр ответил: «покайтесь и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа.» (Деян.2.37-38).

«… охотно принявшие слово его крестились, и присоединилось в тот день душ около трех тысяч. И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в ОБЩЕНИИ И ПРЕЛОМЛЕНИИ ХЛЕБА и в молитвах… ВСЕ ЖЕ ВЕРУЮЩИЕ БЫЛИ ВМЕСТЕ И ИМЕЛИ ВСЕ ОБЩЕЕ. И ПРОДАВАЛИ ИМЕНИЯ И ВСЯКУЮ СОБСТВЕННОСТЬ И РАЗДАВАЛИ ВСЕМ, СМОТРЯ ПО НУЖДЕ КАЖДОГО. И каждый день единодушно пребывали в храме и, ПРЕЛОМЛЯЯ ПО ДОМАМ ХЛЕБ, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа.» (Деян.2.41-47)

«У множества же уверовавших, — продолжает далее Писание, — было одно сердце и одна душа; И НИКТО НИЧЕГО ИЗ ИМЕНИЯ СВОЕГО НЕ НАЗЫВАЛ СВОИМ, НО ВСЕ У НИХ БЫЛО ОБЩЕЕ.» (Деян.4.32)

Совершенно очевидно, что Дееписатель (кстати, ближайший ученик Апостола Павла) подчеркивает здесь не только единодушие первохристианской общины, но и ее полнейшую единотелесность, простершуюся от таинственного преломления Хлеба по домам и до полнейшего хозяйственного единства.

«НЕ БЫЛО МЕЖДУ НИМИ НИКОГО НУЖДАЮЩЕГОСЯ; ИБО ВСЕ, КОТОРЫЕ ВЛАДЕЛИ ЗЕМЛЯМИ ИЛИ ДОМАМИ, ПРОДАВАЛИ ИХ, ПРИНОСИЛИ ЦЕНУ ПРОДАННОГО И ПОЛАГАЛИ К НОГАМ АПОСТОЛОВ; И КАЖДОМУ ДАВАЛОСЬ, В ЧЕМ КТО ИМЕЛ НУЖДУ.» (Деян.4.34)

Таким образом; коммунистический принцип «каждому по потребностям» был осуществлен в общине Иакова за 18 веков до того, как был провозглашен в общине Маркса.

Толкователи книги «Деяний» не раз пытались ослабить нормативное значение первохристианского коммунизма на том основании, что общение имуществ было у первых христиан делом совершенно добровольным. Довод явно не убедительный. Личная святость тоже является делом совершенно добровольным. Можно ли на этом основании утверждать, что Христианство не требует от человека личной святости? «… да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — …да будут едино, как Мы едино.» (Иоанн 17.51-22) Искреннее стремление к тому всесовершенному единству, о котором молился Христос на Тайной Вечере, отдавая Себя в снедь и питье Своим ученикам, не может не являться для христиан не только делом молитвенного подвига, но и нормой общественного поведения. Так что всякое нарушение этой нормы (в зависимости от характера и тяжести нарушения) либо навлекает на виновных гнев Божий, либо требует церковного врачевания. То, что именно так смотрела на это Первенствующая Церковь, хорошо видно из двух событий, рассказы о которых Дееписатель поместил непосредственно после рассказа об имущественном общении христиан. Читатель, вероятно, уже догадался, что речь идет во-первых о гибели Анании и Сапфиры (Деян.5.1-10), а затем о хозяйственном конфликте, который возник между Еллинистами и Евреями «в те дни, когда умножились ученики» (Деян.6.1-6).

Разумеется, что Анания и Сапфира пали бездыханными не потому, что не пожелали положить к ногам Апостолов всего, что имели, а потому, что «согласились солгать» живущему в Церкви Святому Духу. Это прямо вытекает из слов Апостола Петра: «Анания! для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Святому Духу и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу» (Деян.5.3-5). Итак, грех Анании и Сапфиры состоял в том, что они солгали Богу. Это несомненно! Однако несомненно и то, что этот грех все-таки был неразрывно связан с проблемой собственности. Ведь ложь их, столь сурово наказанная Богом, состояла не в том, что они были тайными еретиками, тайнами блудниками или тайными предателями, а в том, что они оказались лукавыми общинниками.

Когда же умножились ученики и «произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей» (Деян.6.1), Апостолы могли легко разрешить конфликт, указав на то, что общение имуществ есть дело необязательное; так что верные могут есть и пить каждый, кто что имеет. А вместе собираться только для совершения символической «агапы» и вкушения Таинства. Ведь именно так, в похожей ситуации, поступит четверть века спустя Апостол Павел, смягчая социальную требовательность Евхаристии ради церковного благочиния.

«… Вы собираетесь так, — напишет Апостол Павел Коринфской Церкви, — что это не значит вкушать вечерю Господню. Ибо всякий поспешает прежде других есть СВОЮ ПИЩУ, так что ИНОЙ БЫВАЕТ ГОЛОДЕН, А ИНОЙ УПИВАЕТСЯ. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете Церковь Божию и унижаете неимущих? Что сказать вам? Похвалить ли вас за это? Не похвалю… Посему, братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А КТО ГОЛОДЕН, ПУСТЬ ЕСТ ДОМА, чтобы собираться вам не на осуждение.» (1 Кор. 11.20-34)

Мы не сомневаемся, что Апостол Павел поступил правильно. Оградить святыню Евхаристической Трапезы от посягательств со стороны человеческого эгоизма (а, быть может, и буйства плоти) было делом необходимым. В богатом, роскошном и развращенном Коринфе, по-видимому, не было к этому иных путей, чем тот, который избрал Апостол. Тем более важно, что в подобной ситуации Первенствующая Церковь все-таки поступила по-другому.

Коммунистический строй первохристианской общины, естественно возникший от совместного вкушения Таинства, был в глазах Апостолов настолько большой ценностью, что ввиду разразившегося хозяйственного конфликта они не только не отказались от него, но по согласию всей Церкви учредили особую духовную администрацию (первоначальный чин дьяконов) для его поддержания (Деян.6.2-6). Туда, где недоставало любви, пришла на помощь распорядительность и справедливость.

Почему же коммунистическая Теократия Первенствующей Церкви все-таки оказалась недолговечной?

Я думаю, что по двум причинам.

Первая причина — нравственная.

Падение Анании и Сапфиры и затем возникший в общине ропот по поводу несправедливого раздаяния потребностей должны были показать Первенствующей Церкви, насколько труден для падшей человеческой природы социальный идеал Христианства, насколько противоборствует ему личный и клановый эгоизм. Перед Апостольской Церковью не могла не встать проблема: либо, впадая в противоречие с духом христианской свободы, поддерживать коммунистический строй общины крутыми мерами (именно таким путем пойдут впоследствии средневековые коммунистические секты), либо, отказавшись от немедленного осуществления на Земле коммунистического идеала, погрузить закваску его в Историю до тех пор, «пока не вскиснет все тесто». Естественно, что Христова Церковь избрала путь второй.

При этом неслучайно, что именно тот Апостол, который пламеннее  других проповедовал свободу во Христе и более других потрудился над включением христианского благовестия в Историю, первый счел возможным ослабить социальную требовательность Евхаристической Трапезы.

Вторая причина — социальная.

Коммунизм первохристианской общины был коммунизмом потребительским. .Ясно, что потребительский коммунизм может существовать только до тех пор, пока есть что потреблять. В данном случае деньги от проданных домов и земель. После этого коммунистическая община должна либо распасться (не отсюда ли особая забота Апостола Павла о сборе подаяний в пользу «Святых в Иерусалиме»?) 1, либо коммунизм потребительский должен перерасти в коммунизм производственный. Общение в имуществах должно замениться «общением в труде и прибытке». Организовать коммунистическое производство в условиях гонений, сначала иудейских, а потом языческих, было делом почти невозможным. Я говорю «почти», потому что в малых масштабах такие производственные коммуны во времена раннего Христианства все-таки существовали. Когда же гонения были прекращены и Христианство стало официальной религией Римской империи, Церковь немедленно проявила коммунистическую природу своего общественного идеала в той лучшей части церковного общества, которая бескомпромиссную борьбу с эгоизмом сделала своей профессией. Нетрудно догадаться, что речь идет о монашестве.

Монашество возникло как движение анахоретов. Но когда египетская пустыня наполнилась, Евхаристическая Трапеза снова осуществила свое общественно-созидательное дело. Причастная Чаша собрала отшельников воедино. В 320 г. в Верхнем Египте возник первый общежитийный монастырь Св.Пахомия Великого, — начало и первообраз всего общежитийного монашества Вселенской Церкви. На смену коммунистической общине Иакова, основанной на совместном потреблении, пришла новая христианская коммунистическая община, основанная на совместном труде.

Известно, что не вся Церковь осуществила себя в монашеском коммунизме. В IV веке два великих христологических установления Вселенской Церкви, — община и семья, — исторически разделились. Семейное христианство, в значительно большей степени, чем христианство монашеское, связанное с жизнью мира, оказалось втянутым в социальную структуру, весьма далекую от коммунистического идеала. Но то, что  общественный идеал самого Христианства остался тем же, что и во.времена Первенствующей Церкви, хорошо видно из слов Св.Василия Великого, хотя и сказанных непосредственно по поводу современных ему общежитийных монастырей, но по существу относящихся ко всему Христианству в целом: «Что добро и красно есть, как не жить братии вкупе! »

Социальная косность мира, противящаяся Благой Вести с еще большим упорством, чем самостная косность отдельной личности, на протяжении веков препятствовала Христианству осуществить социальный идеал Евангелия в масштабах хотя бы одного целого народа. Но если Христианству до сих пор не удалось осуществить свой социальный идеал среди народов, действующих в Истории открыто, то среди народов, прошедших свое историческое поприще сокровенно, такое осуществление, кажется, все-таки совершилось. В Средние века почти во всем христианском мире ходила глухая молва о том, что где-то в глубинах Центральной Азии, «между индийскими колдунами и китайскими драконами», 2 за ледовитыми горами и раскаленными пустынями укрылось великое христианское царство, в котором и звери не лютуют, и люди живут по любви и правде. В одних преданиях это царство называлось царством Пресвитера Иоанна и Белой Индией, в других — сказочным Беловодьем. Знаменательно, что известия о праведной стране не раз вызывали волнения в русских душах. В начале XI в. Св.князь Владимир даже отрядил в далекое Беловодье особое посольство, которое так и не вернулось назад за исключением одного человека, некоего о.Сергия, вышедшего из Киева молодым, а вернувшегося глубоким старцем. 3 В XVII и XIX веках в Беловодье не раз пытались проникнуть сибирские и алтайские старообрядцы, искавшие там дониконовскую иерархию и святой строй социальной жизни. Наконец, в XX веке в глубокомысленном историософском «баснословии» рассказал о Белой Индии один из величайших поэтов и мистиков Земли Русской — Вячеслав Иванов. Рисуя великолепную картину христиавской Теократии, поэт в ясных и точных формулах указал и на ее социальный строй:

«Возделывают землю срединную содружества семейств, в общении живущих труда и прибытка.

Ина же всяко, аще ли туне, аще ли трудом добыто, стяжание толкуют общи христовы братии достояние быти, и своя не рекут елико имут.» 4

А вот что написал о блаженной стране христиан современный советский поэт Валентин Сидоров:

 

Горят купола золотые.

И сердце зайдется в груди.

Там старцы –

Наверно, святые –

Рукой указуют: «Иди».

Вот это и есть

Беловодье,

Где искони светлая власть,

Где можно -

Толкуют в народе -

Живыми на небо попасть. 5

 

Таково волнующее свидетельство легенды!

Вернемся, однако, к несомненным историческим фактам.

Как известно, общежитийное монашество возникло в период, когда шел интенсивный процесс кристаллизации христианского сознания и христианской жизни, когда духовный расплав Христианства отливался в формы, ставшие классическими для всего нашего эона. Поэтому мы считаем в высшей степени знаменательным, что век, отмеченный возникновением и расцветом общежитийного монашества, был в то же время отмечен явлением Великого Святителя, самый образ которого служит важным подтверждением прямой связи между Евхаристической Трапезой и коммунистическим устройством христианской Общины. Нетрудно догадаться, что речь идет о Св. Иоанне Златоусте. Более других Отцов и Учителей Церкви учил Св.Иоанн Златоуст о Евхаристии, за что и получил наименование «Евхаристического учителя». В то же время Св.Иоанн Златоуст был самым пламенным проповедником христианского коммунизма.

 

***

 

Всего шесть лет пробыл Св.Иоанн Златоуст на Константинопольской кафедре. Но эти шесть лет, с 398 года по 404, достойны того, чтобы стать объектом самого пристального внимания социологов. Ибо в эти шесть лет Вселенский Святитель предпринял первую в истории попытку коммунистического переустройства всего общества в целом.

Известно, что Иоанн Златоуст происходил из богатой и знатной семьи. Однако социальный опыт Вселенского Святителя был гораздо шире опыта своего класса. С гневом и состраданием говорил этот сын сирийского стратига о «бесконечных работах», 6 к которым владельцы принуждают своих колонов, о том, что «тяжесть податей разрушает дома бедных как бурный поток, наполняя селения стоном», о рудокопах, для которых «нет никакой пользы от их работы, от тех богатств, которые они добывают». Простершись за пределы своего класса, социальный опыт Вселенского Святителя простерся и за пределы своего времени. Иоанн Златоуст жил на рубеже рабовладельческой и феодальной формаций; однако от его прозорливого взгляда не укрылись зачатки того социального противоречия, которое станет основным 13 веков спустя. Мы имеем в виду поляризацию труда и капитала. «Что для богатых поля, дома и другие источники доходов, — говорил Иоанн Златоуст, — то для бедных их собственное тело, весь их доход — от собственных рук и ниоткуда больше».

Вслед за Апостолом Иаковом Иоанн Златоуст гневно обличал богатых. «Если бы можно было подвергать богатых наказаниям, — говорил он, — то все темницы наполнились бы ими!» Однако Иоанн Златоуст никогда не призывал народ к насильственным действиям. Он знал другой путь. Им двигало христианское милосердие, помноженное на Евхаристическую жажду всеобщего единства.

Известно, что Евхаристическое богословие Иоанна Златоуста отличалось крайним реализмом. По мысли Вселенского Святителя, Евхаристическая Трапеза дана нам именно для того, чтобы наше соединение со Христом было не только духовно-нравственным, но и телесным, что сам Иоанн Златоуст понимал почти физически: «чтобы не любовью только, но и самим делом быть нам членами Плоти Христовой». Толкуя слова Апостола Павла «Один Хлеб, и мы многие одно Тело, ибо все причащаемся от одного Хлеба» (1 Кор.10.17), Иоанн Златоуст спрашивает: «… что есть Хлеб?», и отвечает: «Тело Христово. Кем же становятся причащающиеся?» — Телом Христовым. Не многими телами, во одним Телом. Ибо как хлеб объединяется из многих зерен, так что нигде не видно зерен, но все является одним, и не видно их различие в соединении, так и все мы соединяемся во Христе друг с другом.»

Неудивительно, что таким же реализмом отличался взгляд Иоанна Златоуста и на единство христиан в сфере общественной. По мысли Вселенского Святителя, христианское единство, воспринятое от Евхаристической Чаши, должно заключаться не только в единстве духовном, вероисповедном и каноническом, но и в хозяйственном, бытовом, житейском. Толкуя слова Дееписателя: «Все же верующие были вместе И ИМЕЛИ ВСЕ ОБЩЕЕ» (Деян.2.44), Иоанн Златоуст восклицает: «Смотри какой тотчас успех: не в молитвах только общение и не в учении, но и в жизни!»

Опираясь в своей проповеди на социальный опыт Первенствующей Церкви, Иоанн Златоуст в отличие от многих не считал его исключительным и сверхдолжным. Напротив того! По мысли Вселенского Святителя, которую следует признать одной из фундаментальных идей христианской социологии, общность имуществ  это не только дело доброй воли людей, но и проявление универсального космического принципа, который Бог вложил в природу Своего творения.

«Если наши блага принадлежат общему Владыке, — говорил Иоанн Златоуст, — то они в равной степени составляют достояние и наших сорабов: ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ ВЛАДЫКЕ, ТО ПРИНАДЛЕЖИТ ВООБЩЕ ВСЕМ… Посмотрите на строительство Божие. Он сотворил некоторые предметы общими для всех, чтобы хотя таким образом устыдить человеческий род: воздух, солнце, воду, землю, небо, море, свет, звезды — разделил между всеми поровну, как будто между братьями… и другое сделал Он общим: бани, города, площади, улицы. И заметь, что касается того, что принадлежит всем, не бывает ни малейшей распри, но все совершается мирно. Если же кто-нибудь покушается отнять что-либо и обратить в свою собственность, то происходят распри, как будто вследствие того, что САМА ПРИРОДА НЕГОДУЕТ, ЧТО В ТО ВРЕМЯ, КОГДА БОГ ОТОВСЮДУ СОБИРАЕТ НАС, МЫ С ОСОБЫМ УСЕРДИЕМ СТАРАЕМСЯ РАЗЪЕДИНИТЬСЯ МЕЖДУ СОБОЮ, ОТДЕЛИТЬСЯ ДРУГ ОТ ДРУГА, ОБРАЗУЯ ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ, И ГОВОРИТЬ ЭТИ ХОЛОДНЫЕ СЛОВА: «ТО ТВОЕ, А ЭТО МОЕ». Тогда возникают споры, тогда огорчения. А где нет ничего подобного, там ни споры, ни распри не возникают. Следовательно, для нас предназначено СКОРЕЕ ОБЩЕЕ, ЧЕМ ОТДЕЛЬНОЕ, ВЛАДЕНИЕ ВЕЩАМИ, И ОНО БОЛЕЕ СОГЛАСНО С САМОЙ ПРИРОДОЙ…»

Даже животных ставит Иоанн Златоуст в пример частным владельцам:

«У НИХ ВСЕ ОБЩЕЕ, — и земля, и источники, и пастбища, и горы, и леса, И НИ ОДНО ИЗ НИХ НЕ ИМЕЕТ БОЛЕЕ ДРУГОГО. А ты, человек, кротчайшее из животных, делаешься свирепее зверя, заключая в одном своем доме пропитание тысячи и даже многих тысяч бедных, между тем как у вас ОДНА ОБЩАЯ ПРИРОДА…»

Таким образом, за полторы тысячи лет до Руссо и Маркса Св. Иоанн Златоуст провозгласил, что имущественное неравенство противоречит законам природы, а частная собственность — общественной сущности человека.

Однако высшее обоснование общности имуществ Св.Иоанн Златоуст находит в общности благ духовных. Так, объясняя причину, побудившую первых христиан обобществить свои имения, Иоанн Златоуст говорит: «Они видели, что духовные блага общи и что никто не имеет больше другого, — и потому скоро пришли к мысли разделить между всеми и свое имущество».

Итак, с точки зрения Златоуста истинно священный характер имеет не частная собственность, но собственность общественная, освященная двойной святыней — природы и благодати. Неудивительно, что при таком взгляде на основную проблему общественного устройства Вселенский Святитель усмотрел в социальном опыте Первенствующей Церкви не какую-либо крайность первоначального энтузиазма, от которой впоследствии следовало освободиться, во трезвое осуществление такого общественного строя, который одновременно соответствует и небесному идеалу, и земной целесообразности.

«Это было ангельское общество, — говорил Иоанн Златоуст о Первенствующей Церкви, — потому что они ничего не называли своим… Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения; все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные… не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе.»

Указав таким образом на великое преимущество первохристианского коммунизма со стороны духовной, Иоанн Златоуст не упустил подчеркнуть затем и преимущества материальные. Слова Дееписания «благодать была на всех» Иоанн Златоуст (вероятно, к великому удивлению спиритуалистов!) истолковал так: «благодать – в том, что никто не был беден… Они изгнали из среды себя неравенство и жили в БОЛЬШОМ ИЗОБИЛИИ».

Таким образом (и это надо подчеркнуть с особой силой), коммунизм Иоанна Златоуста не был коммунизмом отвлеченно аскетическим; т.е. таким коммунизмом, который предпринимается с единственной целью — обуздать самость, но предполагал также и процветание материальное.

Человек пламенной веры и могучей энергии, Иоанн Златоуст не был бы самим собой, если бы, исповедуя общественный идеал, не попытался осуществить его на практике.

Когда Златоуст был возведен на Константинопольскую кафедру, он застал паству в весьма плачевном состоянии. В клире — честолюбие, страсть к пышным одеждам и житейские заботы; в среде городской знати — разврат и роскошь; в народе — невежество и суеверие. Наружное благочестие почти повсеместно подменило собой религиозную жизнь, а христианское братолюбие казалось раздавленным классовой структурой общества. Всего 85 лет прошло со времени знаменитого эдикта о веротерпимости, но дух первохристианства казался уже совершенно забытым в Византийской столице. «Безопасность есть величайшее из гонений на благочестие», — скажет Иоанн Златоуст с глубокой горечью.

Но вот в старой Константиновской Софии зазвучало могучее слово величайшего из церковных проповедников, и благодатная сила в сочетании с блеском аттического красноречия покорила Константинополь. Амфитеатры и ристалища опустели, храмы наполнились. Известно, что греки высоко ценили своих ораторов и даже в храмах хороших проповедников приветствовали аплодисментами. Однако слово Иоанна Златоуста было отнюдь не таким, каким можно было бы услаждать праздный слух. Вселенский Святитель звал свою паству к подвигу.

И не только к подвигу личного совершенствования, но и к подвигу совершенствования общественного.

Во времена Златоуста на духовных высотах Церкви еще светились закатные отблески хилиастических чаяний раннего Христианства. Отцы IV века не торопились утверждать, что осуществление христианского идеала возможно только в пакибытии и что до самого Страшного Суда земля должна оставаться «юдолью скорбей». Напротив того! Василий Великий говорил, что разум дан человеку именно для того, чтобы «небесное благоустройство изображать на Земле.» 7

Да простит мне читатель небольшое отступление. Я хорошо помню, что в одном из своих официальных обращений к Советскому Правительству канцлер Аденауэр, маститый глава христианских демократов Западной Германии, в качестве философского довода против коммунизма выдвинул следующую мысль: «люди не Ангелы». Именно так и выразился канцлер, ссылаясь, по-видимому, на факт человеческой греховности, который социализм обычно игнорирует. Но ведь констатация человеческой греховности это тоже еще не христианство! Христианство — это преодоление греховности. И если Крестная Жертва Спасителя преодолела греховность в принципе, если сонмы святых засвидетельствовали возможность преодоления греха в недрах человеческой личности, то почему не может быть преодолен грех общественный? Если люди в принципе могут стать Ангелами, то почему Земля не может стать Небом?

Именно к этому и в этих самых словах неоднократно призывал свою паству Иоанн Златоуст.

Здесь необходимо разъяснение. Действительно, всякий раз, когда Златоуст хотел изобразить идеальное общество, он говорил об Ангелах и Небе, но это отнюдь не значит, что Вселенский Святитель призывал к спиритуализации жизни. В социальной проповеди Златоуста Ангелы и Небо были взаимосвязаными символами личного и общественного совершенства.

Иоанн Златоуст хорошо понимал, что духовное возрастание непременно имеет и свой социальный коэффициент, а добрые социальные действия в свою очередь ведут к духовному возрастанию, и выразил это в таких прекрасных образах: «источники, говорят, получают свое начало в местах возвышенных. Сделаемся же и мы возвышенны душою, и тотчас потечет от нас милостыня. Источники чем более очищаются, тем более обильными становятся; так и мы чем более будем раздавать, тем более произрастет благ».

Отсюда вытекает то, о чем Златоуст говорил неоднократно: наибольшее духовное благо должно иметь своим социальным коэффициентом и наибольшую взаимную милостыню, т.е. свободное коммунистическое братство. А свободное  коммунистическое братство должно низводить на Землю высшее благо.

Призывая константинопольскую паству по примеру Первенствующей Церкви обобществить свои имения, Иоанн Златоуст говорил: «… при общем содержании и за общим столом, конечно, не потребовалось бы больших издержек. Что же, скажут, мы будем делать, когда истратим свои средства? Ужели ты думаешь, что можно когда-нибудь дойти до этого состояния? Не в тысячи ли раз была бы больше благодать Божия? Не изливалась ли бы благодать Божия обильно? И что же? Не сделали бы мы землю небом.»

Современному человеку трудно поверить в благодатное умножение хлебов. Но я думаю, что и современный человек способен реально ощутить, что общая наша кормилица — Земля — совсем не безразлична к нашему нравственному состоянию. Впрочем, Иоанн Златоуст указывал не только на благодать Божию, но и на хозяйственные преимущества кооперации. «Разделение всегда производит убыток, — говорил он, — а единомыслие и согласие — прибыль. Так живут теперь в монастырях, как некогда жили верные. И умер ли кто с голоду? Напротив, кто не был удовлетворен с большим изобилием.»

Известно, что только трое из целого сонма Отцов Церкви удостоились называться Вселенскими Святителями. Первый из них был мудрейшим из пастырей, духовно возглавившим Церковь в один из наиболее трудных периодов ее истории, Второй — великим Богословом, отстоявшим почитание Пресвятой Троицы; Третьему суждено было стать борцом за общественную правду, на много веков опередившим свою эпоху. Будем надеяться, что история уточнит, на сколько.

Как мы уже говорили выше, коммунизм Первенствующей Церкви был коммунизмом семейным, но нетрудовым, а коммунизм монашеский — трудовым, но бессемейным. Совмещая в своей проповеди социальный опыт Первенствующей Церкви с социальным опытом современных ему общежитийных монастырей; Иоанн Златоуст призвал к осуществлению такого коммунистического общества, которое было бы одновременно и семейным, и трудовым.

При всем своем основополагающем значении для судеб христианской общественности социальный опыт Первенствующей Церкви был опытом маленькой общины, жившей во враждебной среде, а социальный опыт лучших общежитийных монастырей — опытом утверждения общественной правды вне мира. Изложив перед своей паствой духовные и материальные преимущества первохристианского и монашеского коммунизма, Иоанн Златоуст призвал константинопольских христиан положить начало осуществлению коммунистического братства в масштабах Вселенной.

И не только призвал к этому, но и выразил твердую надежду, что  если Бог продлит жизнь, то это непременно осуществится.

«И какая бы была благодать! — восклицал Иоанн Златоуст, — Если тогда, когда не было верных, кроме лишь трех и пяти тысяч (имеются в виду уверовавшие по первой и второй проповеди Петра        (Деян.2.41; 4.4) — Ф.К.), когда все по всей Вселенной были врагами веры, когда ниоткуда не ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде по Вселенной пребывают верные? И остался ли бы тогда кто язычником? Я, по крайней мере, думаю, никто: таким образом, мы всех склонили бы и привлекли бы к себе. Впрочем, если пойдем этим путем, то уповаю на Бога, будет и это. Только послушайтесь меня, и устроим дела таким порядком; и если Бог продлит жизнь, то, я уверен, мы СКОРО будем вести такой образ жизни.»

Ясно, что призыв Златоуста был обращен не только к современникам, но и в Историю. И потому мы не станем укорять его за слово «скоро». Апостолы тоже говорили: «скоро»! Онтологическую близость грядущего события люди религиозного опыта часто склонны были воспринимать как близость хронологическую.

Для всякого деятеля, стремящегося к общественным реформам, особое значение приобретает проблема власти. На протяжении веков социалисты решали эту проблему двумя противоположными путями.

Утописты (от Платона и до Фурье) искали покровительства власть имущих, революционеры (от таборитов и до марксистов) стремились прийти к власти сами. Позиция Иоанна Златоуста отличалась от тех и от других. Он не искал ни покровительства власти, ни самой власти, но говорил и действовал как «власть имеющий».

Власть, которой обладал Иоанн Златоуст, была троякой. Во-первых, это была тайносовершительная и учительская власть Епископа. Во-вторых, — приматариальная власть Первоиерарха. В-третьих, — нравственная власть праведника. И все три власти действовали во Вселенском Святителе во имя единой цели.

По слову Апостола Павла (1 Кор.11.26-34) мы знаем, что действие Евхаристии на душу и тело человека отнюдь не имеет характера магического, но обусловлено верой и благоволением причастников. Именно поэтому тайносовершительное и учительское служение в Церкви должны быть нераздельны. Однако не всякий епископ, совершая Евхаристию и приобщая верных к Святой Трапезе, учит при этом народ Евхаристической правде. Мы знаем, что Иоанн Златоуст делал это с великой силой. Недаром Церковь чтит его и как автора наиболее распространенной Литургии, и как Евхаристического учителя! Приобщая народ к Литургии и уча его Евхаристической правде, Иоанн Златоуст подлинно утверждал в сердцах своей паствы таинственное основание христианского братства — единственный фундамент, на котором можно возвести здание мировой гармонии.

Известно, что первые приматариальные кафедры, — Антиохия, Александрия и Рим, — были учреждены еще во времена Апостолов. Однако только после христианизации государства приматариальное служение стало достаточно проявленным. Случилось это совсем не потому, что церковная власть, — как это обычно утверждают, — оказавшись в привилегированном положении, стала принимать на себя образ власти мирской (такие уклонения, конечно, были, но не в этом суть!), а в силу природы самой приматариальной власти. Сущность которой как раз в том и состоит, что будучи по разуму Церкви властью по преимуществу отеческой, она имеет не только внутрицерковное значение (по образу монархии Отца в Пресвятой Троице), но является также проводником Теократии в историческую жизнь народов (по образу Творца и Промыслителя мира). Поскольку от Бога-Отца «именуется ВСЯКОЕ отечество на небесах и на земле» (Еф.3.14-15), ясно, что Первоиерарх обязан иметь авторитетное попечение не только о духовном Отечестве нашем (т.е. о Церкви Божией), но также и об Отечестве природном. Такое попечение высшая церковная власть имела всегда, о чем свидетельствуют многие места из Апостольских посланий, 8 но только после того, как государство стало христианским, это попечение смогло проявиться с полной определенностью.

Иоанн Златоуст был ревностным Первоиерархом. Причем не по одному, а по обоим параметрам высокого приматариального сложения. Он строго наказывал подопечных ему епископов и клириков за нерадение о своей пастве, но не менее грозно обличал он богатых тунеядцев и жестоких властителей. Не остановился он и перед обличением самой правящей императрицы, когда жадная Евдоксия незаконно отняла у вдовы участок земли.

Так в Иоанне Златоусте служение епископское и служение приматариальное сочетались во образ Сына и Отца: священник строил Евхаристическое братство, Примас поражал противников.

Но как ни велика власть епископа и Примаса, наивысшая власть в Церкви, — власть канонически неопределимая, но реально переживаемая, ни на что не претендующая, кроткая, целомудренно стыдящаяся самой себя, но с тем большей силой овладевающая другими, — принадлежит святым. Церковь есть агиократия по преимуществу. Особенно это верно в отношении Церкви Православной. Известно, что на протяжении веков православному народу всегда было свойственно искание святых в такой же мере, как и самим святым — искание святости. Недаром древнерусский народ назвал свою землю Святой Русью. В одном этом слове выразил он всю полноту своего жизненного идеала: не только церковного, но и личного, не только личного, но и общественного, не только общественного, но и политического. Ибо, — в понимании древнерусского народа, — Святая Русь это такая Земля, — еще не бывшая, но вечно чаемая, — которая во всем управляется Святыми.

Византию, отягченную римской государственностью и языческой культурой, греки не дерзнули назвать святой, но чувство агиократии жило и в древней Византии.

Иоанн Златоуст отвечал этому чувству в высшей степени. Призывая верных отдать все друг другу, Иоанн Златоуст являл этому живой пример. Даже современные историки признают, что Иоанн Златоуст на свои личные средства содержал в Константинополе штат двух госпиталей и около 8000 константинопольских бедняков 9, т.е. почти 1/6 часть всего неимущего населения столицы. Такова была личная добродетель Златоуста, мощно подкреплявшая его социальную проповедь.

Слово и дело Златоуста вызвали сильную и неоднозначную реакцию.

Простой народ ответил Иоанну Златоусту глубокой преданностью. Вельможи стали плести интриги. Императрица пригрозила репрессиями. Епископат предал Златоуста. Иоанн Златоуст был низложен и удален в ссылку. Народ ответил на это мятежом, природа — землетрясением. Грозные предостережения на века вперед всем тем сильным и богатым мира, которые, приняв Христианство, оказались при этом глухи к его социальной проповеди.

 

Таковы, вкратце, свидетельства начального периода христианской Истории (века Апостольского, эпохи гонений и переходного IV века) о Евхаристической Трапезе как основе христианской общественности. Суть этих свидетельств сводится к следующему: Евхаристическая Трапеза, соединяя человека со Христом и людей во Христе друг с другом, не только строит Церковь как общество вероисповедное, но и созидает христианскую форму общественного бытия. При этом, — при условии достаточной реализации своих социальных потенций, — Евхаристическая Трапеза влечет людей к такой форме общежития, которую следует назвать — Евхаристический коммунизм.

Ясно, что Евхаристическому коммунизму свирепо противоборствует социальная косность лежащего во зле мира (1 Иоанн 5.19). «…вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. НО МЕЖДУ ВАМИ ДА НЕ БУДЕТ ТАК: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом.» (Мк.10.42-44)

Сколько христианских «князей и вельмож» на протяжении веков слышали эти слова! И как мало из них поняли смысл сказанного!

Всякому известно, что члены человеческого тела связаны круговой порукой взаимного сострадания. «…Страдает ли один член, — пишет Апостол, — страдают с ним ВСЕ члены» (1 Кор.12.26). И потому: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф.5.42). Если бы Евхаристическая правда была исполнена, если бы знатные и богатые христиане действительно почувствовали себя членами одного Тела со всем христианским (отсюда: крестьянским) народом, разве могли бы оставаться на земле богатые и бедные? Классовая структура общества, полторы тысячи лет ревниво охранявшаяся христианскими властями, была вызовом Евхаристической правде, совокупным грехом старой христианской государственности, за который Бог и отнял у христианских правителей земную власть.

 

Евхаристическая правда — социальная энергия Евхаристии.

Грех против Евхаристической правды привел к повсеместному падению старой христианской государственности.

Не окажется ли чреватым еще более грозными последствиями грех против самой Евхаристии?

 

…Известно, что начало христианской государственности было отмечено двумя религиозными событиями огромного значения: явлением Креста в небе, в котором император Константин увидел ниспосланное ему от Бога знамение победы, и обретением честного и животворящего Креста Христова в Иерусалиме на Голгофе. Конец старой христианской государственности также оказался отмеченным двумя религиозными событиями, возможно, не меньшей важности: прославлением иконы Божией Матери Державной в церкви села Коломенского под Москвой и шестикратным явлением Божией Матери трем португальским детям неподалеку от деревни Фатима.

Два момента Фатимского Откровения представляются нам особенно значительными. Первый момент — это сама шестикратность Богородичных явлений, в каждом из которых Божия Матерь, хотя и являла Себя всецело, однако всякий раз под особым доминирующим аспектом (Владычица, Обладательница Пренепорочного Сердца, Пророчица, Божественная Экономисса, Небесная Красота, Достопочитаемое Имя), что вызывает на сопоставление Фатимских явлений Божией Матери с апокалиптическими посланиями Иисуса Христа и побуждает молить Божию Матерь Фатимскую о явлении седьмом.

Второй момент, который представляется нам столь же важным, как и первый, — это свидетельство Западному миру о Божественном достоинстве Православия, призыв буржуазного Запада к покаянию и пророчество о религиозных судьбах России.

Все стороны Фатимского откровения достойны особого исследования. Но сейчас мы остановимся только на одной из них. На той стороне, которая самым непосредственным образом связана с поставленной выше проблемой: не окажется ли грех против самой Евхаристии чреватым еще более тяжкими последствиями, чем грех против Евхаристической правды.

 

Если бы какой-нибудь православный богослов задался фантастической целью сконструировать «небесное знамение» для того, чтобы доказать Западному миру Божественное достоинство литургической и мистической традиции Восточной Церкви, то он, кажется, не сумел бы придумать ничего лучшего, чем то, о чем рассказали в 1917 году португальские дети. 10 Между тем, тайнозрители Фатимского Откровения, десятилетняя Люсия Сантуш и ее двоюродные брат и сестра, девятилетний Франсишку и семилетняя Жасинта Марту, не только не были обучены богословским тонкостям, но и вовсе не знали грамоты. Родители их, простые крестьяне, были слишком бедны, чтобы учить детей в школе.

По свидетельству маленьких тайновидцев, шестикратным явлениям Божией Матери предшествовало троекратное явление Ангела.

Первый раз Ангел Мира явился детям весной 1916 года. Во время второго явления он назвал себя Ангелом-Хранителем Португалии. Когда Ангел явился детям в третий раз, он держал в руках Чашу и Святой Хлеб. Капли Крови сочились из Хлеба и падали в Чашу. Ангел пал перед Чашей, и Чаша повисла в воздухе.

Человеку, знакомому с жизнью Восточной Церкви, незачем доказывать, какое огромное место в литургической традиции Православия занимает Чаша. «Пийте от нея вси, — сказал Господь, — сия есть Кровь моя нового завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов». 11 Верная Завету своего Основателя, Православная Церковь всегда совершала Евхаристическую Трапезу под двумя Видами. Однако на Западе на протяжении веков сложилась литургическая традиция иного типа. Согласно латинскому обряду, долгое время бывшему в Западной Церкви почти всеобщим, Телу и Крови может причащаться только лицо, совершающее Таинство, все же остальные причащаются только одному Телу. Таким образом, народ Божий, которому, согласно учению Церкви, как Восточной, так и Западной, принадлежит «царственное священство» (1 Петр 2.9), оказался на Западе вовсе лишенным Чаши. Оправдывая эту практику, некогда спровоцировавшую на Западе вне церковную мистику Грааля и всегда вызывавшую немалое смущение православных, католические теологи обычно указывают на то, что в «живом Теле всегда присутствует Кровь». Довод как будто бы безупречный… Но вот Ангел Божий явился португальским детям, старшая из которых уже причащалась по латинскому обряду. Ангел держал в руках Хлеб и Чашу. Кровь капала из живого Хлеба, наглядно подтверждая довод католических теологов. Тем не менее Ангел Божий причастил католических детей в соответствии с литургической традицией Восточной Церкви: Люсию под двумя Видами, а маленьких Франсишку и Жасинту одной только Кровью.

В живом Теле подлинно присутствует Кровь. Но ведь не вся Кровь осталась в Теле. Приобщаясь Телу и Крови, мы приобщаемся не только Телу ломимому (в Котором, несомненно, пребывает Кровь), но и Крови излиянной, т.е. всей полноте Голгофской Жертвы.

Впоследствии, когда Люсия описывала Фатимские видения, 12 она особенно подчеркивала их светозарность. Когда Ангел явился детям, его явления сопровождал сильный свет, и сам он был «как бы из хрусталя, пронизанного солнечными лучами». Когда детям явилась Божия Матерь, Она также окружена была светом, светлы были Ее одежды (тонкий обвод по краям Ее белой мантии «сиял на общем фоне света еще более ярко, чем все остальное, как солнечный луч»), и из Нее Самой струился «какой-то необыкновенный ослепительный свет». Когда Люсия пыталась выразить впечатление от Фатимских явлений в целом, она не находила более точного слова, чем с в е т. Уже одна эта светозарность сближает Фатимские видения с мистической традицией Православия: через всю историю Восточной Церкви, от египетских авв до Преп.Серафима тянется непрерывная цепь причастников и созерцателей благодатного света.

Всякое явление горнего мира в мире дольнем есть откровение тайны будущего Века. Согласно свидетельству Священного Писания, блаженство будущего Века будет состоять не только в созерцании Бога, но и в непосредственном приобщении к Нему, так что все верные станут «причастниками Божеского естества» (2 Петр 1.4). «Бог для того стал Человеком, — учили Отцы, — чтобы человек стал богом». Теосис, обожение, всецелое приобщение человека и всей твари к Богу — есть религиозный идеал, прямо вытекающий из сущности Христианского Откровения.

Между тем, к учению об обожении, которое составляет сердцевину Православной мистики, Католическая Церковь всегда относилась недоверчиво. Происходило это потому, что Православная и Католическая Церкви по-разному понимают природу Божественной благодати и ее зримого явления — Фаворского света, т.е. того света, который видели ученики на горе Фавор, когда Господь пожелал показать им Свою славу.

Согласно учению Православной Церкви, благодать (и ее видимое явление — Свет Фаворский) есть нетварная Божественная энергия — вечное исступление Божества за пределы Своей сущности. Будучи непостижимым и непричастным по существу, Бог открывает и сообщает Себя в Своих энергиях.

Согласно же учению Церкви Католической, Божество оказывается замкнутым в пределы Своей несообщимой сущности, а благодать и свет славы есть реальности, хотя и сверхъестественные, но тварные. В соответствии с этими представлениями, блаженство будущего Века понимается Католической Церковью как созерцание Бога. Что же касается благодатных даров и света славы, то Бог, хотя и ублажает ими праведников, но не сообщает при этом Самого Себя.

Но вот явилось светозарное Фатимское Откровение…

Когда во время первого явления Божией Матери Фатимской потоки таинственного Света излились на детей, «проникая до самой глубины их душ» (так говорила потом Люсия), дети увидели себя в Боге, отчетливее, чем в самом светлом зеркале. Во время второго явления Божией Матери на детей снова излился «сильный и обильный свет», и в этом свете они снова увидели себя в Боге. На этот раз как бы погруженными в Нем.

Таким образом, Свет Фатимских видений переживался маленькими тайнозрителями не так, как если бы это было некое сверхъестественное сияние небожителей в силу дарованной им от Бога тварной славы, но как непосредственное присутствие Самого Бога, непостижимого по Своей сущности, но сообщающего Себя в Своих энергиях, — т.е. в полном соответствии с мистической традицией Восточной Церкви.

Мне кажется, что есть нечто общее между «сухим причастием» и рационалистическим отождествлением Бога с Его сущностью.

Согласно многократному свидетельству Слова Божия, кровь есть жизнь тела.13 Когда православные христиане причащаются под двумя Видами, они приобщаются не только Телу Христову, но и Его жизни. Когда католики причащаются под одним Видом, жизнь Христова Тела оказывается замкнутой от них в пределах своей сущности. Приобщаясь Телу, в котором, несомненно, пребывает Кровь, они не приобщаются при этом самой Крови. Ведь недаром, устанавливая таинство Причастия, Господь наш Иисус Христос не только установил его под двумя Видами, но и особо подчеркнул значение Чаши: «Пейте из нее все» (Мф.26.27)!

Нечто подобное «сухому причастию» происходит в католическом «видении Бога». Созерцая Бога (в сем веке «как бы сквозь тусклое стекло», а в надежде «лицом к Лицу»), католический мистик, несомненно, получает о Боге некоторое ведение, и следовательно, интеллектуально к Богу приобщается, но жизньБога, замкнутая в пределах несообщимой сущности («По вере вашей да будет вам» (Мф.9.29)), остается при этом от него сокрытой. Созерцая Бога и преобразуясь от этого созерцания в некоторое подобие тварной славы, он не достигает при этом начатков обожения. Недаром духовное делание католиков более направлено на подражание Христу, чем на соединение во Христе с Богом. Не случайно, конечно, и то, что в католической практике все более усиливается созерцательное отношение к причастному Хлебу.

 

Если попытаться объять духовную жизнь человеческого общества в целом, то удобнее всего представить ее в виде трех концентрических окружностей. Во внутренней сфере пребывает культ — Богоустановленная основа религиозной жизни, в средней -  индивидуальная мистика и богословское осмысление, во внешней сфере — творчество и наука. Ибо мистика и богословие откровенно живут религиозным культом, а творчество и наука тайно питаются мистическими прозрениями и богословскими постулатами.

Отсюда ясно, что упразднение «Крови излиянной» в сфере сакраментальной должно было повлечь за собой сообразные сему последствия в сфере мистики и богословия, т.е. отрицание нетварных Божественных энергий, в которых Божество изливается за пределы Своей сущности; отрицание же нетварных Божественных энергий, в которых Бог не только вечно выходит за пределы Самого Себя, но и во времени сообщает Себя Своему творению, в свою очередь, должно было стать религиозной предпосылкой всеобщего «кризиса  коммуникаций» в сфере внешней:

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Того кризиса духовных коммуникаций, который, разворачиваясь на протяжении столетий, действительно поразил собою всю новоевропейскую цивилизацию, проявившись во множестве аспектов: неспособность перебросить мост между субъектом и объектом в сфере гносеологии, механистическое отношение к природе, индивидуализм в нравственной жизни, субъективизм в искусстве, капиталистическое отчуждение в сфере производственных отношений и юридизм в жизни общественной.

По своим внешним формам мирская секуляризированная культура может быть очень непохожей на религиозный культ; однако, родившись от него, культура и в «стране далече» таит в себе свою родовую память. Поэтому нельзя считать не относящимся к проблеме исповедания глубокое различие между русской и новоевропейской культурой. Не случайно, что на почве культуры новоевропейской значительно труднее ощутить то становящееся всеединство мира, 14 которое так явственно ощущается на почве культуры русской.

 

И через край перелилась

Восторга творческая чаша,

И все уж не мое, а наше,

И с миром утвердилась связь.

 

Когда А.Блок писал это четверостишие, две последние строчки которого, — «И все уж не мое, а наше, И с миром утвердилась связь.», — так хорошо выражают собой самую суть русского миропонимания, — доходящую до экономического единства соборность и светлый космизм, он, вероятно, не думал ни о Причастной Чаше, ни о Божественных энергиях, в которых Бог сообщает Себя Своему творению… Однако тайна культуры живет в поэте и помимо его сознания. Символы Чаши и льющегося через край Переизбытка, в которых поэт обретает истоки русского миропонимания, с предметной наглядностью указывают на то, в чем именно состоит его культовая и мистическая основа.

 

В настоящее время Православные христиане не сомневаются в том, что Римско-Католическая Церковь является Церковью подлинной, Христовой, необходимой составляющей Церкви Вселенской. Однако ни глубокое уважение к сильной и независимой иерархической организации католиков, ни восхищение перед многовековым миссионерским подвигом Западной Церкви не могут скрыть от глаз православных христиан Ее духовной неполноты. Ведь именно потому и являемся мы сторонниками христианского единства, что видим суть грядущего соединения Церквей не в присоединении одного исповедания к другому, а в их взаимном восполнении, которое должно совершиться на основе священного Предания Древней Неразделенной Церкви. Особенно внятно это Церкви Российской, имеющей опыт такого восполнения в самой себе. Обладая, подобно Церквам Византийским, всей полнотой унаследованного от них Православного Предания, Российская Церковь в то же время подобно Церкви Римской имеет огромный опыт теократического воздействия на историческую жизнь вверенных ей народов. До тех пор, пока Московские князья не сделали политический византизм своей государственной идеологией, а случилось это только в конце XV века, Российская Церковь, будучи Восточной в силу своей духовной традиции, по своему положению в гражданском обществе больше походила на Церковь Западную, являя тем самым ОБРАЗ ЦЕРКВИ ВСЕЛЕНСКОЙ. В то время, когда нетварная благодать Божия видимым образом сходила на Чашу Преп.Сергия, 15 а его ученики на огромных просторах Русского Севера осуществляли «доходящую доэкономического единства соборность», великие Московские Святители, не домогаясь политической власти, воздействовали на гражданскую жизнь общества с неменьшей силой, чем Римские Папы.

 

Я отдаю себе отчет в том, что те христиане, для которых религиозные истины имеют значение только сотериологическое, будут шокированы мыслью о причинно-следственной связи между «сухим причастием» и капиталистическим способом производства.

Между тем, чисто методологически высказанная мной мысль прямо вытекает из сущности Фатимского Откровения. «Если люди послушаются Моих слов, — сказала Божия Матерь Фатимская, — то многие грешники спасутся и на земле наступит мир». Итак, в очах Божией Матери религиозные истины Христианства имеют значение не только сотериологическое, но и общественное. Спасение грешников и мир на земле, эсхатология и строительство в Истории — вот два взаимосвязанных аспекта действенного приложения религиозных истин. Сами же религиозные истины даются нам прежде всего в той совершенно особой сфере вселенского бытия, в которой Бог систематически сходит к Своему творению, т.е. в Церковном культе. Отсюда ясно, что всякое существенное изменение Богоустановленного культа должно проецироваться не только в сферу эсхатологии, но и в сферу человеческой истории. Недаром Фатимская Мистерия, имеющая целью призвать Западный мир к покаянию в тех его грехах, которые не только препятствуют человеку наследовать жизнь вечную, но и поставили всю человеческую цивилизацию перед угрозой мировых войн и всеобщей секуляризации жизни, началась с восстановления утраченной полноты культа.

В этом отношении Фатимская Мистерия вполне соответствует Мистерии Апокалиптической. Напомним, что, согласно Откровению Иоанна Богослова, обнажившему перед очами христиан тайну небесного Богослужения, сущность действующих сил христианской истории постигается через Литургию.

 

 

ГЛАВА II.

АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ ВСАДНИКИ

 

1. Небесная Евхаристия

 

 

Откровение Иоанна Богослова отчетливо делится на две равновеликие, но не равные по размерам части. Первая из них состоит из семи посланий к семи Азийским церквам. Вторую составляет снятие семи печатей с небесной книги. Каждая из частей начинается свидетельством Тайнозрителя о том, что он «был в Духе» (Откр.1.10; 4.3) и обещанием Господа Иисуса Христа открыть ему тайну будущего. Только в первом случае Господь открывает будущее через прототипы, каковыми служат хорошо известные Тайнозрителю Азийские церкви: «Итак, напиши, что ТЫ ВИДЕЛ, И ЧТО ЕСТЬ, и что будет после сего» (Откр.1.19), а во втором случае — непосредственно, через приобщение Иоанна Богослова к тайнам небесного Богослужения: «ВЗОЙДИ СЮДА, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего» (Откр.4.1). Таким образом, Апокалипсис оказывается книгой столь же экклезиологической и литургической, сколь и пророческой. И быть может одно из главнейших ее откровений в том и состоит, что Богослужение не только созидает Церковь, но и движет Историю.

Восхищенный от земли призывом Господа Иоанн Богослов оказывается в небесном Храме. Отверстая Дверь, Престол, на котором восседает Всевышний, окружающий Его собор пресвитеров, пламенеющий семисвечник, шестикрылатые и многоочитые Серафимы, — гении четырех Евангелистов… какой православный человек не узнает в этом описании небесный первообраз церковного алтаря!

«И тотчас я был в Духе, — свидетельствует Иоанн Богослов, — и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидяший. И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые  одежды и имели на головах своих золотые венцы. И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих; и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орду летящему…» (Откр.4.2-7)

Как и на земле, в небесном Храме непрестанно совершался суточный круг Богослужения.

«…каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; И НИ ДНЕМ, НИ НОЧЬЮ не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог-Вседержитель, Который был и есть и грядет.»(Откр.4.8)

‘В суточном круге небесного Богослужения, описанного Иоанном Богословом, последовательно различимы три основных момента, столь хорошо знакомых православному человеку: Вечерня, Утреня и Обедня. 1 Сначала идет Вечерня, начинающаяся прославлением Творца и Вседержителя мира:

«…когда животные воздают славу и честь и благодарение Сидящему на престоле, Живущему во веки веков, тогда двадцать четыре старца падают перед Сидящим на престоле, и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои перед престолом, говоря: достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено. (Откр.4.9-11)

Затем, при участии Иоанна Богослова, следует некий род Утрени, которая, как и на земле, начинается плачем перед затворенными вратами (семижды запечатленная книга домостроительства Божьего), и кончается указанием на пришедшего Искупителя.

«… видел я, — свидетельствует Иоанн Богослов, — в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне (ноумен и феномены христианской истории!), запечатанную семью печатями. И видел я Ангела сильного, провозгласившего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И Я МНОГО ПЛАКАЛ о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее. И один из старцев сказал мне: не плачь; ВОТ, ЛЕВ ОТ КОЛЕНА ИУДИНА, КОРЕНЬ ДАВИДОВ, ПОБЕДИЛ, И МОЖЕТ РАСКРЫТЬ СИЮ КНИГУ И СНЯТЬ СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ ЕЕ.» (Откр.5.1-5)

После этого начинается небесная Литургия, постепенно вовлекающая в Евхаристическое Торжество весь космос.

«… я взглянул, — продолжает свое свидетельство Иоанн Богослов, — и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял АГНЕЦ КАК БЫ ЗАКЛАННЫЙ, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю.» (Откр.5.6)

Мне кажется, что в приведенном тексте особого внимания заслуживают слова «Агнец как бы закланный». Если предположить, что эти слова относятся к Агнцу Голгофскому, то нам пришлось бы обвинить Иоанна Богослова в докетизме, 2 что, разумеется, совершенно нелепо. Следовательно, в этом месте речь может идти только об Агнце Евхаристическом. Ясно, что Голгофская и Евхаристическая Жертвы — это по существу одна Жертва. Но в двух разных аспектах: «кровавая и бескровная, страстная и блаженная. Оба аспекта Крестной Жертвы абсолютно  необходимы для спасения человечества. Но один из них совершился единожды, и не может быть повторен, а другой — совершается вечно. И в небе, и на всех алтарях земли. «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся».

«И он пришел, — свидетельствует наперсник Иисуса Христа на Тайной Вечере об Агнце как бы закланном, — и взял книгу из десницы Сидящего на престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали перед Агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых. И поют НОВУЮ ПЕСНЬ, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ИБО ТЫ БЫЛ ЗАКЛАН И КРОВИЮ СВОЕЮ искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа, и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле.» (Откр.5. 7-10)

«Новая песнь» имеет ярко выраженный евхаристический характер.

«Ты был ЗАКЛАН И КРОВИЮ СВОЕЮ искупил нас Богу», — Агнец закланный и Кровь излиянная — Чаша Православия.

«…искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени» — Христианская вселенскость в Теле Нового Адама, на новом онтологическом уровне, превосходящая все различия Адама ветхого.

«.. .и соделал нас царями и священниками Богу нашему» — через приобщение ко Христу, Царю и Первосвященнику.

«…и мы будем царствовать на земле» — на земле значит в телах; царствовать — значит в телах обновленных, освобожденных от рабства тлению, через приобщение к Телу Христову.

Небесная Евхаристия завершается вселенским благодарением:

«И я видел, и слышал голос многих Ангелов вокруг престола и животных и старцев, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: ДОСТОИН АГНЕЦ ЗАКЛАННЫЙ принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава и держава во веки веков. И четыре животных говорили: аминь. И двадцать четыре старца пали и поклонились Живущему во веки веков.» (Откр.5.11-14)

Итак, Евхаристическая Трапеза уготована: Агнец закланный и Кровь излиянная. Время начаться приобщению. Как же оно будет происходить? Не в этом ли тайна запечатленной книги?

Прочтем ее сначала отвне:

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.

И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.

И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс * пшеницы за динарий; и три хиникса ячменя за динарий **; елея же и вина не повреждай.

И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и  вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над, четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными…» (Откр .6.1-9)

А теперь, милостью Божией, попытаемся прочесть запечатленную книгу изнутри.

 

2. Четыре исповедания

 

Принято считать, что в результате двух исторических потрясений, — великого разделения Церквей и Реформации, — вселенское Христианство к середине XVI века оказалось разделенным на три исповедания. Однако такой взгляд можно признать правильным только в том случае, если игнорировать существование дохалкидонских Церквей и принимать Протестантизм за нечто цельное. Если же учитывать существование дохалкидонских Церквей и принять во внимание, что Протестантизм, отделившись от Рима, сам раздробился на множество самостоятельных направлений, если к возникшему многообразию прибавить российских старообрядцев и голландских старокатоликов, то христианских исповеданий окажется уже не три, а великое множество.

Все исторические критерии условны.

Если же взыскать критерия безусловного, если попытаться взглянуть на проблему христианского разделения из самого сердца Христианства, из его ноуменальных глубин, из Евхаристической Трапезы очами Агнца «как бы закланного», то христианских исповеданий окажется уже не три и не великое множество, а четыре. Ибо при таком взгляде дохалкидонские Церкви и российские старообрядцы окажутся на стороне Православной Чаши, Рим останется при «сухом причастии», старокатолики либо останутся по существу в лоне Западной Церкви, либо отойдут к Протестантизму, а  Протестантизм строго разделится на два основных потока: на Протестантизм умеренный, который, хотя и не имеет Евхаристической Трапезы реально, но все-таки признает ее по вере (при этом наиболее классическим представителем умеренного Протестантизма окажется лютеранство), и на Протестантизм крайний (т.н. Реформатство), не только не имеющий Евхаристической Трапезы реально, но и в принципе по вере отвергающий Евхаристическое Таинство. Как известно, самым ярким и агрессивным проявлением крайнего Протестантизма явился в Истории кальвинизм.

 

* Хиникс — малая хлебная мера.

** Динарий — монета, соответствующая дневной плате поденщику (церковный комментарий 3).

Итак: Царственное Православие, меченосный Католицизм, бюргерское Лютеранство, и наконец, Кальвинизм, отвергнувший Хлеб жизни. Не этих ли четырех всадников созерцал Тайнозритель в апокалиптических видениях?

Неслучайность предложенной четырехчленной систематизации христианских исповеданий подтверждается тем, что четырехчленность эта не только исторически сложилась, но и может быть выведена дедуктивно.

Евхаристия есть Таинство Тела и Крови.

Ясно, что Евхаристию можно либо иметь, либо не иметь, — третьего не дано! Если Евхаристию иметь, Таинству можно причащаться либо под двумя Видами, либо под одним. При этом, поскольку Церковь есть Тело, в котором Кровь, а не Кровь, которая в Теле, этим одним Видом должно быть непременно Тело. Если же Евхаристию не иметь, то можно либо думать, что имеешь Её (т.е. иметь Евхаристию мечтательно!), либо сознательно отвергать Таинство.

Недаром четырех всадников показывают Иоанну Богослову шестикрылатые и многоочитые Серафимы, — первопричастники Божественных идей и принципов.

Онтологическая природа предложенного четырехчленного деления особенно отчетливо выступает на примере умеренного Протестантизма. Известно, что лютеране, англикане и старокатолики по-разному учат об образе присутствия Тела и Крови Христовых в Евхаристическом Хлебе и Вине: старокатолики близки к церковному «пресуществлению» (т.е. к вере в подлинное, существенное преложение хлеба и вина в Тело и Кровь), лютеране принимают только «сосуществление» (т.е. сосуществование Тела и Крови с хлебом и вином), англикане колеблются между церковным и протестантским взглядом. Однако, если бы воззрения Римской Церкви на природу англиканской и старокатолической иерархии оказались бы верными, если бы подтвердилось, что англиканский и старокатолический епископат действительно лишен святительской благодати, то это означало бы, что не только лютеране (о которых нет спору), но все три названных исповедания в равной степени лишены реальной власти для совершения Евхаристического Таинства, и что, следовательно, несмотря на разныеучения о Евхаристии, реальная Евхаристическая ситуация во всех названных Церквах оказывается совершенно одинаковой.

Если же удалось бы доказать, что Англиканская Церковь официально, догматически (а не в качестве терпимого «теологумена») признает, что священство есть Таинство («мистерион»), и если при этом англикане утвердились бы в церковном взгляде на Евхаристию, то все это, разумеется, не повредило бы предложенному четырехчленному делению. Просто в таком случае Англиканская Церковь (точнее, та ее часть, которая именуется «Высокой») оказалась бы евхаристически Православной.

То, что этого искренне хотят Православные Церкви, не вызывает ни малейшего сомнения. Более чем столетняя история духовных контактов между российскими и англиканскими богословами, а затем и церковными Иерархами, красноречиво свидетельствует о таком желании. Свидетельствует об этом желании и официальная деятельность современной общеправославной Комиссии по вопросам доктринальных собеседований между Православной и Англиканской Церквами. Однако в последнее время в Англиканской Церкви стала развиваться такая практика рукоположений, которая является новым и очень сильным поводом для сомнений в благодатности англиканского епископата, и следовательно, в евхаристическом достоинстве Англиканской Церкви. Речь идет о рукоположении женщин.

Ясно, что одной святительской благодати недостаточно для того, чтобы удержать Иерархию поместной Церкви от л ю б о г о заблуждения. Благодатные дары различны, учит Апостол, имеющие один дар могут не иметь другого: «Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцеления? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи?» (1 Кор.12.29-30). История знает вполне законных Примасов, которые вводили пагубные ереси, и целые епископские коллегии, которые эти ереси поддерживали. Недаром Православная Церковь учит, что хранителем веры и благочестия является не только Иерархия, но и весь народ Божий, т.е. все Тело Церкви в целом. Однако в своей области всякий дар не может не оказывать на человека воздействие сугубое. Поэтому трудно представить себе, чтобы дар Священства, действующий в Иерархии, не удержал бы Иерархию от таких слов и действий, которые являются нарочитым искажением самого Священства.

 

Первосвященник исповедания нашего есть Иисус Христос, «Муж, засвидетельствованный от Бога силами и чудесами и знамениями» (Деян.2.22), и всякого священника мы принимаем не иначе, как во образ Иисуса Христа.

Во образ кого прикажете принять жену с потиром в руках?

Да, во Христе нет «ни мужеского пола, ни женского» (Гал.3.28). Но только в том смысле, что Христос приемлет и мужчин, и женщин. Однако мужчин Христос приемлет как мужчин, а женщин как женщин. Всех равно спасает, но каждого возвеличивает сообразно полу. Не искажает замысел Божий о человеке, но осуществляет его.

Различные формы угнетения, которым женщина подвергалась на протяжении тысячелетий, есть результат первородного греха, и во Христе должны быть преодолены полностью. С точки зрения Христианства женщины могут быть правительницами народов, как пророчица Девора или княгиня Ольга, героическими воительницами, как слава Иерусалима — Юдифь, или слава Орлеана — Жанна д’Арк, великими миссионерами, как святая Нина, управительницами церковных дел, как                    диаконисса Олимпиада, и даже богословами, как Анджела из Фолиньо. Во всех областях жизни и творчества женщина может быть (и должна стать!) равночестной помощницей мужчины. И только в одной сфере жена не равна мужу, не по причине первородного греха, а в силу самого Божьего замысла о человеке. Жена не может сообщить »семенной логос», но только принять его. На уровне ветхого Адама (в котором все мы родились «от хотения мужа»), это относится к браку. На уровне Нового Адама (в Котором все христиане «не от хотения мужа, но от Бога родились» (Иоанн 1.13)), это же относится к Тайнодействию.

В браке ситуация простая, ибо детерминирована структурой тел. В Тайнодействии — сложная, ибо вся тварь женственна перед Богом, вся Церковь — Невеста Агнца. Однако мужи в Церкви по преимуществу несут на себе образ Христов, жены — сугубо образ Церкви (Ефес.5.22-33). Не всякий человек мужеского пола способен ожениться, но пришедший в возраст. Не всякий мужчина способен к Тайнодействию, но получивший дар. Однако, как всякий младенец мужеского пола в принципе способен к тому, чтобы стать отцом, так и всякий мужчина во Христе способен к тому, чтобы стать священником.

Заканчивая это невольное отступление, я хочу обратить внимание читателя на то, что изображенное в восемнадцатой главе Апокалипсиса крайнее беззаконие может быть понято как двойное нарушение иерархии полов, в браке и Тайнодействии: жена сидит на муже и держит в руках Чашу.

Очень опасен соблазн, который реет сейчас над Западным Христианством.

 

Нечто подобное тому, что мы только что сказали об англиканах, можно сказать и в отношении старокатоликов. С точки зрения чисто канонической Утрехтская Иерархия янсенистов, давшая священство старокатоликам, отделившимся от Рима после 1-го Ватиканского собора, обладает такими же достоинствами и недостатками, как и Белокриницкая Иерархия российских старообрядцев. Та и другая началась только от одного епископа. Так что с позиций Евхаристических проблему старокатоликов можно было бы считать таким же внутренним делом Церкви Западной, как и проблему старообрядцев — внутренним делом Церкви Российской. Однако в отличие от старообрядцев, которые строго блюдут свое конфессиональное целомудрие, старокатолики легко вступают в «интеркоммунион» (т.е. межконфессиональное общение в Таинствах) с протестантами, в том числе и с теми из них, которые принимают женские хиротонии. Между тем, благое общение в Таинствах (то, что католики называют «коммуникацио ин сакрис»), требует, по крайней мере, двух условий. Во-первых, чтобы Таинства реально совершались, и во-вторых, чтобы Церкви, вступающие в общение, были единомысленными во всех основных вопросах веры. При нарушении первого условия общение будет мнимым. При нарушении второго условия общение может быть опасным: не окажется ли Евхаристическое единство без совместного стояния в Истине пребыванием на пиру без брачной одежды?

Как известно, к первому условию старокатолики относятся недостаточно строго, а второе условие склонны игнорировать.

Между тем, если бы практика «интеркоммуниона» стала бы всеобщей, то это могло бы привести к такому смешению реального с мнимым, и спасительного с опасным, при котором христиан в конце концов охватило бы жуткое ощущение того, что Евхаристия потеряна; что следы спасительного Таинства исчезли во всеобщей путанице и что найти их невозможно. Да не будет!

Поскольку реальная Евхаристия не может не пробуждать в общине евхаристическое целомудрие, практика «интеркоммуниона», которую так настойчиво осуществляют старокатолики, является весьма веским основанием для сомнения в евхаристическом достоинстве их общины.

Таким образом, есть серьезные основания считать, что, несмотря на теоретическую близость к Православию, реально, евхаристически англикане и старокатолики все же относятся к умеренному протестантизму.

Что же касается евхаристической ситуации, которая существует в умеренном протестантизме, то ситуацию эту, по-видимому, наиболее точно описывает евхаристическое богословие лютеран. Отвергая преложение хлеба и вина в Тело и Кровь, лютеране утверждают, что в Таинстве Евхаристии Тело и Кровь, с одной стороны, и хлеб и вино, с другой, — только сосуществуют. Так, что Тело и Кровь пребывают в хлебе и вине, с хлебом и вином, под хлебом и вином, но сама евхаристическая материя остается при этом всецело хлебом и вином.

Известно, что, согласно учению Православной Церкви, Таинство Евхаристии совершается «не потому, что Тело Господа, находящееся на небесах, нисходит на жертвенники, но потому, что хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех Церквах и по освящении претворяемый и пресуществляемый, делается одно и то же с Телом, сущим на небесах.» 4

Таким образом, поскольку протестанты лишились священства, имеющего дар реально совершать Евхаристическое Таинство, на протестантских жертвенниках хлеб предложения остается не более чем освященным хлебом.

Однако, поскольку протестанты, крещеные во Имя Отца и Сына и Святаго Духа, не лишены царственного священства, присущего всему народу Божию (1 Петр 2.9), можно надеяться, что, когда протестантская община собирается для совершения Евхаристии, по вере и молитве общины Христос действительно приближается к Трапезе, так что Тело Его оказывается с хлебом, под хлебом и даже в хлебе. Но, поскольку сами хлеб и вино так и не становятся от этого Телом и Кровью, причастники, думая, что приобщаются Телу и Крови, реально вкушают только хлеб и вино. Почти как в русской сказке: по усам текло, а в рот не попало. Но евхаристическое волнение община при этом все-таки испытывает.

Некоторые православные экуменисты усматривают в этом волнении признак реального Присутствия и сами приходят в восторг. Между тем, волнение это скорее свидетельствует о том, что Реальность оказывается недостижимой. Не вкушая реально Евхаристической Трапезы и смутно чувствуя это, протестантская община с тем большим рвением стремится вдохнуть в себя Евхаристический аромат.

 

Нечто подобное тому, что мы наблюдаем в протестантизме умеренном (теоретические различия в евхаристическом богословии при одинаковой евхаристической ситуации), можно наблюдать и в протестантизме крайнем (т.е. в Реформатстве). Известно, что два вождя швейцарской реформации — Цвингли и Кальвин, — в равной степени отвергнувшие не только «пресуществление», но и всякое реальное присутствие Тела и Крови в хлебе и вине, в то же время о сущности Евхаристической Трапезы учили не совсем одинаково. Цвингли откровенно утверждал, что Евхаристическая Трапеза есть не более чем простой обряд воспоминания; Кальвин же допускал, что в момент вкушения хлеба и вина происходит некое «духовное приобщение» к Христовым энергиям. Однако с точки зрения онтологической различие это оказывается мнимым.

Дело в том, что Божественными энергиями пронизан весь Церковный культ. Целуем ли мы Крест, пьем ли Святую воду, вкушаем ли артос, антидор или просфору, принимаем ли помазание елеем, прикладываемся ли к Святым мощам, созерцаем ли Образа, внимаем ли Слову Божию, слушаем ли церковное пение или колокольный звон, вдыхаем ли аромат ладана, принимаем ли благословение от священника или сами призываем Божие Имя — мы всегда приобщаемся при этом благодатным энергиям Христа. Суть же Евхаристической Трапезы заключается не в приобщении к действиям Иисуса Христа, а в приобщении к Нему Самому, к самой Его Человеческой сущности, включенной в Божественную Ипостась.

Отсюда ясно, что, несмотря на. оговорку о «духовном причастии», доктрина Кальвина так же, как и доктрина Цвингли, низводит Евхаристическую Трапезу с уровня Таинства на уровень обряда.

 

Итак: латинское причастие под одним Видом, затем мечтательная Евхаристия лютеран, хотя и не насыщающая реально, однако, свидетельствующая о реальном евхаристическом голоде общины, и наконец, — простой обряд воспоминания, в который превратил Евхаристию кальвинизм.

Таковы: этапы евхаристического кризиса, постепенно поразившего все Западное Христианство. Этапы эти имеют свою внутреннюю логику и весьма важные духовные последствия.

Однако, прежде чем обратиться к рассмотрению этапов евхаристического кризиса с точки зрения их внутренней логики и последствий духовных, необходимо указать на непосредственно связанный с этим кризисом феномен социально-экономический. Ибо связь эта является новым важным свидетельством общественного значения Евхаристической Трапезы.

 

3. Евхаристия и капитализм

 

Известно, что на рубеже XVI и XVII столетий европейское человечество вступило на путь капиталистического развития. Правда, в зачаточной форме капиталистические отношения существовали и раньше, в недрах феодальной и даже рабовладельческой формаций: первые следы капиталистических отношений историки обнаруживают в древнем Вавилоне — довольно развитое банковское дело; задолго до Маркса основное противоречие между трудом и капиталом вскрывается в послании Апостола Иакова:

«Послушайте, вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас… Вот плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет; и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания.» (Иак.5.1-5);

наконец, отношения несомненно капиталистические, хотя и малоразвитые, сложились в итальянских городах XIV-XV вв. Однако, если рассматривать капитализм не как одну из постоянных хозяйственных тенденций, но как особую социально-экономическую формацию, то она началась именно на рубеже XVI и XVII столетий. Как известно, советская школа исторической науки относит начало капиталистической эпохи к Нидерландской, и в особенности, к Английской революциям.

На протяжении двух-трех столетий процесс капиталистического развития охватил весь христианский мир. При этом обнаружилась одна удивительная закономерность. Оказалось, что склонность того или иного народа к участию в капиталистическом развитии находится в строгом соответствии и в обратной пропорции к участию этого народа в Евхаристической Трапезе.

Чем полнее христианский народ участвует в Евхаристической Трапезе, тем менее склонен он к участию в капиталистическом развитии; чем глубже евхаристическая ущербность христианского народа, тем более активным оказывается его участие в развитии капиталистической системы.

Знаменосцами капиталистического развития явились кальвинисты, вовсе отвергнувшие Евхаристическое Таинство. Именно они совершили первые буржуазные революции в Европе и заложили основание капиталистической Америки.

Активными строителями буржуазной цивилизации оказались умеренные протестанты, которые составляют большинство населения Англии, — страны первого промышленного переворота, — а также двух ведущих стран монополистического капитала США и Германии.

Католики, первоначально упорно сопротивлявшиеся капиталистическому развитию, постепенно стали его уверенными участниками.

(Здесь нам могут возразить, указав на такую крупную капиталистическую страну как Франция. Однако возражение это нельзя признать основательным. Дело в том, что на рубеже XVI и XVII столетий католическая Франция получила мощную кальвинистскую прививку в виде партии гугенотов. И хотя в результате почти целого семидесятилетия религиозных гражданских войн Франция в целом осталась католической, кальвинистская прививка не прошла даром: вслед за Нидерландами и Англией Франция стала постепенно втягиваться в процесс капиталистического развития. Однако, несмотря на то, что Франция вступила на путь капиталистического развития значительно раньше Германии и США, протестантские страны впоследствии ее стремительно перегнали. Известно, что в конце XVIII века Франция произвела буржуазную революцию, которую принято называть «великой», однако в свете колоссальных исторических опытов последнего столетия стало достаточно очевидным, что по сравнению с теми силами, которые произвели на свет Мировую Британскую Империю, затем грозную военно-промышленную мощь Германии, и наконец, мессианствующий американский империализм, силы, породившие Французскую революцию, были почти провинциальными; да и действовали эти силы больше в сфере идей (а подчас и политической позы), чем в сфере материального производства. Разумеется, мы не отрицаем того, что Франция — страна великая, но историческое величие Франции менее всего проявилось на путях ее капиталистического развития, слишком эпикурейски-рантьерского, чтобы быть могучим. Что же касается тех католических стран, которые, в отличие от Франции, кальвинистской прививки не получили, то по сравнению с ведущими странами мирового протестантизма, — Англией, Германией и США, — вклад их в развитие мировой капиталистической системы оказался еще более умеренным, чем вклад Франции.)

Важным подтверждением усмотренной обратно пропорциональной связи между участием христианского народа в Евхаристической Трапезе и склонностью этого же народа к участию в развитии капиталистической системы служит закономерность в степени распространения коммунистических идей среди народов буржуазного Запада. На сегодняшний день самые сильные коммунистические партии сосредоточены там в странах католических (Франция, Италия, Испания, Португалия, Латинская Америка), слабее коммунистические идеи распространяются в странах лютеранских (Германия, Дания, Швеция), и совсем слабо в тех протестантских странах, которые в самом начале своего буржуазного пути получили закваску кальвинизма (Англия и США).

Что же касается народов православных, то здесь прежде всего следует сказать о России.

Более чем семидесятилетний спор о путях социально-экономического развития России, который начался в сороковых годах прошлого века и закончился Октябрьской революцией, обнаружил крайнюю антибуржуазность русского народного характера. Почти все участники спора, будь то общинники-славянофилы или социалисты-западники, почвенники или народные демократы, теургическая школа религиозных мыслителей или позитивисты-народники, при всем различии своих основных посылок сходились на том, что Россия должна избегать буржуазного пути; духовное отвращение от буржуазной цивилизации явилось одной из основных тенденций в творчестве Толстого и Достоевского; наконец, русские крестьяне, несмотря на буржуазную реформу сельского хозяйства, которую с энергией проводил Столыпин, продолжали упорно держаться за сельский мир и круговую поруку. И даже марксисты-ленинцы, в начале XX века  обоснованно утверждавшие, что Россия на путь капиталистического развития все-таки вступила, сделали, однако, все от них зависящее, чтобы путь этот оказался как можно более коротким.

Здесь будет уместным подчеркнуть, что коммунистическая Революция избавила Россию, а с нею и весь мир, от великой опасности. При малой склонности русского народного характера к делам буржуазным, капиталистический путь, на который толкал Россию общий оппонент славянофилов, народников и большевиков, — российский либерализм, — неизбежно привел бы к превращению России в полуколонию западного капитала. Нетрудно догадаться, что это означало бы увековечивание мировой колониальной системы, полное и неотвратимое господство буржуазного Запада над всем миром.

То, что мы сказали о России, в значительной мере относится и к другим народам, хранящим и исповедующим Православную веру. Ни болгары, ни сербы, ни румыны, ни даже предприимчивые греки не сумели достигнуть на путях капиталистического развития никаких заметных успехов.

Полнота Евхаристической Трапезы и активное служение «маммоне» в масштабах целого народа практически несовместимы.

 

Я надеюсь, что читатель поймет нас правильно. Рассмотренная нами закономерность относится не к объективной стороне социально-экономического процесса, а к его субъективной стороне, — к народным склонностям, к социально-экономическим симпатиям и антипатиям; что же касается стороны объективной, то она, естественно, зависит от причин внешних и поддается анализу научному. Поскольку христиане верят в субстанциональность души и реальность тела, ясно, что христианское понимание Истории не может не быть дуалистическим.

А теперь обратимся к рассмотрению евхаристического кризиса с точки зрения его внутренней логики и последствий духовных.

 

4. Логика и духовные последствия евхаристического кризиса

 

Начало евхаристического  кризиса относится к XII веку. Именно в это время на католическом Западе возникла практика «сухого причастия», постепенно завоевавшая весь латинский обряд.

В то время как на Православном Востоке Евхаристическая Чаша собирала всех воедино, в акте совместного Причастия снимая различие между Пастырем и Паствой, властительный Рим не устоял перед соблазном внести иерархическое начало в самое содержание священной Трапезы. Пастырь, совершающий Таинство, получил евхаристическое преимущество перед остальными причастниками. В результате возник порочный круг: гипертрофия иерархического начала лишила мирян Чаши; лишение Чаши повлекло за собой кризис духовных связей, — тот пресловутый европейский индивидуализм, который возник еще в недрах корпоративного Средневековья; кризис духовных связей потребовал укрепления внешней дисциплины; укрепление внешней дисциплины усиливало иерархическое начало. Так «сухое причастие» способствовало превращению Западной Церкви в строго организованное воинство, действующее по законам внешней силы.

В руках средневековой Иерархии Крест Христов обернулся рукоятью «большого меча» (Откр.6.3-4).

Однако внешняя сила неизбежно порождает сопротивление. Уже в XV веке стало ясно, что самозатягивающийся круг евхаристической недостаточности и внешней дисциплины должен был неизбежно привести к взрыву. Ян Гус, осужденный за требование Чаши, и Табориты, начертавшие Чашу на своих  знаменах, засвидетельствовали об этом с предметной силой. Взрыв же не только освобождает, но и разрушает ценности. Та часть народа Божия, которая в XVI веке отвергла Иерархию, не только обрела независимость, но и лишилась пастырей — Теургов, имеющих власть реально совершать Таинства. Возжелав неограниченной свободы, Протестанты обрекли себя на духовный голод. Евхаристическая пшеница стала для них недоступно дорогой, а вино и елей утратили силу. (Откр.6.5-6)

Недаром после Лютера голод стал едва ли не сутью немецкого национального самочувствия, а германская культура — своеобразным дворцом метафизического голода.

Загляните в его причудливые залы, любезный читатель!

Вот иронические романтики накрывают столы воображаемыми яствами, вот лукавый Кант объявляет голод нормой человеческого существования, вот Гегель, спасаясь от голода, сосредоточенно сосет собственную лапу, а вот откровенно голодный Ницше призывает к людоедству. А вот и сам протагонист германской культуры, гетевский Фауст, страстно ищущий Реального:

 

И где же вы, сосцы природы, — вы,

Дарующие жизнь струею благодатной,

Которыми живет и небо и земля,

К которым рвется так больная грудь моя?

Вы всех питаете, — что ж тщетно жажду я?

 

«Елея и вина не повреждай» (Откр.6.6) — кому сказано!

Однако не все протестанты, отпавшие от Иерархии и потерявшие Таинства, стали томиться метафизическим голодом. Наиболее радикальные из них, утратив Евхаристический Пир, охотно погасили при этом и пиршественные огни.

Нравственная суть Евхаристической Трапезы, прямо вытекающая из онтологии Таинства, — Пир с благодарением. В этом смысле Евхаристия есть вершина и средоточие всякого благостного отношения к жизни вообще. Периферия этого отношения весьма широка. Пир с благодарением в принципе может быть телесным и душевным, эстетическим и нравственным, интеллектуальным и бытовым, земным и небесным. Пир с благодарением знал Ветхий Завет и древнее язычество), знают его и все современные религии, не исключая буддизма (сколь бы отвлеченным ни представлялся нам его пир и каким бы неопределенным ни казалось нам его благодарение, и то, и другое в буддизме все-таки есть); и даже иные люди, теоретически отрицающие всякую религию вообще, но не утратившие при этом непосредственно-благостного отношения к бытию, в свои высшие минуты знают то, что мы называем пир с благодарением.

 

«Все мы, все мы в этом мире тленны,

Тихо льется с кленов листьев медь…

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть.»

 

Вот какой скорбно-благодарной болью может прозвучать атеистическое «ныне отпущаеши»!

Кальвинизм тоже не отвергает благодарения. Это невозможно ни для какой религии. Но, не отвергая благодарения, Кальвинизм решительно отвергает пир.

«Антипир» — так можно было бы назвать жизненную установку Кальвинизма, прямо вытекающую из отрицания онтологии Евхаристического’Таинства.

Иногда в такой жизненной установке обвиняют и самое Христианство. Однако тем, кто это делает, я посоветовал бы, хотя бы один раз в жизни, внимательно перелистать православный «Требник». Какое радостное принятие человеческого быта: рождения и брака, домов и колодцев, сеяния и гумна, стад и пчелиных ульев, виноградной лозы и разнообразных брашен. Конечно, и Кальвинизм не запрещает вступать в брак и вкушать пищу. Но Кальвинизм решительно запрещает наслаждение и радость. Все, что делает кальвинист, он делает только по нужде и долгу. Ибо все человеческое ему чуждо.

Отвергнув Евхаристию, в которой все верные чада Церкви соединяются со Христом, Кальвинизм не только определил себя крайним протестантизмом, но и по существу совершил первый шаг религиозного отступления от Христианства назад к Ветхому Завету. Недаром в духовном обиходе Кальвинизма Библия заняла значительно большее место, чем Евангелие. И сам Кальвин в Женеве, и консистории кальвинистов в Нидерландах, и Оливер Кромвель в Англии, и первые общины переселенцев-пуритан в Северной Америке ощущали себя носителями суровой Ветхозаветной Теократии.  Однако полного отступления назад в Истории не бывает. Реальный, а не пуританский, Ветхий Завет был согрет той радостью о Грядущем Господе, которая в Кальвинизме оказалась уже совершенно невозможной. Ибо, утратив Евхаристическую связь со  Христом, Кальвинизм полностью потерял веру в человечность Бога.

Церковь — единство Бога и человека, данное в Евхаристии. Оттолкнувшись от Церковной Полноты, Протестантизм оказался вынужденным выбирать между двумя ее полюсами. Мнимая Евхаристия, совершаемая по вере общины без объективного Божественного дара, склоняла к самообоживающемуся человеку, отрицание Евхаристического Таинства, в котором Бог сообщает Себя людям, — к «бесчеловечному Богу». Лютеранство избрало «человека», Кальвинизм — «Бога». Правда, сам Лютер еще горел средневековым огнем; однако, перенеся центр религиозной жизни из объективной области церковного освящения в субъективную область личной веры (Православие не знает этого разделения, ставшего роковым для судеб Западного Христианства), Лютер тем самым предопределил весь дальнейший процесс развития умеренного протестантизма как системы гуманистической.

Человек стал мерою всех вещей.

И в этой хлебной мере пшеница сыновей Царствия (вопреки небесному предостережению!) перемешалась с ячменем сынов мира сего (Откр.6.6). 5 Тот факт, что, начиная с XVIII века, развитие лютеранского богословия оказалось параллельным развитию немецкой философии, так что системы Шлейермахера, Тюбингенской школы и Гарнака, претендующие быть теологическими, на самом деле оказались калькой имманентистских построений, соответственно Канта, Гегеля и т.н.»научной философии» неокантианцев, свидетельствует об их общей саддукейско-гуманистической закваске. Об этой же закваске засвидетельствовал и тот факт, что после геоцентрического переворота, который в первой половине ХХ века совершил в протестантском богословии кальвинист Карл Барт, лютеранское крыло основанной Бартом «новой ортодоксии»  снова и весьма стремительно двинулось в сторону имманентизма. Так, если для самого Карла Барта Бог настолько «инак» миру, что между Богом и человеком нет абсолютно никакого соответствия, то для его ученика, крупнейшего лютеранского богослова Пауля Тиллиха, Бог это «глубина» всякого бытия и Христос, соответственно, «эссенциальный Человек».

Таковы уклоны «новой ортодоксии». Неудивительно, что значительно дальше в сторону имманентизма прошел откровенно оппозиционный «бартианству» протестантский модернизм, который в своих крайних проявлениях, достигнув мыслимого предела своего развития, на наших глазах оборачивается «христианством без Бога».

Таким образом, та оценка лютеранствующего протестантизма, которую в 1916 году дал о.Павел Флоренский, не только не утратила своей силы, но и возросла в своем значении: «…развитие протестантизма и его производных, — писал о.Павел, — обнаружило с несомненностью, что в основе протестантизма как главного выразителя культуры нового времени лежит гуманизм, человеко утверждение, человекобожие, — или, по терминологии заимствованной из философии, — имманентизм, т.е. замысел человечества из себя, вне и помимо Бога, воссоздать из ничего всякую реальность и в особенности реальность святыни, — воссоздать во всех смыслах, начиная от построения понятий и кончая духовной реальностью.» 6

 

В соответствии с противоположностью избранных начал противоположным образом сложились исторические судьбы Кальвинизма и Лютеранства.

Если в XVI и XVII веках, в эпоху религиозных войн, когда человек готов был умереть сам или убить другого за букву Священного Писания, Кальвинизм явился великой исторической силой, потрясшей Европу и заложившей основание Америки, так что по сравнению с Кальвинизмом лютеранская реформация могла в ту эпоху казаться явлением умеренным и даже провинциальным, то в XVIII и XIX веках, в гуманистические эпохи «Просвещения» и «Либерализма», Кальвинизм и Лютеранство как бы поменялись местами.

В то время, когда основанная Шлейермахером «либеральная теология» стала духовной магистралью протестантизма, Кальвинизм, только отчасти уступая духу времени, в целом ушел в глухую оппозицию. На фоне головокружительной дерзости Тюбингенской школы, в конце концов проложившей дорогу антропологическому атеизму Фейербаха, уже не лютеранские, а именно кальвинистические общины, застывшие в «библейском конформизме», должны были казаться просвещенному обществу провинциальными и умеренными.

Новый поворот совершился в 1919 году. Сразу после окончания первой мировой войны. Т.е. в ту самую эпоху, когда разочарование в гуманистических иллюзиях стало на Западе почти всеобщим, Кальвинизм и выдвинул своего великого борца. Нетрудно догадаться, что речь идет все о том же Карле Барте.

 

Сообразность человека Богу — таков основной принцип святоотеческой антропологии, прямо вытекающей из Откровенного учения. «и сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, и по подобию Нашему… И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Бт.1.26-27). Раскрывая библейское учение о сообразности человека Богу, Святые Отцы усматривали присутствие Божественного образа во всем духовном составе человека: в его бытии, разуме, свободе, в трихотомии человеческого духа (ум, слово и эрос ума к слову), в двух модусах существования человеческой души (в себе самой и в душевных энергиях, животворящих человеческое тело, — за счет этой особенности человек, по мнению Св. Григория Паламы, даже более сообразен Богу, чем Ангел), в нравственном чувстве человека и в его творческих способностях. Охватывая всего человека в целом и пронизывая собой весь человеческий состав, его дух, душу и тело, Божественный образ является столь же всеобщим и неотъемлемым свойством человека, как и сотворенность человека «из праха земного» (Бт.2.7). Даже первородный грех, помрачивший человека и разлучивший человека с Богом, несмотря на всю его катастрофичность, не лишил человека Божественного образа.

Но если человек сообразен Богу в принципе, то это означает, что и Бог по существу человечен, что человечность есть такое же онтологическое свойство Бога, как и Его абсолютность. Недаром Премудрость Божия, веселившаяся на кругах творения, засвидетельствовала о Себе: «радость моя была с сынами человеческими» (Притч.8.31).

В силу Своей абсолютности Бог всегда трансцендентен миру, в силу Своей человечности Бог вступает с миром в творческий, а затем и в онтологический союз.

И если, в силу богообразности человека, Бог, поручив человеку наречь имена всем животным, не рисковал при этом, что человек творческой мощью именования исказит Божий о них замысел, то в силу человечности Бога, Бог, став Человеком, не исказил при этом ни Божественное, ни тварное бытие.

Сотворив человека «из праха земного», Бог «вдунул в него дыхание жизни» (Бт.2.7). В силу полученного от Бога Божественного образа, человек — это уже не пассивная глина в руках всемогущего Создателя, а соработник своего Творца. В Адаме Бог поставил человека над делами рук Своих (Евр.2.7), а во Христе призвал человека к участию в созидании Царства Божьего, с тем, чтобы в конце времен сделать человека Своим наследником: «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет мне сыном.» (Откр.21.7)

 

Таково учение Церкви.

Совсем по-другому учит об этом Карл Барт. Абсолютное несоответствие между Богом и человеком, — таков основной принцип его теологии. «Никакой мост, никакая преемственность не связывают гончара и глину, Творца и его творение. Они несоизмеримы, Различие между ними качественное и абсолютное.» 7

Когда вдумываешься в приведенные слова Карла Барта из его знаменитого комментария на «Послание к Римлянам», то возникает впечатление, что несколько неправильно понятых строк из Апостола Павла заслонили от Карла Барта все Христианство. Речь идет все о тех же «неудобовразумительных» (2 Петр 3.16) словах Апостола (Рим.9.8-21), из которых Кальвин когда-то вывел свое «абсолютное предопределение». По существу религиозные интуиции Карла Барта и Кальвина совершенно тождественны. Бог абсолютно «инак» миру. Никакие человеческие представления о добре, любви, справедливости и милосердии не совпадают с тем, что думает об этом Бог. Человек не только не может соработать Богу, человек не может ни понять Бога, ни угодить Ему. Предвечным приговором Бога, вне всякого отношения к человеческим понятиям о Добре и Зле, одни предопределены к спасению, другие — к погибели. При этом ни вера, ни мольбы, ни добрые дела отвергнутых не могут изменить Божий о них приговор. Мир осужден Богом в принципе, в силу самой его «инакости». Что же касается спасаемых, то они избраны Богом в силу абсолютно непостижимой любви Творца к некоторым из совершенно несоответствующих Ему созданий, которых Бог почему-то захотел сделать своими, и ради которых сотворил мир, обреченный гибели.

Любопытно, что в этой совершенно непроницаемой для человеческого сознания конструкции фарисейская закваска, на которой взошел в Истории Кальвинизм, сумела найти лазейку для ханжества и гордыни. Бог посылает Своим избранникам удостоверения в их избранности: благочестивое настроение и успехи в мирских делах. А поскольку «…дары и призвания Божии непреложны» (Рим.11.29), всякий кальвинист, испытавший благочестивую настроенность и жизненные успехи, может догадываться о своей избранности.

Здесь уместно будет обратить внимание читателя на принципиальное совпадение кальвинистского учения о богоизбранности с учением ортодоксального иудаизма. Правда, в одном случае избрание совершается, «по плоти», а в другом «по духу», но в обоих случаях вне всякого отношения к человеческим понятиям о Добре и Правде. Бесчеловечность такого представления о богоизбранности хорошо выступает на фоне одного, в высшей степени человечного, правила из «номоканона», которое помещено в православном Требнике. Приведем его в русском переводе: «если кто своих детей, между собой воспитанных, одних проклинает, а других благословляет, одних ненавидит, других же любит и неравно им раздает свое имение, как детоненавистник да не причастится Божественных Тайн, если же не исправится, да отлучится от Церкви.» 8

В высшей степени поучительная картина: Кальвинизм, отвергнувший Евхаристическое Таинство, представляет себе Бога по образу именно такогоотца, которому, согласно суждению Православной Церкви, приступать к Евхаристическому Таинству не дозволено.

Известно, что кальвинист Карл Барт лично был добрым и благородным человеком, чего, к сожалению, нельзя сказать о самом Кальвине. Кроме того, некоторым извинением Барту может служить тот факт, что все его богословие развивалось на фоне борьбы с гуманистическим уклоном. В личном богочувствии Барта есть большая искренность и сокрушенность перед Всевышним. Но, независимо от личных свойств Жана Кальвина и Карла Барта, объективная тенденция их теологии является значительно более опасной, чем тенденция Лютеранства. Ибо, если крайним выражением тенденции лютеранской стал безрелигиозный гуманизм, — «христианство без Бога», и даже фейербаховский атеизм, то крайним выражением тенденции кальвинизма может явиться такая концепция Бога, при которой самые махровые «цветы зла» могут быть объявлены дарами Небес.

Недаром о четвертом всаднике сказано: «и ад следовал за ним» (Откр.6.8).

До недавнего времени, в эпоху почти всеобщей секуляризации мира, которая, возможно, оканчивается на наших глазах, многим ортодоксально настроенным христианам наиболее опасной из двух тенденций Протестантизма представлялась тенденция гуманистическая. Однако, для того, чтобы не ошибиться в духовных прогнозах, и соответственно, в церковной и социальной практике, надо отдать себе ясный отчет в том, что явится идеологическим оружием зла в его попытке осуществить то крайнее и еще невиданное насилие над человеческой совестью, которое именуется в Писании «царством зверя» (Откр.16.10): гуманистическая идея самодостаточного человека или кальвинистическая идея бесчеловечного Бога?

Забегая вперед, напомним читателям, что, согласно свидетельству Спасителя (Иоанн 5.43), антихристу надлежит прийти через иудейство. Если мы при этом вспомним также и о том факте, что иудейство вышло из своей средневековой изоляции непосредственно по следам первых буржуазных революций и укрепилось прежде всего и глубже всего именно в тех странах, в которых Кальвинизм одерживал свои самые крупные победы, — Нидерланды, Англия, и наконец, Америка, — то мы увидим, что отнесение вышеприведенного апокалиптического текста («и ад следовал за ним») в адрес Кальвинизма вполне обоснованно. Что же касается многообразных форм современного Западного «гуманизма», то не является ли вся эта пестрота только отводом глаз, маревом, под покровом которого крайнее зло пробирается к своей заветной цели?

Очень хорошо сказал о подобной ситуации А.Блок:

 

Но тот, кто двигал, управляя

Марионетками всех стран, -

Тот знал, что делал, насылая

Гуманистический туман…

 

Из гуманистического тумана, который окутал Западный мир во второй половине XIX века, в конце концов вышел фашизм. Из гуманистического тумана, который окутывает Западный мир во второй половине XX века, может выйти зло, хотя и антиподное фашизму по своей национальной ориентации, но тем не менее еще более страшное..

Итак, ад следует за Кальвинизмом.

Именно поэтому, прежде чем говорить о будущем, нам необходимо более пристально вглядеться в прошлое Кальвинизма. Особенно в его социальную практику, которая в значительной степени определила собой самую суть современной Западной цивилизации.

 

 

ГЛАВА III.

МЕЧОМ И ГОЛОДОМ, И МОРОМ И ЗВЕРЯМИ ЗЕМНЫМИ

 

Кальвинизм унаследовал и углубил основные отрицательные особенности обоих своих предшественников по евхаристическому кризису.

Вслед за средневековым католичеством Кальвинизм повсюду старался установить принудительную «теократию» (хрестоматийный пример сожжения Сервета, — увы! — не единственное свидетельство ее жестокости). Вслед за Лютеранством Кальвинизм обрекал христиан на духовный голод. При этом псевдотеократический надзор, который духовная администрация кальвинистских общин устанавливала над совестью своей паствы, почти всегда оказывался еще более мелочным и жестоким, чем надзор католической инквизиции, а разрушение культа значительно более решительным и радикальным, чем у лютеран. Так, по свидетельству историков, во времена знаменитого иконоборческого восстания в 1566 году, послужившего началом Нидерландской революции, «в одной только Фландрии было разгромлено свыше 400 церквей и монастырей, а всего в Нидерландах — 5500.» 1 Масштабы (соответственно размерам страны), превосходящие любые гонения на Церковь, когда-либо происходившие в Истории. Однако самым губительным деянием кальвинистов было их стремление повсеместно упразднить Евхаристическое Таинство, — насильственно лишить христиан Хлеба жизни.

Так, усугубляя исторические грехи своих предшественников, Кальвинизм убивал и «мечом и голодом» (Откр.8.8)

Здесь необходим экзегетический комментарий.

Если выступление всадника на рыжем коне положило начало разделению Церквей, ибо дано ему было «взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга» (Откр.6.4), то выступление всадника на бледном коне довело разделение христиан по евхаристическому принципу (о чем мы говорили выше) до логического завершения. Христианская эйкумена (вселенная, «всяземля») разделилась на четыре духовных региона, в каждом из которых возобладало одно из четырех исповеданий.

Потому и сказано: «и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом…» Впрочем, всадник на бледном коне, имя которому «смерть», не только усугублял исторические грехи своих предшественников, но и внес в мир два новых соблазна: ибо, согласно свидетельству Писания, он убивал не только «мечом и голодом», но еще и «мором и зверями земными». «Мором и зверями земными». Что это значит? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам предстоит, ни на минуту не теряя богословского ориентира, углубиться, однако, в такие чисто земные веши, как основы социологии и история: колониализма.

 

1.

Марксисты считают Кальвинизм «идеологией самой смелой части буржуазии эпохи первоначального накопления». Разумеется, что такое чисто социологическое определение не может до конца исчерпать собой никакую религию, ибо всякая религия (в том числе и Кальвинизм) прежде всего обращена к Вечности. Но если рассматривать Кальвинизм под аспектом социальным, то с определением марксистов трудно будет не согласиться. Ибо Кальвинизм — это единственное из христианских исповеданий, и, — если не считать близкого ему по духу иудаизма, — единственная религия вообще, которая дерзнула благословить стяжание.

Известно, что два раза в Истории европейское человечество переживало бурный процесс перехода от натурального хозяйства к товарному производству. Первый раз это было в период возникновения рабовладельческой формации в греко-римском мире, второй раз — в эпоху становления капиталистических отношений в Западной Европе. Со стороны экономической обе эти эпохи характерны стремительным накоплением производительных сил в руках частных владельцев. В первом случае накапливались рабы, т.е. лишенные всяких прав (и даже человеческого звания) непосредственные производители; во втором случае — капитал, т.е. рабочее время производителей формально свободных. С точки зрения интенсивности производства и структуры общественных отношений указанные различия очень велики. Но если посмотреть на дело с точки зрения духовной, то мы увидим, что античными и буржуазными предприни— мателями двигала, по существу, одна и та же сила, — страсть к стяжанию, которую Апостол Павел назвал сребролюбием и которая, по его определению, есть «корень всех зол». (1 Тим. 6.10)

Трудно найти какой-либо другой порок, который Слово Божие преследовало бы с такой беспощадностью! Ибо, — «не можете служить Богу и маммоне» (Мф.6.24) и, — «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Мк.10.25).

Тем не менее, в эпоху становления капитализма, в недрах мира христианского, пагубная страсть, решительно осужденная Евангелием, возобладала над человеческими сердцами с еще большей силой и в значительно большой «чистоте», чем в мире античном. Ибо классическая древность полагала конечную цель стяжания во всевозможной усладе чувств, а в эпоху капитализма целью стяжания стало самое стяжание. Важнейшую роль в разжигании этой страсти сыграл Кальвинизм.

По Марксу, каждая вещь в человеческом обиходе может быть и предметом потребления, и товаром в процессе обмена. Как предмет потребления, всякий товар есть природный материал, подвергнутый человеческой обработке; как товар в процессе обмена, всякий предмет потребления есть кристалл общественно необходимого рабочего времени. Товар, выступающий как предмет потребления, есть потребительная стоимость; предмет потребления, выступающие как товар, есть стоимость. Всеобщий эквивалент всех стоимостей есть деньгн. Отсюда ясно, что возможны два вида товарооборота. Товарооборот по формуле «товар — деньги — товар», и товарооборот по формуле: «деньги — товар — деньги». В первом случае целью товарооборота является накопление товаров, ставших предметами потребления (т.е. зависимых производителей, прислуги, земель, скота, жилищ, утвари, предметов роскоши и т.д.); во втором случае — рост капитала.

Анализ капитала, проделанный Марксом, хорошо известен и, несомненно, является одним из величайших научных открытий нового времени. Во всяком случае, не менее великим, чем гелиоцентрическая теория Коперника или второй закон термодинамики. 2 Однако, если социолога или естествоиспытателя интересуют прежде всего внешние, материально-объективные закономерности нашего мира, то человека, изучающего мир с позиций богословских, особо интересуют те внутренние духовно-субъективные факторы, которые сделали те или иные материальные закономерности из теоретически возможных действительными.

Так, возможность энтропии таилась в недрах материального мира с момента его создания, но только после грехопадения прародителей возможность эта стала реальностью.

Нечто подрбное происходит и в сфере социальной. В недрах первобытной общины, жившей натуральном хозяйством, таилась возможность всех видов ее будущего разложения: закрепощения свободных общинников родовой знатью; порабощения или закрепощения соседей; замена натурального хозяйства тем или другим видом товарного производства. Каждая из этих возможностей имела свою материально обусловленную логику социального развития, свою внешнюю «карму». Однако выбор того или иного пути всегда определялся факторами внутренними.

Известно, что в процессе кристаллизации догматов православное богословие выработало два термина, которые являются основ— ными при описании реальностей Божественных. Однако, поскольку мир Божий в принципе  сообразен  своему  Творцу,  термины  эти,  -  »ипостась»  и «природа», — оказываются необходимыми и при описании реальностей тварных.

Природа — принцип непрерывности, ипостась — дискретности. Природа — то единое, что есть во всех людях, ипостась — то особенное и неповторимое, что отличает одного человека от другого, его личность, непостижимый субъект всех его проявлений. Природа связывает человека с человеком, общество — с Землей. В тварной природе есть неравенство (и в падшей природе есть жестокость), но нет ни одного безусловного разрыва. Ибо в природе нет ничего личного и ничего безличного, и сама личность, если посмотреть на нее со стороны природы, представляется не более чем одним из ее модусов. Ипостась же вносит в бытие двоякую прерывность. Во-первых, потому, что дробит бытие на самотождественные личные центры; во-вторых, потому, что в принципе противопоставляя личность природе, постулирует сущестование безличного.

Богословски образованный читатель, конечно, заметил, что, описывая «природу» и «ипостась» как два «отвлеченных начала», мы по существу списали (хотя и на тварном уровне) две основные антитринитарные ереси — модализм, «смешивающий Святую Троицу», и трифеизм, «разделяющий Божество».

Именно эти ереси (в своем социальном воплощении) и стали двумя основными векторами разложения первобытной общины, ибо положение человека в социальной структуре общества феодального прежде всего определялось его природными, родовыми связями, в которых личность человека чаще всего тонула, а положение человека в структуре общества рабовладельческого прежде всего определялось признанием или непризнанием за ним его человеческой личности.

Какого ты рода? — такой главный вопрос, определявший место человека в структуре феодализма.

Кто ты? Свободная личность, во всем равная другим, или «одушевленная вещь» — таков главный вопрос, определявший место человека в системе рабовладения. Недаром наиболее жестокие формы рабовладения, полностью отрицавшие за рабами их человеческую сущность, так хорошо сочетались с демократией и правопорядком для свободных.

В подтверждение сказанного сошлемся на пример Афин и Спарты, в истории которых социальные потенции архаической Греции реализовали себя двумя противоположными путями.

Спартанцы покорили соседей. Но, будучи сами убежденными общинниками, они не посмели разрушить общину покоренных. Именно поэтому они закрепостили илотов, но не сделали их рабами, — не лишили их человеческого звания, семьи и личной собственности. Что же касается индивидуалистов-афинян, то они не только преуспели в рабовладении практически, но и теоретически, — устами одного из величайших своих философов, — объявили раба «одушевленной вещью». Спартанцы были жестоки и часто обходились с илотами круче, чем афиняне с рабами. Но вот удивительная вещь: во время Пелопоннесской войны 20 тысяч рабов перебежало из «демократических Афин» в «тоталитарную Спарту».

Приведенный пример можно считать классическим. Всякий раз, когда при переходе от первобытно-общинного строя к обществу классовому община все-таки сохранялась (происходило же это тогда, когда сохранялся сам дух общинности), в обществе складывались отношения феодальные. Тогда же, когда возобладавший дух гражданского и хозяйственного индивидуализма общину полностью разрушал, — а случилось это только в мире греко-римском, — сложилась формация рабовладельческая.

То, что мы здесь утверждаем, имеет, по нашему мнению, характер самоочевидности. Ясно, что общину можно закрепостить, можно разрушить, нопоработить общину нельзя. Поработить можно только отдельного человека. Ибо община по самой своей природе — это связь людей, каждый из которых имеет в общине свое место, свои права и свою защиту. Раб же — это человек, вырванный из всех своих естественных связей и превращенный в вещь. Раб и общинник — понятия взаимоисключающие.

Впрочем, в обществе, как и в природе, никогда не бывает вполне чистых линий. Всемирная феодальная формация, в недрах которой большая часть человеческого рода прожила большую часть своей Истории, повсеместно осложнялась элементами рабовладения. У ариев, славян и германцев эти элементы были очень слабыми, в древневосточных деспотиях и в Китае — весьма значительными. Последнее обстоятельство дало повод некоторым историкам отнести Древний Восток к формации рабовладельческой. Однако, это отнесение, сделанное в угоду прямолинейной социологической схеме, согласно которой общественные формации могут сменять друг друга только в строго определенной последовательности, плохо согласуется с фактами. Известно, что на протяжении тысячелетий в странах Востока главной производительной силой общества были отнюдь не рабы, но свободные общинники, которые находились в тех или иных формах феодальной зависимости либо от государства, бывшего на Востоке верховным собственником земли, либо от частных землевладельцев.

В качестве дополнительной производительной силы обществарабский труд использовался и при капитализме. Однако капиталистическая формация не переставала быть от этого капиталистической. Существовало рабство и в средневековых империях феодального Востока — у арабов и турок, и в феодальных государствах Черной Африки. И, уж конечно, в феодальной Португалии начала XVI века рабов   (пропорционально общему населению страны) было не меньше, чем в древнем Египте. Одним словом, в тех или иных формах рабство существовало на протяжении всей человеческой Истории. Однако основнойпроизводительной силой общества рабский труд явился только в мире греко-римском. Поэтому только там рабовладение и могло составить особую экономическую формацию.

Что же касается прямолинейной социологической схемы, то в наше время ее оспаривают не только многие видные представители марксистской науки, 3 но и политическая практика. Ибо мы видим, как народы, избирающие социалистический путь развития, переходят к социализму минуя не только капитализм (такую возможность, как известно, Маркс допускал в отношении России), но чуть ли не все три формации классового общества. Племенные общины включаются в строительство реального социализма. Свободный выбор между капиталистической и социалистической системой, который развивающиеся страны совершают на наших глазах, 4 практически разрушая прямолинейный детерминизм схемы, обостряет вопрос о социальном выборе вообще. И прежде всего о том первом социальном выборе, который встал перед человеком на пороге классового общества.

Итак: Ипостась и Природа.

Таковы метафизические предпосылки первого в истории Человечества социального выбора.

Но если выбор между феодальной и рабовладельческой формациями в конце концов определился различием природы и личности, то второй социальный выбор — выбор между двумя возможными типами товарного производства — определился различным отношением личности к природе.

 

Для того, чтобы убедиться, что выбор этот действительно сущестовал, что товарное производство капиталистического типа могло возникнуть не только в недрах феодализма, но и в мире античном, проделаем следующий мысленный эксперимент. Допустим, что владельцы греческих эргастериев (ремесленных мастерских, в которых использовался рабский труд) и римских латифундий (крупных поместий) вместо того, чтобы тратить основную долю прибавочного продукта на удовлетворение своих все более изощренных потребностей, стали бы вкладывать ее в развитие производства с целью получения все большей прибыли.

Тотчас вступили бы в действие экономические законы капитализма. В силу рыночной конкуренции возникла бы необходимость в понижении себестоимости продукта, и следовательно, в повышении производительности труда. А это в свою очередь потребовало бы усовершенствования технологического процесса и замены малопроизводительного труда рабов, лично не заинтересованных в производстве, трудом наемных рабочих. Рабство было бы ликвидировано. Рабы, получившие свободу, или, по крайней мере статут вольноотпущенников, и лишенные при этом всех средств к существованию, оказались бы вынужденными «свободно» продавать свой труд своим бывшим хозяевам. Римский «пролетариат», возникший, как известно, в результате разорения мелких земельных собственников владельцами латифундий, под давлением возникшей буржуазии был бы снят с государственного содержания и тем самым вместе с бывшими рабами превратился бы в пролетариат настоящий, дополняя собой резерв наемных рабочих. Поскольку классическая античность не знала привилегированного сословия феодалов, и следовательно, возникшая буржуазия не имела бы нужды бороться за свои права, все эти социальные перемены произошли бы без особых политических бурь. И только в том случае, если бы владельцы латифундий, в силу естественного консерватизма деревенской жизни, не смогли бы полностью перейти на капиталистические методы ведения хозяйства и попытались бы сохранить рабовладение, в Римском государстве могла бы возникнуть гражданская война, подобная той, которая в прошлом веке потрясла Америку. Римский пролетариат, по-видимому, поддержал бы латифундистов, но поскольку массы рабов, несомненно, выступили бы на стороне буржуазии, победа была бы за ней.

Параллельно с описанным социальным процессом шел бы процесс совершенствования технологии. Вызванный капиталистической конкуренцией курс на повышение производительности труда потребовал бы улучшения организации производства, совершенствования инструментов, и наконец, произвел бы техническую революцию. Да, да! Не удивляйтесь, читатель! Нет ни малейшего сомнения в том, что греческие и римские инженеры, создававшие подлинные чудеса механики, сумели бы изобрести такую примитивную вещь, как паровой двигатель. Я утверждаю это так решительно, потому что первый паровой двигатель был действительно изобретен во времена античные знаменитым александрийским математиком Героном. Однако, за отсутствием более серьезного «социального заказа», использовался изобретателем для приведения в действие механического театра кукол. Но возникший капитализм нашел бы применение всему. Вслед за одной технической революцией последовала бы другая. И вот где-то на рубеже Христианской эры над лазурными берегами Средиземного моря задымили бы современные заводы.

Так почему же этого не произошло?

По той простой причине, что владельцы греческих эргастериев и римских латифундий так и не захотели вкладывать основную долю прибавочного продукта в развитие производства.

В одном из своих писем к Энгельсу Маркс писал:

«В различных местах «Капитала» я делаю намеки на судьбу плебеев древнего Рима. Вначале это были свободные крестьяне, обрабатывающие за свой счет свои собственные участки земли. В продолжение римской истории они были постепенно экспроприированы, причем то же самое движение, которое оторвало их от средств производства и пропитания, повлекло за собой образование не только крупной поземельной собственности, но также и крупных денежных капиталов. Итак, в одно прекрасное утро появились здесь, с одной стороны, свободные люди, лишенные всего, кроме способности к  т р у д у,  а с другой — для эксплуатации этого труда — владельцы всех приобретенных богатств. Что же произошло? Римские пролетарии стали не наемными рабочими, а празднолюбивой чернью «mob», стоявшей на более низком нравственном уровне, чем даже «белые бедняки» (poor whites) Южных Штатов Северной Америки, а вместе с тем сложился и расцвел не капиталистический способ производства, а рабский…

…Таким образом, — продолжает Маркс, — события, поразительно аналогичные между собой, но происходившие в исторически различной среде, приводят к совершенно различным между собою результатам.» 5 (Подчеркнуто мной. — Ф.К.)

Приведенный текст имеет большую теоретическую ценность. С присущей ему социологической проницательностью Маркс увидел в римском обществе все объективно необходимые предпосылки для развития капитализма.

Что же касается тех различий в исторических средах, которые, по словам Маркса, привели «поразительно аналогичные» предпосылки к «совершенно различным» результатам, то суть их определилась факторами субъективными. Конкретнее: двумя разными отношениями Личности к Природе.

 

Несмотря на личностный характер своей цивилизации (а точнее, благодаря ему! Ибо эрос предполагает существование дистанции), античный человек страстно любил природу. Я имею в виду не цветочки на лугах, а всю чувственную ткань мира, женственную по отношению к личности. Пожалуй, ни одна культура, кроме культуры европейского Ренессанса, не знала такой напряженной страсти. Философы искали для нее прекрасную меру; мисты пытались проникнуть в ее тайный смысл; художники ваяли ее в мраморе; оргии стремились освободить ее от всех оков; внушения демонов доводили ее до отвратительных излишеств. Но везде и всегда природа предстояла античному человеку как «матерь наслаждений».

Неудивительно, что при таком душевном настрое всего общества в целом античные богачи предпочитали тратить основную долю прибавочного продукта не на расширение производства, а на приобретение всевозможных благ. Они покупали не для того, чтобы продавать, но продавали для того, чтобы купить. Вместо того, чтобы из всего выколачивать деньги (как того требуют законы капитализма), они тратили деньги, чтобы приобрести все. Языческий гедонизм — вот та культурно-историческая среда, которая определила некапиталистический характер товарного производства в античном мире.

Совершенно другую душевную настроенность внес в общество Кальвинизм.

Как известно, Христианство признает материальный мир онтологической реальностью. В этом отношении христианское мирочувствование значительно ближе античности, чем спиритуалистическим религиям Востока. Признает Христианство и взаимный эрос ипостаси и природы. Согласно наиболее распространенному в Православной Церкви толкованию на Песню Песней, суть ее — любовный диалог между Божественным Логосом и Его тварным Естеством. Кажется, именно здесь та тайна Церкви, которую смутно предчувствовали античные мистерии. Здесь же и один из основных мотивов христианского аскетизма — героическая борьба за тело. Недаром этот подвиг увенчивается нетленными мощами — залогом будущего прославления тел. «Мы ожидаем весны нашего тела» — эти слова начертаны над гробницами христианских мучеников в Римских катакомбах. Неудивительно, что при таком отношении к телесному естеству Церковь не только благословляет все чистые радости Земли, но и освящает их как символы Небесной Славы.

Вместе со всем Христианством признает реальность материального мира и Кальвинизм. Однако, признавая мир Божий онтологически реальным, он не признает его источником радости.

Здесь-то и таится корень капиталистического отношения к бытию. Мир ценен. Ибо он реален и способен удовлетворять потребности. И если им грешно наслаждаться и нельзя о нем радоваться, то с тем большим успехом его можно пустить в оборот. Так человек, под видом благочестия, из жениха, или по крайней мере любовника природы становится ее сутенером.

Известно, что Церковь всегда осуждала взимание процента за деньги, данные в долг. В этом проявилась здравая экономическая интуиция. Деньги, как известно, сами по себе не растут, и накопление капитала неизбежно связано с присвоением чужого труда. «Послушайте вы, богатые… Вот плата, удержаннаявами у работников, пожавших поля ваши, вопиет…» (Иак.5.1-4). Недаром в Христианском мире на протяжении многих веков ростовщиками чаще всего оказывались евреи.

Жан Кальвин был первым из христианских «учителей», который благословил взимание процента. Так что пресловутое учение о «мирском аскетизме», разработанное его учениками, явилось закономерным развитием его собственных идей. Согласно этому учению стяжание капитала не только реабилитировалось, но и прямо объявлялось «мирским призванием» человека. Делом настолько богоугодным, что в зависимости от его течения кальвинист мог делать вывод о своей посмертной участи.

«Мирской аскетизм»! Трудно представить себе формулу, которая более точно выражала бы собой нравственную суть капитализма. Ибо настоящий капиталист всегда аскет, но аскет особенного рода. Не ради Бога, а ради мира сего. Суть «мирского аскетизма» в конце концов сводится к тому, что человек материальному «телу» товара предпочитает его золотую «душу».

Когда мы говорим: сахар, шерсть, руда… нашему воображению представляется потребительная стоимость — полезность; когда же мы говорим: «золото», перед нами является покупательная сила — чистая стоимость — богатство — лучезарный товар — маммона, во всем своем ослепительном блеске. Сверкающая физиономия золота — достойное выражение сверкающей души товара. Стоимость бесполезна, она не имеет ничего общего с грубым материальным телом, она не может удовлетворить ни единой материальной потребности, в своем конечном движении стоимость стремится к полному истреблению полезности вообще. В принципе ни одна крупица не должна быть истрачена на потребление. Все должно быть пущено в оборот.

«Я беспредельно, — говорит любостяжание своим клевретам, — вездесуще и всемогуще. Я ревниво, как всякое божество. И как всякое божество, более всего ненавижу эту пеструю потаскуху, которую не просвещенные мною люди называют жизнью. Я хочу, чтобы всякий мой раб забыл ради меня все: совесть и разум, честь и принципы, любовь и благодарность. Я хочу, чтобы рабы мои чтили меня как единого Бога, чтобы они поклонялись мне, как евреи у подножия Синая поклонились моему золотому изображению. Фортуна моя изменчива, счастье мое может улыбнуться всякому. Сегодня ты нищий, завтра — миллиардер. Накапливайте, и снова в оборот! В этом все, в этом «закон и пророки»! Перед очарованными взорами моих верных рабов и скупых рыцарей разворачиваются гигантские комбинаты финансового производства, фабрики стоимости, толпы людей, производящих цену. И все эти грандиозные сооружения бессмысленности и бескорыстия, перерабатывающие тела и души человеческие в материальное ничто, в общественные отношения, в химеры житейской гордости, все это принадлежит тому, кто павши поклонится мне как Богу.»

Такова песня маммоны!

Конечно, ни одна страсть не способна овладеть человеком, и тем более человеческим обществом, полностью и до конца. Под мощным воздействием человеческой природы любостяжание оказалось вынужденным все больше и больше уступать потреблению. Так что, лукавя и изворачиваясь, в конце концов даже назвало охваченное собою общество именем своего врага. Эта уступка человеческой слабости со стороны ревнивого божества стала возможной по той простой причине, что по мере расширения производства и роста производительности труда все меньшая доля прибавочного продукта становится все большей стоимостью в абсолютном исчислении. 6 Так что создается возможность больше расходовать на потребление с меньшим ущербом для оборота. Кроме того, всепожирающую страсть заставило считаться с нормальными человеческими потребностями рабочее движение. Наконец, и это надо подчеркнуть особо, капитализм, будучи в принципе смертельным врагом потребления, для того, чтобы иметь сбыт товаров, сам вынужден жажду потребления непрестанно разжигать, придавая ей многообразные, и зачастую уродливые формы. Однако, поскольку в капиталистическом обществе участие в доле прибыли определяется объемом капиталовложений, главной движущей силой капитализма продолжает оставаться любостяжание в его чистом виде. Ибо тот, кто меньше служит обороту, неизбежно теряет в потреблении. Сколько бы прибавочного продукта ни тратилось на потребление, основным принципом капитализма остается товарооборот по формуле: деньги — товар — деньги. Производство продуктов потребления оказывается не целью производства, а накладными на него расходами, целью же производства остается бессмысленная фабрикация стоимости как таковой, т.е. служение «маммоне».

Динамику развития капитализма все мы хорошо знаем, и я, разумеется, не скажу здесь ничего нового. Единожды начавшись, неистовая гонка не останавливается. Создаются монополии: картели, синдикаты, тресты. Капитал вывозится за границу. Будучи вынужденным уступить потреблению у себя в доме, бес любостяжания с тем большей яростью бросается истощать колонии. Экономическая конкуренция постепенно перерастает в конкуренцию политическую. Вспыхивают мировые войны.

«Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам.» (Мф.24.7)

Когда же колониализму приходит конец, наступает нечто такое, что так и хочется назвать третьим этапом капиталистической эксплуатации. Я имею в виду планомерную экономическую эксплуатацию т.н. «советской угрозы».

Эксплуатировать развивающиеся страны третьего мира, свои бывшие колонии, с такой же интенсивностью, как прежде, уже невозможно.

Восстановить ту меру эксплуатации, которой подвергался свой собственный неорганизованный пролетариат в эпоху первоначального накопления и первой промышленной революции, — тоже невозможно. Между тем страсть к стяжанию жжет и хлещет души своих рабов, неумолимо требуя все больших и больших прибылей. И вот тогда-то и обнаруживается, что две силы, вызванные к жизни капиталистическим развитием, — социалистические и антиколониальные революции, с одной стороны, и технический прогресс с другой, — создают возможность экономически эксплуатировать страх народов. Даже тогда, когда народам реально никто не угрожает.

Гонка вооружений — почти апофеоз любостяжания. Дело в том, что в современном мире оружие стремительно стареет. Поэтому прибыль, полученную от производства каждого очередного поколения вооружений, можно почти тотчас снова пустить в оборот.

Итак, наперегонки!

Кто кого? Стяжание или потребление?

То ли гонка вооружений экономически задушит мир, то ли накопившееся оружие его взорвет?

Вот уж поистине сделка сатаны, где подрядчик и заказчик — смерть.

Смертоносная страсть к стяжанию, стремительно вовлекающая в свою орбиту целые общества, богатых убивающая богатством, а бедных — бедностью, сталкивающая народы Земли в братоубийственных войнах и ныне грозящая всему человечеству — это и есть тот «мор», который Кальвинизм принес на Землю.

Не сокрыто от нас и его первоначало. Ибо сказано:

«Ты находился в Едеме, в саду Божием; твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями… Ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония. От обширности торговли твоей внутреннее твое исполнилось неправды, и ты согрешил…» (Иезек.28.13-16) 7

«Корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим.6.10), учит Апостол Павел, и те из христиан, которые пытаются отыскать «корень всех зол» в каком-либо другом месте, впадают в прямое противоречие с Писанием.

 

По поводу изложенного взгляда на социально-историческое значение Кальвинизма мне могут сделать по крайней мере два серьезных возражения. Во-первых, мне могут указать на то, что капиталистические отношения в Англии и в Центральной Европе начали складываться несколько раньше, чем появился Кальвинизм, и что, следовательно, он не мог быть их первоисточником; и во-вторых, мне могут указать на Японию, мощную капиталистическую державу, развившуюся не только за пределами влияния Кальвинизма, но и вне Христианского мира вообще.

Ответим на оба возражения.

Действительно, и в Англии, и в Центральной Европе капиталистические отношения начали складываться чуть-чуть раньше, чем появился Кальвинизм. Но из этого отнюдь не следует, что без кальвинизма эти отношения смогли бы выйти из эмбрионального состояния. Как известно, в Италии капиталистические отношения начали складываться еще раньше. И не чуть-чуть, а почти на два столетия. Однако к началу капиталистического развития Англии средневековая вспышка итальянского капитализма уже полностью угасла. Произошло это потому, что Ренессанс, возродивший античное мирочувствование, хотя и пробуждал человека к земной активности, не мог, однако, способствовать развитию капитализма.

Завязь тех или иных экономических отношений возникает, как и считают марксисты, в процессе производства материальной жизни. Но чтобы социальный эмбрион появился на Свет Божий в качестве экономической формации, в него надо вложить душу. Такова роль «субъективного фактора» в социальной истории.

А теперь о Японии.

Как известно, Япония — классическая страна двоеверия. Большинство японцев одновременно исповедуют две религии, весьма различные по своему духовному содержанию: Синто и Буддизм. Синто, древняя религия японцев, учит, что мир реален и что призвание человека состоит в том, чтобы активно действовать в мире, внося в него божественное начало («ками»). Буддизм отрицает реальность мира, учит, что жизнь есть страдание и зло, и проповедует полную отрешенность. Ясно, что либо одна из этих религий должна была вытеснить другую (в Средние века Буддизму действительно удалось Синто несколько потеснить), либо в душах японцев должен был сложиться духовный комплекс, весьма напоминающий Кальвинизм с его «мирским аскетизмом». Так и случилось. Революция 1868 г. (т.н. переворот Мэйдзи), проходила под знаменем возрождения Синто, но затем сбалансировала обе религии (что и было закреплено конституцией 1889 г.). Она-то и дала мощный толчок капиталистическому развитию Японии, т.е. сыграла роль, подобную той, которую играли кальвинистские революции в Западной Европе.

 

Заканчивая раздел, посвященный анализу роли Кальвинизма в социальной истории Западного мира, считаю необходимым обратить внимание читателя на следующее обстоятельство. По мнению Св.Андрея Кесарийского, автора единственного святоотеческого комментария на весь Апокалипсис, три всадника, последовательно выходящие за первым, Победоносным, означают соответственно Войну, Голод и Мор. Если это толкование понимать буквально, то возникает недоумение. Конечно, сообщение о том, что и после искупительного подвига Иисуса Христа человеческая история не тотчас освободится от свойственных ей бедствий, — сообщение очень важное. Но неужели грандиозные и труднопостижимые небесные видения понадобились только для того, чтобы повторить ту истину, которая была уже с полной ясностью высказана на Елеонской горе (Мф.24.1-8)! Если же слова святого отца понимать духовно, то окажется, что наше толкование находится с ними в полном соответствии.

Война — это великий церковный Раскол и средневековая католическая «теократия» с инквизицией и крестовыми походами; Голод — это протестантская Реформация, лишившая значительную часть народа Божия Хлеба и Вина; Мор — смертоносная страсть к стяжанию, тяжкая болезнь, которой Кальвинизм заразил Западный мир. 8

 

II.

Напомним: согласно свидетельству Откровения, четвертому апокалиптическому всаднику дано было убивать при помощи четырех средств — «мечом и голодом, и мором и зверями земными». Что означают первые три средства, мы уже выяснили — принудительная «теократия», оскудение Евхаристической Трапезы, страсть к стяжанию. Теперь нам предстоит выяснить, что означает средство четвертое. Забегая вперед, скажем, что, по нашему разумению, вопрос о «зверях земных» связан с проблемой» рабства. На протяжении своей истории Христианство сталкивалось с этой проблемой дважды — во времена античные и в эпоху колониализма. Но если в первом случае христиане застали рабовладение уже сложившимся, то во втором случае они сами его учреждали. Разница, как видим, огромная!

В «Новом Завете» есть тексты, из которых следует, что Апостолы учили рабов повиноваться своим господам (1 Петр 2.18-21; Еф.6.5-8; 1 Тим.2.1-5). Но из этих текстов отнюдь не следует, что Апостольская Церковь рабовладение одобряла. Напротив, хорошо известно, что Церковь весьма способствовала постепенному перетиранию античного рабовладельческого общества в общество феодальное. Во всяком случае, не в меньшей степени, чем восстания рабов и колонов, оскудение городов или возвышение магнатов, на что обычно ссылаются социологи. Причем, процесс этот начался еще во времена Апостолов. Известно, что Апостол Павел возвратил беглого раба его господину (Послание к Филимону). Однако при этом Апостол установил между ними такие отношения, которые в переводе в языка морального на язык социальный, означали фактическую замену рабовладения патронатом. Так, под воздействием Благой вести на античное рабовладельческое общество «одушевленная вещь» (чем, по определению Аристотеля, был раб) постепенно превращалась в зависимого человека. Но призыва к формальной отмене рабства в «Новом Завете» мы все-таки не найдем. Чем же можно объяснить такое противоречие между моральным сопротивлением рабству и социальным на него согласием?

По счастью, ответ на этот вопрос дал сам Апостол Павел. В 1 послании к Тимофею Апостол пишет: «Рабы, под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и учение (1 Тим.6.1). Во времена Апостолов вся экономика Римского общества держалась на рабовладении. В то время к рабам относились примерно так же, как в наше время к машинам, о чем, между прочим, свидетельствует и приведенное изречение Аристотеля. Поэтому, если бы Апостолы во имя Евангелического братолюбия стали бы добиваться немедленной отмены рабства, а христиане-рабы во имя равенства всех людей перед Богом стали бы уклоняться от служения своим господам, то такие действия были бы восприняты языческим обществом не как проповедь религиозной правды, а как злонамеренная попытка разрушить цивилизацию. Ясно, что это не могло бы привести ни к чему иному, кроме социальной компрометации Благой вести, т.е. к хуле «на ими Божие и учение». Вот и пришлось христианам, «дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову» (1 Кор.9.12), терпеть социальный институт, в корне противоречащий христианской антропологии.

Но одно дело до времени терпеть социальную несправедливость, и совсем другое дело — ее учреждать. Тем более тогда, когда этому нет никакого исторического оправдания.

 

Со школьной скамьи все мы знаем, что на рубеже Средних веков и Нового времени христианские народы Европы охватило могущественное стремление к открытию и освоению дотоле не известных им или малоизвестных земель. Только вопреки обычным представлениям, этот процесс начался не в 20-х годах XV столетия, а лет на семьдесят раньше, и начали его не португальцы, а русские. Ибо ясно, что монашеская колонизация Русского северо-востока, «утвердившая Россию на ее огромном основании» 9, и создавшая уникальную по своей красоте культуру, сыграла в истории Земли отнюдь не меньшую роль, чем открытие и колонизация обеих Индий.

«В начале были пряности».

Так эффектно сформулировал общераспространенное представление о первопричине Великой географической экспансии Стефан Цвейг. Между тем, представление это грешит двоякой неполнотой: во-первых, односторонним материализмом, и во-вторых, — односторонним западничеством. На самом деле все обстояло значительно сложнее. Первые побуждения, увлекшие европейцев в неведомые дали, были вполне идеальными. Преп.Сергий, благословивший монашеское движение на русский Север, сделал это ради строительства Святой Руси, а португальский принц Генрих Мореплаватель, глава духовно-рыцарского ордена Иисуса, 10 отправлявший первые экспедиции на Юг вдоль берегов Африки, вдохновлялся поисками пути в таинственную и прекрасную страну Пресвитера Иоанна. Что же касается причин материальных, которые тоже играли немаловажную роль в географической экспансии, то их следует символизировать не только пряностями, волновавшими воображение западных мореплавателей и конкистадоров, но и соболиными шкурками, увлекшими в Сибирь русских землепроходцев. Ибо, завершив свою «реконкисту», Православная Россия устремилась на восток, подобно тому, как Испания — на запад.

Через два-три десятилетия после завоевания испанцами ацтеков и инков русские войска покорили Казанское и Астраханское царства, а еще через двадцать пять лет по инициативе купеческого дома Строгановых начался знаменитый поход Ермака, положивший начало беспрецедентному по своей стремительности завоеванию Сибири. Всего шестьдесят лет потребовалось казачьим отрядам, чтобы с боями пересечь весь огромный Азиатский материк от Уральских гор до морей Тихого океана. Затем Россия овладела Алеутскими островами, Аляской, и вот, наконец, — первые фактории русских зверопромышленников появились на западном побережье Северной Америки, неподалеку от нынешнего Сан-Франциско. Как раз в это время Испания завершала завоевание Калифорнии. Два встречных движения почти сомкнулись.

Так окраинные народы Европы — португальцы и испанцы на Западе и русские на Востоке — крестообразным движением по лицу Земли, на Север и затем на Юг, на Запад и затем на Восток, совершили историческое чудо. За короткое время скромные пределы христианской эйкумены раздвинулись до пределов Земли.

Затем по следам первооткрывателей устремились голландцы, англичане и французы. Вслед за русскими голландцы проникли на Север в бассейн Ледовитого океана, вслед за португальцами — на Юг, в теплые моря, и вслед за испанцами — на Запад в Америку. Туда же на Запад одновременно с голландцами устремились французы и англичане. И только колоссальный сибирский Восток, благодаря своевременному закрытию «Мангазейского хода», остался исключительно поприщем России.

С точки зрения религиозной смысл этих могущественных движений представляется вполне ясным: Бог побудил христианские народы Европы выйти из своей средневековой замкнутости для того, чтобы христианизировать мир. Как написано:

«И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, в Пулу и Луду, к натягивающим лук, в Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей; и они возвестят народам славу Мою.» (Исайя 66.19);

«…И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец.» (Мф.24.14).

Однако, несмотря на искренность религиозного порыва христианских миссионеров эпохи Великой географической экспансии, среди которых было немало воистину святых людей, — начиная от нашего соотечественника Степана Пермского, просветителя зырян, и вплоть до нашего старшего современника французского монаха Шарля де Фуко, прожившего долгие годы среди номадов Сахары, — доброе дело, на которое побудила их благодать Божия, осквернилось великим злом. Ибо, вместе с распространением Евангелия, западные братья наши распространили по всему Лицу Земли две самые тяжкие формы социального насилия: геноцид и рабство.

История западноевропейского колониализма отчетливо делится на три периода. Первый из них, начавшийся в середине XV века, — чисто католический; второй, начавшийся в первой половине XVII века, — по преимуществу протестантский; и наконец, третий период, начавшийся в восьмидесятых годах прошлого столетия, — не имеет ярко выраженного конфессионального содержания. Ибо в этот период духовные различия европейских народов (как будто специально озаботившихся тем, чтобы доказать справедливость материалистического понимания Истории) отступили назад перед экономическими интересами империалистических группировок, границы которых отнюдь не совпали с границами конфессий. Третий период колониализма, не уступая двум первым в жестокости завоевательных войн, резко превосходит их по экономической экспансии. Однако, поскольку рабовладение и геноцид особенно характерны для двух первых периодов, мы и остановимся на них. 11

Через два года после того, как каравеллы Колумба достигли островов Вест-Индии, и следовательно, за четыре года перед тем, как флотилия Васко да Гама бросила якоря у берегов Каликута, произошло событие, наложившее неизгладимую печать на всю историю католического колониализма. Папа Александр VI (Борджиа!), избрав в качестве пограничной линии меридиан, проходящий в 370 лигах западнее островов Зеленого Мыса, поделил все вновь открытые и еще неведомые европейцам земли между Испанией и Португалией. Таким образом, первый колониальный раздел мира совершил человек, который по своему сану был верховным предстоятелем Римской Церкви, а по своим личным качествам остался в памяти потомства как великий злодей. Неудивительно, что всемирная Католическая Миссия от начала осквернилась злом. Высаживаясь на вновь открытых берегах, испанские и португальские мореплаватели прежде всего воздвигали на них кресты как символы Благой вести, наконец достигшей отдаленных народов. Но какими «знамениями» подкрепляли они Благую весть! Проникнув в Америку, испанцы не только под корень разрушили богатые и своеобразные культуры Мексики и Перу, но и за короткое время почти полностью уничтожили коренное население островов Карибского бассейна, а португальцы, овладевшие берегами Африки, положили начало заморской работорговле.

Однако все это были еще цветочки по сравнению с теми ягодками, которые созрели на древе западного колониализма, когда за дело принялись протестанты: голландцы, и в особенности, англосаксы, — работорговцы Ливерпуля и рабовладельцы Вирджинии, Техаса и Алабамы. По подсчетам историков, за четыреста лет работорговли в землях Африки было куплено или захвачено более 100 миллионов рабов, причем только пятая часть из них достигла берегов Америки. Остальные не выдержали тяжести пути. Львиная доля этого страшного бизнеса пришлась на англичан. На Утрехтском конгрессе 1712-14 гг., который подвел итог войне за испанское наследство, страна «классической демократии», уже в семнадцатом веке позорно конкурировавшая с феодально-католической Испанией в торговле живым товаром, приобрела гнусное «асиенто» — монопольное право на заморскую работорговлю.

Монопольное право на геноцид англичане, разумеется, не приобрели. Однако и в этой сфере, которая, в отличие от работорговли, всегда оставалась областью «свободного соревнования», колонизаторы-протестанты далеко обогнали своих католических коллег. Необходимо подчеркнуть, что речь идет прежде всего о тех протестантских странах, колониальная экспансия которых взошла на дрожжах Кальвинизма.

В середине XVII века маленькая Голландия имела колонии во всех частях света. Затем на первое место вышла Англия, подвигнутая на это революцией Кромвеля. Во второй половине XVII века Англия победила Голландию в «торговых войнах», и затем в течение восемнадцатого столетия сначала вытеснила Францию из Канады, затем вторглась в пределы Индии, и наконец, начала колонизацию Австралии. На протяжении двух столетий Англия безраздельно господствовала на морях, и люди моего поколения еще помнят географическую карту мира, на которой добрая половина суши была окрашена в зеленый цвет Британской империи. Наконец, после Второй мировой войны, в качестве ведущей страны неоколониализма выдвигается Америка, раскинувшая по всей Земле военно-воздушные и морские базы. И все эти три великие купеческие империи, последовательно «сидевшие на водах многих», повинны в жесточайшем геноциде.

Под опекой Голландии полностью вымерло туземное население Тасмании (такая же участь едва ли не постигла огромную Индонезию); Английские колонисты на протяжении столетия целенаправленно истребляли аборигенов Австралии (дело доходило до того, что на людей устраивали охоты, как на диких животных, или же попросту травили их стрихнином) 12; продвижение американских колонистов на Запад сопровождалось (не прекратившимся и по сей день!) планомерным уничтожением индейцев.

Таким образом, в эпоху колониализма издревле известная европейцам Африка стала по преимуществу жертвой работорговли, а два вновь открытых материка — Америка и Австралия, с прилегающими островами, — жертвами геноцида. Именно этим последним обстоятельством объясняется тот факт, что даже в эпоху всеобщего пробуждения порабощенных народов Северная Америка и Австралия остались областями чисто европейской культуры. Дело в том, что к моменту прихода европейцев индейцы Северной Америки, и в особенности, аборигены Австралии находились на младенческом уровне развития. Они были подвергнуты жестокому преследованию прежде чем успели исторически возмужать, и, быть может, обогатить человеческую семью так и не раскрывшейся тайной своих племенных потенций. 13

Кто сказал это: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего небесного» (Мф.18.10)?

Историческое детоубийство в масштабе двух континентов! — вот цена, которой англосаксонские колонисты обеспечили себе «жизненное пространство».

Итак: по масштабам рабовладения и геноцида протестанты весьма превзошли католиков. Но дело не только в масштабах. Дело еще и в том, что протестанты внесли в практику колониализма новое качество. Имя этому качеству — расизм. Мы имеем в виду не бытовой расизм, который в тех или иных формах существовал всегда, а расизм «богословски обоснованный». Сомнительная честь этого обоснования принадлежит все тем же кальвинистам.

Когда испанцы подвергали аборигенов Центральной и Южной Америки истреблению, они делали это не потому, что индейцы были краснокожими, а потому, что жестокость была в обычаях эпохи. Конкистадоры, пересекавшие океан в поисках наживы, отнюдь не были наиболее милосердными представителями своего народа. Кроме того, действовали мотивы религиозные. Индейцы, поклонявшиеся жутким богам и практиковавшие человеческие жертвоприношения, должны были казаться испанцам «слугами дьявола». Именно так испанцы их и называли. Истребляя индейцев, испанцы действовали в духе католической инквизиции, сжигавшей еретиков и ведьм. Это было, конечно, плохо, но в этом не было расизма. И хотя, на том основании, что в Библии ничего не сказано о краснокожих, испанские завоеватели первоначально все-таки усомнились в их человеческом происхождении, мнение это было быстро и решительно отвергнуто Католической Церковью. В частности, в защиту человеческого достоинства индейцев возвысил свой голос просвещенный францисканский монах, гуманист Бартоломео де лас Касис.

Примерно то же самое, что мы сказали об испанцах, можно сказать и о португальцах. Португальцы начали торговать неграми не потому, что негры были чернокожими, а потому, что на черном континенте существовало рабство задолго до появления европейцев, хотя и в примитивных формах. Так что белые работорговцы могли покупать негров-рабов у черных рабовладельцев. Говоря это, я отнюдь не оправдываю португальцев. Ясно, что заморская работорговля, введенная белыми предпринимателями, это совсем не то, что домашнее или долговое рабство, издревле существовавшее на Африканском континенте. Положив начало заморской работорговле, португальцы положили начало не только истощению, но и развращению Африки, ибо поощряли африканские народы к охоте на своих же братьев. Португальские колонизаторы действовали из гнусной корысти. Однако корысть не обязательно связана с расизмом. Известно, что тех племенных вождей, которые принимали Христианство, португальцы охотно жаловали дворянскими титулами, а в 1518 году, по ходатайству тех же португальцев, было совершено в Риме первое рукоположение негра (им был принц Энрико из Конго) в сан Епископа. 14 Таким образом, первый черный Епископ Католической Церкви появился еще в начале XVI века.

Наконец, лучшим доказательством того, что католики — испанцы и португальцы — не были расистами, может служить тот общеизвестный факт, что современные народы Латинской Америки произошли от смешения белых с индейцами и неграми.

Совсем по-другому отнеслись к делу кальвинисты, сменившие колониализм феодальный колониализмом капиталистическим. Используя Библейское сказание о проклятии Ноем внука своего Ханаана («проклят Ханаан, раб рабов будет он у братьев своих» — Бт.9.25), Библейскую этнографию (Бт.10.1-32) и те места из Библии, где говорится об истреблении Израилем окрестных народов, кальвинисты создали учение о принципиальном неравенстве рас. Согласно этому учению, белые возвышаются, над цветными (индейцами монголоидами, мулатами), цветные — над черными; что же касается черных, то их удел — быть вечными рабами у своих братьев.

Ясно, что это учение, устанавливающее иерархию народов по биологическому принципу, в корне противоречит Новозаветному Откровению. Ибо во Христе «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол.3.11). Тем не менее, расовая доктрина кальвинистов пронизала собой весь протестантский (да и не только протестантский!) колониализм. Распаляя биологическое подполье человека и в то же время успокаивая его совесть ссылками на Священное Писание, эта доктрина стала санкцией самых чудовищных преступлений против человечности. Так всадник, имя которому «смерть», вывел на свет Божий таящихся в подсознании «зверей земных», — мрачные зоологические инстинкты, дабы убивать ими не только тела, но и души человеческие.

 

Известно, что периодически вспыхивающие на Западе антисоветские кампании в настоящее время все чаще и чаще приобретают характер антирусский. При этом русскому народу прежде всего вменяется в вину свирепый византизм Ивана Грозного и репрессии сталинской эпохи. Что же касается Запада, то он объявляется исконной и вожделенной страной человечности и свободы. Что же, господа! Разница между нами действительно есть. И даже немалая. За все трудности своего исторического пути Россия всегда расплачивалась своей собственной кровью. Вы же построили свое благополучие на крови других.

На Западе говорят, что Советское государство продолжает традицию царей.

Я не берусь судить, насколько точна эта формула, в которую западные комментаторы стараются вложить отрицательное содержание. Но то, что старая, Православная Россия была намного человечнее и католической, и протестанской Европы, в этом нет для меня никаких сомнений. С особой убедительностью о нравственном преимуществе России свидетельствуют перипетии Великой географической экспансии.

Во время стремительных продвижений на север, на восток и затем на юг, Россия включила в свой состав десятки народов, находившихся за пределами Христианского мира. Одни из этих народов вошли в состав Российского государства добровольно, другие были привлечены силою оружия. Однако, несмотря на то, что среди присоединенных народов были и такие, которые по своей воинственности не уступали североамериканским индейцам, и такие, которые по уровню своего культурного развития стояли, не выше чем отсталые племена Центральной Африки, ни геноцидом, ни рабовладением Православная Россия себя не осквернила.

Я думаю, что именно в этом кроется одна из главных причин того исторического факта, что даже в бурях Революции и гражданской войны многонациональное Российское государство не распалось на части.

Начиная с XV века русский народ всегда глубоко верил в особую историческую миссию своего Отечества. Однако смысл этой миссии он полагал не в господстве над другими народами, а в служении их соборному согласию. И хотя в настоящее время факт существования собранного русским народом гигантского многонационального государства весьма раздражает западных колониалистов, утративших свои былые владения, элементарная историческая справедливость твердо гласит: что посеешь, то и пожнешь!

 

Сеяли давно, жатва же началась в XX веке.

В конце просвещенного и либерального XIX века, в то время, когда Западный мир буквально изнемогал от восторгов по поводу собственной гуманности, неповинная кровь сотен истерзанных и вовсе истребленных им племен и народов, тяжелыми испарениями восходя к Небу, вопияла к Святому и Истинному Богу о суде и возмездии.

Небеса не разверзлись и молнии Всевышнего не обрушились на живущих на земле, ибо не пришел еще час Вечного Суда, но историческое возмездие не замедлило явиться.

Поспорив из-за колоний, как разбойники спорят из-за награбленной добычи, европейские государства стали жестоко избивать друг друга. Однако первая мировая война, хотя и покарала буржуазный Запад, не добралась еще до его совести. Только после Гитлера, который принес на земли Европы то же самое, что европейские колонизаторы на земли почти всего мира, расизм стал отвратительным для европейцев.

 

Но вот прошло малое время, и, подобно стенам древнего Иерихона, на берегах Иордана воздвиглась его новая твердыня.

 

***

 

До сих пор мы говорили о прошлом. Теперь нам надлежит говорить о будущем. А это значит, что мы вступаем в такую область исследования, которую в современном мире принято называть футурологией. Футурология как наука о будущем возможна потому, что будущее растет из прошлого. Даже трансцендентные вторжения из миров иных совершаются не ранее того, как мир наш к этому созреет. И потому футурология христианская, как и всякая здравая футурология вообще, — это отнюдь не гадания на кофейной гуще, как полагают люди неверующие, но анализ действительности. И хотя анализ этот совершается при свете пророческого Откровения, содержащегося в Слове Божием (что для людей неверующих, вероятно, представляется чем-то маловразумительным), опирается он при этом на твердые исторические факты, вполне доступные для понимания всякого разумного человека.

Согласно христианским пророчествам, человеческая История на пороге достижения благой Цели должна пройти через великий кризис, который на языке Священного Писания называется пришествием антихриста. Как можно понять это, опираясь на исторические факты?

Среди религиозных сил, исходящих из Библейской традиции и действующих в недрах христианского мира, есть такая сила, которая с точки зрения Евхаристической занимает позицию, еще более крайнюю, чем Кальвинизм. Нетрудно догадаться, что речь идет об Иудействе. Ибо, если Кальвинизм низводит Евхаристическую Трапезу с уровня Таинства на уровень простого обряда, то иудейство живет отрицанием самой ее онтологической предпосылки.

Конечно, не одно только Иудейство не верует тому, что Иисус Христос есть Единородный Сын Божий. В это не верят также и все великие религии Востока. Но если для Ислама, Индуизма, Буддизма и Конфуцианства такое неверие не является религиозной необходимостью, ибо в ы с ш и е ценности каждой из этих религий (будь то покорность Всевышнему, освобождение от «кармы», полная отрешенность или социальная устойчивость) вполне совместимы с верой во Христа, то для Иудейства отрицание Божественности Христа является непременным условием сохранения Иудейством его религиозных чаяний.

Известно, что кроме веры в Единого Бога, Творца неба и земли, наиболее характерной особенностью древнеиудейской религии, зафиксированной в книгах Ветхого Завета, был мессианизм. От самого своего зарождения древнеиудейский мессианизм имел два аспекта: первый аспект — национально-мессианская уверенность в особой Богоизбранности всего еврейского народа в целом; второй аспект — ожидание конкретного Мессии — Божественного Посланника, Которому надлежало прийти и обновить мир.

Когда появилось Христианство, два аспекта древнееврейского мессианизма пришли в роковое столкновение.

Мировая религия, вышедшая из недр Иудейства и считающая своего Основателя Тем Самым Божественным Посланником, Которого предвозвестили библейские Пророки, провозгласила дар спасения в равной степени обращенным ко всем народам, что означало конец еврейской Богоизбранности. Иудейство, не пожелавшее признать окончание своей национально-мессианской роли, объявило Основателя Христианства, Образ Которого, запечатленный в Евангелиях, точно соответствует библейским пророчествам, религиозным обманщиком.

Такова завязка мировой драмы, вероятную кульминацию которой нам и предстоит рассмотреть.

Христианство отнюдь не отрицает специфики национальных призваний. Напротив! Факт возникновения поместных Церквей, экклезиологические индивидуальности которых формировались в несомненном соответствии с индивидуальностями культурно-этническими (таковыми прежде всего явились в Истории церкви: Антиохийская, Александрийская, Римская, Константинопольская, Иерусалимская и Московская), свидетельствует о том, какое великое значение Церковь придает национальным характерам. Однако национальное в Христианстве обуславливается Вселенским.

Ясно, что, чем решительнее человек преодолевает свою самость, чем глубже проникается Объективным, чем более забывает о себе, служа Высшей Правде, тем полнее и ярче становится его личность.

Совокупность ее индивидуальных свойств при этом не только не угасает, но, напротив того, становится одной из неповторимых форм Вечности.

То же самое происходит и с целыми народами. Только на кресте национального самоотвержения во Имя Высшей Вселенской Правды достигает народ своего духовного расцвета.

Христос предложил   еврейскому народу крест величайший — отказаться от национальной мечты о восстановлении своего разрушенного царства, стать среди царств мира сего начатком Царства Божьего, Вселенской Евхаристической Общины, основанной на любви и правде.

В силу этого предложения еврейский народ оказался перед трояким выбором: либо пойти за Христом; либо, навсегда отказавшись от мессианских упований, стать таким же народом, как и все прочие (в конкретных условиях 1 столетия это означало национальную автономию в рамках мировой Империи); либо, сохранив мессианские упования, вложить в них смысл, прямо противоположный тому, который открыл в этих упованиях Христос.

Малая часть еврейского народа избрала путь первый, значительная — второй, однако подавляющее большинство, увлекаемое своими национальными вождями, пошло путем третьим.

Библейские пророчества о призвании еврейского народа ко всемирному религиозному служению (исполнившиеся на первых учениках Христа), были поняты этим большинством как пророчества о религиозном праве еврейского народа на мировое господство.

«И придут иноземцы и будут пасти стада ваши, — пророчествовал некогда Исайя, утешая «сетующих на Сионе», — и сыновья чужеземцев будут вашими земледельцами и вашими виноградарями. А вы будете называться священниками Господа — служителями Бога нашего будут именовать вас; будете пользоваться достоянием народов и славиться славою их.» (Исайя 61.5-6).

Ясно, что если этот, — и подобные ему, — тексты понимать духовно (а другого понимания таких текстов Церковь не допускает), то перед нами окажется сумма давно сбывшихся пророчеств о выходе из недр Иудейства Мировой Религии. Ибо хорошо известно, что изгнанные из Иерусалима Апостолы действительно поручили свое «словесное стадо» попечению «иноземцев» и что вот уже почти 2000 лет «сыновья чужеземцев» (т.е. епископы и пресвитеры бывших языческих народов) обрабатывают Апостольские «виноградники». Избранные сыновья Израиля стали духовными родоначальниками всего христианского священства. Первые строители Вселенской Церкви, они воспользовались культурным достоянием древних народов и вот уже почти 2000 лет слава их имен неразрывно связана с духовной славой народов христианских.

Мы верим, что подобной картиной грядущей духовной славы и утешал Исайя «сетующих на Сионе»!

Если же приведенное пророчество (и все подобные ему) понимать буквально, усматривая в вещественных образах пророческой речи не духовное, но плотское содержание (а именно так и поступает иудаизм!), то перед нами окажутся крайние обольщения религиозного нацизма.

Так, отказавшись стать во Христе начатком Царства Божьего, еврейский мессианизм оказался начатком «царства зверя».

Недаром Апостол Павел предупреждал современных ему христиан, что «тайна беззакония уже в действии» (2 Фес.2.7).

Но кто же, согласно иудейским представлениям, должен установить на земле такой общественный строй, при котором иудеи будут господствующим народом священников, а все остальные народы их слугами?

Поскольку иудейство отвергло Иисуса Христа, ясно, что вопрос о Мессии остался для него открытым. Традиционно настроенные иудаисты продолжают «мессию» религиозно ждать. Однако есть в иудаизме и такое направление, которое склонно принимать за обещанного «мессию» сам еврейский народ в целом, якобы понесший на себе страдания за свою избранность и тем самым заслуживший нравственное право на руководство миром, что он и должен осуществить, опираясь на Божественное призвание и дарованные ему силы. Известно, что к такому взгляду склоняются сионисты. Наконец, можно считать вполне вероятным, что связанная с иудейством тайная организация масонов 15 готовится к тому, чтобы в подходящий исторический момент «пришествие мессии» попросту разыграть. Предположение это тем более вероятно, что роль тайных организаций в подборе и выдвижении диктаторов всегда была весьма значительной. Вспомним хотя бы о той роли, которую сыграли в деле выдвижения Гитлера тайные теософские общества, основанные в Германии известным мистическим авантюристом Жоржем Гурджиевым. 16

Известно, что вожди немецкого национал-социализма служили одновременно двум господам. С одной стороны, они выполняли «социальный заказ» немецкой буржуазии, напуганной ростом коммунистического влияния в стране, а с другой — пытались осуществить внушения оккультистов-люцифериан, задумавших перевернуть мир Божий вверх дном. При этом случилось так, что Гитлер сначала стал медиумом Карла Гаугсгоффера (близкого друга и личного ученика Гурджиева), и лишь потом ставленником Тиссена и Круппа. Отметив это поучительное обстоятельство, вернемся к нашей теме.

Указанные расхождения в подходе к «мессианской проблеме» нельзя считать незначительными. Ясно, что иудейская религия, сионистская политика и масонская мистификация — это отнюдь не одно и то же. Однако три эти различные силы как бы специально подобраны для соответствующей оркестровки: масонство по самой своей природе способно подготовить и разыграть мистический фарс; сионизм — обеспечить ему широкую экономическую и политическую поддержку; что же касается иудаизма, то нет ни малейшего сомнения в том, что корыстный иудейский мессианизм охотно воздаст высшую религиозную почесть тому человеку, который, придя в соответствующем ореоле, сумеет гарантировать иудаизму осуществление его основного чаяния — всемирного иудейского господства. 17

Этого «грядущего человека», «которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих…» (2 Фес.2.9-10), Церковь и называет антихристом.

Впрочем, надо иметь в виду, что антихрист не единичен. Апокалиптические пророчества изображают «зверя» в образе многоглавого дракона, головы которого сменяют друг друга. Это значит, что явлению «сына погибели» (2 Фес.2.3) будет предшествовать деятельность его предтеч. Мы не знаем, будут ли они «творить чудеса», но нет ни малейшего сомнения в том, что и они будут действовать «со всяким неправедным обольщением», в том числе разумеется, и в сфере социальной.

Никто не знает «времен и сроков», которые Бог положил в Своей власти. Но красноречивые «знамения времени» свидетельствуют о том, что современный Запад стоит перед великой альтернативой: либо ради Иисуса Христа, Которого Запад продолжает формально исповедовать, отказаться от всех своих притязаний, принять новый мировой экономический порядок, мирное сосуществование, разрядку, разоружение — свободный диалог мировых культур без экономической и военной экспансии, либо из страха перед социалистическими и антиколониальными революциями броситься в руки презренных обманщиков, которые попытаются дать безбожному по существу капиталистическому строю высшее религиозное помазание и пообещают буржуазному Западу стабильное господство над всем миром.

Разве не эта, последняя, тенденция просвечивает сейчас в американской политике?

 

 

27 сентября 1980 г.

Крестовоздвижение.

Преставление Иоанна Златоуста.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

(два экскурса)

 

1. ОПЫТ СОЦИАЛЬНОГО АНАЛИЗА АПОКАЛИПТИЧЕСКИХ ПРОРОЧЕСТВ О «ЦАРСТВЕ ЗВЕРЯ»

 

Если «ад», как мы это утверждали выше, действительно идет по стопам Кальвинизма, то это значит, что апокалиптическое «царство зверя» должно складываться из взаимодействия доведенных до предела тех же четырех смертоносных сил, которыми дано было убивать четвертому всаднику. Силы эти — насильственная лжетеократия, антиевхаристический культ,  капиталистическое служение «маммоне», социально организованный расизм.

Соответствует ли такое представление о «царстве зверя» пророчествам Священного Писания, мы надеемся рассмотреть во второй части нашей работы. Однако один из четырех аспектов этой проблемы, в силу его особой актуальности, следует рассмотреть сразу. Речь идет о связи «царства зверя» с капитализмом.

Согласно пророчествам Священного Писания, «царство зверя» будет иметь два центра. Один из них — это город, «который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят» (Откр.11.8). Так Иоанн Богослов именует падший Иерусалим, ставший столицей антихристова культа. Второй центр — это столица антихристова царства. Некий великий город, условно называемый Вавилоном. Поскольку данный экскурс имеет своей целью анализ «царства зверя» со стороны его общественного строя, мы обратимся к тем апокалиптическим пророчествам, которые относятся к «Вавилону».

В XVIII главе Откровения описывается плач по поводу гибели «Вавилона». При чтении этого описания сразу же бросается в глаза, что в роли наиболее усердных плакальщиков по разрушенной столице выступают коммерсанты.

«И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает, товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и шелка и багряницы, и всякого благовонного дерева, и всяких изделий из слоновой кости, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, кориш и фимиама, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих. И плодов, угодных для души твоей, не стало у тебя, и все тучное и блистательное удалилось от тебя; ты уже не найдешь его. Торговавшие всем сим, обогатившиеся от нее, станут вдали от страха мучений ее, плача и рыдая и говоря: горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом! Ибо в один час погибло такое богатство. И все кормчие, и все плывущие на кораблях, и все торгующие на море стали вдали и, видя дым от пожара ее, возопили, говоря: какой город подобен городу великому! И посыпали пеплом головы свои, и вопили, плача и рыдая: горе, горе тебе, город великий, драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море! Ибо опустел в один час. (Откр.18.9-19)

Купцы оплакивают погибающую столицу; а в это время разгневанный ангел, образом и словом, возвещает апокалиптическому Вавилону окончательное осуждение:

«И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его. И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; и всякий мастер всякого мастерства уже не найдется в тебе, 1 и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе; и свет светильника, уже не появится в тебе; и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе; ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы.» (Откр.18.21-23)

 

Приведенные тексты дают богатый материал для социального анализа. Ясно: общество, описанное в XVIII главе Апокалипсиса, основано на частной собственности и занимается интенсивным товарообменом. А это предполагает общественное разделение труда и высокую степень развития товарного производства. Далее: для покупающего населения столицы целью товарообмена является, по-видимому, приобретение самих товаров, чему оно предается с той ненасытностью, которая во времена античные была свойственна императорскому Риму, а в наше время — «обществу потребления». Что же касается «вавилонских» купцов, то для них цель товарооборота заключается в накоплении капитала. Недаром «обогатившиеся от нее» оплакивают погибающую столицу прежде всего как утраченный рынок сбыта. Плачут и рыдают о ней, «потому что товаров их никто уже не покупает». Впрочем, из речи Ангела следует, что Апокалиптический Вавилон будет не только потреблять товары, но и производить их. Слова о мастерах и мастерстве свидетельствуют о распространении в городе всевозможных ремесел, а «шум жерновов»  о котором говорит Ангел, вполне может быть понят не только в собственном смысле, но и как символ всякого машинного производства воооще.

Здесь будет уместным отметить, что пример подобного словоупотребления дает классическая страна капитализма. Известно, что водяное колесо (изобретенное еще в Древней Греции для приведения в действие мельничных жерновов), начиная с середины XVI века и вплоть до первой промышленной революции, широко использовалось в Англии не только в мукомольном деле, но и почти во всех других отраслях промышленности. Металлургические и металлобрабатывающие предприятия так же, как и водяные мельницы, предназначенные для помола зерна, ставились по берегам рек в местах, удобных для устройства плотин. По аналогии со своим прообразом, такие предприятия тоже назывались «мельницами». В силу этого обстоятельства в английском языке слово «мельница» (mill) приобрело значение промышленного предприятия вообще. Такое словоупотребление долго удерживалось в языке и после того, как паровой двигатель вытеснил водяное колесо. Сохранилось оно отчасти и до наших дней. Таким образом, не только свойства человеческого языка, склонного претворять конкретные термины в обещающие символы, но и сама история промышленности дают нам право утверждать, что «мельницы», оглашающие «шумом жерновов» апокалиптический Вавилон, могут быть поняты и как современные заводы.

Описанное общество не может быть социалистическим, ибо основано на частной собственности, и совсем не похоже на общество феодальное.

Какое же общество описано в XVIII главе Апокалипсиса? Античное? То самое, современником которого был Иоанн Богослов? (В таком случае нам пришлось бы признать, что социальный аспект апокалиптических пророчеств о «царстве зверя» лишен пророческого содержания, либо допустить, что во времена антихриста будет восстановлена рабовладельческая формация.) Или же в XVIII главе Апокалипсиса описано общество капиталистическое?

Ни один из только что рассмотренных нами социальных элементов не дает достаточного основания для однозначного ответа на поставленный вопрос. Развитое товарное производство свойственно и античности, и капитализму. Купеческий капитал, сам по себе, еще не образует капиталистической формации. «Шум жерновов» может быть понят не только в широком смысле, но и в узком. Мастера и всякое мастерство свойственны античному миру не в меньшей степени, чем капиталистическому. И даже тот факт, что реестр товаров, которыми торговали купцы апокалиптического Вавилона, увенчивается «телами и душами человеческими», не приближает нас к решению вопроса. Ибо, как мы знаем, в качестве дополнительной производительной силы общества рабский труд может использоваться и при капитализме. Не говоря уже о том, что торговля «телами и душами человеческими» свойственна капиталистическому способу производства не в меньшей степени, чем рабовладельческому, хотя и совершается в скрытом виде. Пуская основную долю прибавочного продукта в оборот с целью личного обогащения, капиталист торгует мускульной и умственной силой своих работников, т.е. «телами и душами человеческими». 2

Поскольку откровенного описания способа производства, составляющего экономический базис «царства зверя», в Откровении Иоанна Богослова не содержится, поставленный нами вопрос можно было бы считать неразрешимым… если бы не заключительные слова ангельского обличения, неожиданно проливающие яркий свет на самую суть дела. Указывая на причины осуждения апокалиптического Вавилона, Ангел говорит: «ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы».

Итак, осуждение антихристовой столицы, предваряющее скорую и неминуемую погибель всего «царства зверя» в целом, имеет, согласно словам Ангела, две причины: духовную («волшебством твоим введены в заблуждение все народы»), и социальную («ибо купцы твои были вельможи земли»). 3

Греческое слово «мегистанес», переведенное на славянский и русский языки словом «вельможи», является неологизмом Нового Завета. Древнегреческо-русский словарь И.Х.Дворецкого (Москва, 1958 г.) указывает следующие значения слов «мегистон» и «мегиста», из которых образовалось слово «мегистанес»: 1. весьма, крайне, чрезвычайно, в высшей степени; 2. могущественно; 3. важнее всего, главным образом.  Пиндар употреблял «мегисто-полис», т.е. делающий города великими, Эсхил — «мегисто-тимос», окруженный величайшим почитанием. Таким образом, апокалиптические «мегистанес» — это действительно могущественнейшие из могущественных и знатнейшие из знатных, т.е. подлинно «вельможи земли» в наиболее сильном значении этих слов. Или, говоря языком социологии, крупнейшие представители господствующего класса.

Вельможами Древнего Рима были, как известно, крупные рабовладельцы, которые силами рабов вели интенсивное товарное производство в своих поместьях. В обществе феодальном вельможами были крупные землевладельцы, получавшие доход от сидевших на их землях непосредственных производителей. (При азиатском варианте феодализма, когда верховным собственником земли выступало государство, вельможами, наряду с крупными землевладельцами, оказывались и высшие чины государственной бюрократии.) И только в обществе капиталистическом подлинными вельможами земли становятся крупнейшие представители третьего сословия — купцы-капиталисты во всех своих дальнейших модификациях: промышленники, банкиры, финансисты.

Таким образом, можно считать математически доказанным, что общество, описанное в XVIII главе Апокалипсиса, является обществом капиталистическим.

Какое же надо было иметь зрение, чтобы в 1 веке предвидеть возможность капиталистического строя! Да еще в наивысшей стадии его развития!

XVII и XVIII главы Откровения, пророчествующие о кратковременном расцвете и конечной погибели «Вавилона», из всех возможных типов социальной элиты знают только два: «царей» и «купцов». Первые являются правителями подчиненных народов, вторые — вельможами земли. Купцы символизируют общественный строй «Вавилона», через категорию «царей» выражается его международная политика. Столица антихристова царства «сидит на водах многих» (Откр.17.1), которые «суть люди и народы, и племена и языки» (Откр.17.15), и «царствует над земными царями» (Откр.17.18).

Ясно, что апокалиптический Вавилон — это город-спрут, капиталистическая метрополия гигантского сверхимпериалистического государства.

 

«Этот день и ночь суетящийся и необъятный как море город, визг и вой машин, эти чугунки, проложенные поверх домов (а вскоре и под домами), эта смелость предприимчивости, этот кажущийся беспорядок, который в сущности есть буржуазный порядок в высочайшей степени, эта отравленная Темза, этот воздух, пропитанный каменным углем, эти великолепные скверы и парки, эти страшные углы города, как Вайтчапель, с его полуголым, диким и голодным населением, Сити со своими миллионами и всемирной торговлей, кристальный дворец, всемирная выставка… Да, выставка поразительна. Вы чувствуете страшную силу, которая соединила тут всех этих бесчисленных людей, пришедших со всего мира, в едино стадо; вы сознаете исполинскую мысль; вы чувствуете, что тут что-то уже достигнуто, что тут победа, торжество. Вы даже как будто начинаете бояться чего-то. Как бы вы ни были независимы, но вам отчего-то становится страшно. Уж не это ли в самом деле достигнутый идеал? думаете вы; не конец ли тут? Не это ли уже в самом деле «едино стадо»? Не придется ли принять это и в самом деле за полную правду и занеметь окончательно? Все это так торжественно, победно и гордо, что вам начинает дух теснить. Вы смотрите на эти сотни тысяч, на эти миллионы людей, покорно текущих сюда со всего земного шара, — людей, пришедших с одною мыслью, тихо, упорно и молча толпящихся в этом колоссальном дворце, и вы чувствуете, что тут что-то окончательно совершилось, совершилось и закончилось. Это какая-то библейская картина, что-то о Вавилоне, какое-то пророчество Апокалипсиса, воочию совершающееся. Вы чувствуете, что много надо вековечного духовного отпора и отрицания, чтобы не поддаться, не подчиниться впечатлению, не поклониться факту и не обоготворить Ваала, то есть не принять существующего за свой идеал…»

 

Так писал Достоевский в 1863 году. Писатель делился своими впечатлениями от английской столицы. 4

Как видим, моделью, сквозь которую Достоевский прозрел конкретные черты апокалиптического Вавилона, оказался огромный буржуазный город, бывший в то время столицей мировой империи.

С радостной благодарностью находим мы дополнительную опору для нашей мысли в том, что выводы нашего социального анализа столь полно совпали с непосредственным впечатлением гениального художника.

 

II. ФАТИМСКОЕ ПРОРОЧЕСТВО О РОССИИ

 

Подробности Фатимских событий мы привели по книге известного русского католика М.Н.Гаврилова «Повесть о Фатиме — величайшем чуде нашего времени» (Изд.2, доп., Брюссель, «Жизнь с Богом», 1962)

К сожалению, приходится констатировать, что указанная книга, содержащая подробное и документированное изложение Фатимских событий (и тем радующая христианские сердца), в то же время проникнута духом антикоммунизма, который сам по себе из Фатимских событий никак не вытекает, и если свидетельствует о чем, то только о том, что Западный мир плохо понял данное ему Откровение.

По свидетельству Люсии, Божия Матерь Фатимская во время Своего третьего явления, которое произошло 13 июля 1917 г., сказала следующие слова, прямо относящиеся к России:

«Если люди послушаются Моих слов (Божия Матерь говорила о необходимости покаяния, причащения в первую субботу каждого месяца во искупление грехов и почитания Ее Пречистого Сердца), то Россия снова обратится к Богу и наступит мир на земле, иначе она распространит свои лжеучения по всему миру, вызывая войны и преследования против Церкви; многие праведники потерпят мучения; Святейший Отец будет много страдать; многие народы исчезнут с лица Земли… Но в конце концов восторжествует Мое Пречистое Сердце

Ссылаясь на приведенное пророчество, религиозные антикоммунисты делают два утверждения. Во-первых, они утверждают, что Божия Матерь Фатимская осудила коммунизм как таковой, и во-вторых, что Божия Матерь заранее предупредила Христианский мир о той самой «военной угрозе Западу», в которой буржуазная пропаганда обвиняет Советский Союз на протяжении всего послевоенного периода.

Оба эти утверждения не выдерживают критики.

Всякому должно быть ясно, что, с точки зрения Христианства, атеизм, равно как и отрицание субстанциональности человеческой Души, являются учениями ложными. Но из этого отнюдь не следует что Божия Матерь Фатимская осудила социализм как общественную формацию  или коммунизм какобщественный идеал. Не следует хотя бы на основании того, несомненного для христиан, факта, что в последний период Своей земной жизни (от Пятидесятницы и до Успения) Божия Матерь Сама была Матерью-Покровительницей коммунистической общины.

Что же касается военной угрозы (только не той, о которой по сей день недобросовестно твердит западная пропаганда, а той, о которой еще до Октябрьской революции предупреждала Божия Матерь), то здесь надо иметь в виду следующие обстоятельства.

Частичное обращение России к Богу произошло во время Великой Отечественной войны.

Известно, что перед войной Русское Православие переживало состояние глубокого «кенозиса». Российская Церковь не имела ни одного учебного заведения, ни одного действующего монастыря, не издавала ни одной книги. Малочисленный и дряхлый епископат, сотни полторы действующих храмов, наполненных старушками, да несколько небольших групп церковных оппозиционеров, ушедших в «катакомбы» — вот, пожалуй, и все, что оставалось от некогда великой Российской Церкви. Правда, многие старые люди продолжали в одиночку молиться по домам, да немалое число молитвенников воздыхало к Богу в местах далеких. Но все это была лишь «Русь уходящая». Казалось, что процесс воспроизводства религии в Советском государстве полностью прекратился и что Российская Церковь доживает свои последние часы.

Однако произошло нечто неожиданное.

Во время войны и в ближайшие послевоенные годы в России вновь открылись  т ы с я ч и  православных храмов, множество монастырей, две духовные академии и восемь семинарий. Состав правящего епископата увеличился примерно в четыре раза. Российская Церковь получила возможность систематически издавать религиозную литературу. По многим параметрам церковной жизни Российская Церковь достигла половины того, чем обладала до Революции. 1 Кроме того, развернулось широкое общение Московского Патриархата с другими автокефальными Церквами, а затем и с инославием. В середине пятидесятых годов на церковное служение вернулся целый ряд старых священников, так что Российская Церковь этого периода сияла прекрасными пастырями мечевской и оптинской традиции.

Ясно, что столь существенная перемена в положении Церкви должна была иметь серьезные духовные и социальные причины. Исторический анализ показывает, что таких причин было по крайней мере три.

Первая причина — возрождение религиозного чувства, вызванное великой войной. Религия — это связь. И для народов с глубокой духовной традицией, прежде всего — связь поколений. Через сердечное ощущение сверхвременного единства своего земного Отечества народ легче всего восходит к ощущению Отечества Небесного. Именно это и произошло с русскими людьми во время войны. Вот как рассказал об этом в одном из лучших своих стихотворений Константин Симонов. Поэт обращается к другу, с которым горькой осенью 1941 г. вместе шагал по фронтовым дорогам, отступая к Москве:

 

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди,

 

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси!»

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

 

Слезами измеренный чаще, чем верстами,

Шел тракт, на пригорках скрываясь от глаз:

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась.

 

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в Бога не верящих внуков своих. 2

 

Ясно, что «в Бога не верящие внуки», которым в трудную годину всенародного испытания чудится охранительная молитва православных предков, — это уже не те «в Бога не верящие внуки», которые безоговорочно отрицали свою национальную святыню.

Вторая причина — историософское прозрение Митрополита Сергия, понятое и поддержанное всей Российской Церковью. Известно, что в первый же день войны Митрополит Сергий, возглавлявший в то время Московскую Патриархию, обратился с посланием к Российской Церкви, в котором не только призвал православный народ на защиту Отечества, чего требовал его прямой пастырский долг, но и первый 3 определил только что начавшуюся войну как общенациональную, патриотическую, традиционно связанную с героическими деяниями православных предков.

«Жалкие потомки врагов православного христианства, — писал Митрополит, — хотят еще раз попытаться поставить наш народ на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству.

Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им по плоти и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может.»

Указав далее на примеры святых вождей нашего народа — Александра Невского и Дмитрия Донского, — Митрополит Сергий продолжил:

«Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.» 4

Напомню: все это было написано 22 июня 1941 года. Много нужно было духовной зоркости, чтобы в первый же день войны (когда все мы надеялись на скорую победу) понять, что война будет очень трудной, что для победы потребуется всенародный подвиг и что подвиг этот будет освящен именами православных предков — Александра Невского и Дмитрия Донского.

Только одиннадцать дней спустя мы услышали подобные слова из уст Главы Правительства.

А ведь именно эта общенациональная ориентация, обеспечившая Советскому Правительству безусловную поддержку всего народа, Церкви, интеллигенции (в том числе и оппозиционной 5) и даже значительной части эмиграции 6, предопределила собой конечную Победу.

Против фашизма сражалась Россия всей толщей своего тысячелетнего бытия.

Возрождение в русском народе религиозного чувства и та историческая перспектива, под знаком которой разворачивался отпор немецкому нашествию, открыли перед Российской Церковью возможность широкого патриотического служения. Многообразны были его формы: усердные молитвы о даровании победы российскому воинству, материальная помощь фронту и семьям военнослужащих 7, патриотические послания Первоиерархов и ободряющие проповеди церковных пастырей, работа по укреплению духовных связей нашего Отечества с народами союзных и освобожденных стран. 8

Вот как описывает известный советский историк Н.Яковлев деятельность русских полковых священников в трагические минуты первой мировой войны, когда войска генерала Брусилова,  то и дело бросаясь в яростные контратаки, отступали под напором превосходящих сил противника:

«… в тех жутких контратаках, — пишет историк, — среди солдатских гимнастерок мелькали черные фигуры — полковые батюшки, подоткнув рясы, в грубых сапогах, шли с воинами, ободряя робких простым евангельским словом и примером… Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись со своей паствой.» 9

Во время Великой Отечественной войны, когда российской армии вновь пришлось отражать немецкое наступление, в ее частях не было полковых священников. Но, подобно тому, как все наше Отечество превратилось в единый боевой лагерь, так и вся наша Российская Церковь превратилась на время войны в единого полкового батюшку.

В те героические годы в советских газетах систематически публиковались телеграммы от Епархий, приходов и отдельных священнослужителей Православной Российской Церкви на имя Верховного Главнокомандующего с выражением патриотических чувств, молитвенных пожеланий российскому воинству и сообщениями о богатых пожертвованиях на нужды обороны Отечества. Как правило, вместе с этими телеграммами (а их было очень много!) публиковались и благодарственные ответы. Приведем один из таких ответов, опубликованный 24 октября 1944 г.:

«Москва. Алексию, Митрополиту Ленинградскому и Новгородскому, Патриаршему Местоблюстителю. Благодарю Вас за заботу о детях и семьях бойцов Красной Армии. Примите мой привет и благодарность Красной Армии. И.Сталин.» 10

Обильное патриотическое служение Церкви не могло оставаться незамеченным и должно было способствовать росту ее духовного авторитета в советском обществе.

Наконец, третья причина Церковного возрождения — содействие Советского государства. Ясно, что ни религиозный подъем в народе, ни патриотическое служение сами по себе еще не могли бы обеспечить Церкви столь мощного возрождения основных ее институтов если бы не произошла существенная перемена в церковной политике государства. Юридически ничего не изменилось. После войны религиозные объединения пользовались в Советском государстве теми же правами, которые были определены еще в 1929 г. 11 Но моральное отношение государства к Церкви стало другим. Официально характеризуя это новое отношение, Патриарх Алексий неоднократно называл его «благожелательным». 12 И хотя в первой половине шестидесятых годов отношение государства к Церкви снова ухудшилось, к счастью для Церкви и Отечества ухудшение это оказалось недолговечным. «Большое видится на расстояньи.» Тот факт, что, несмотря на определенные потери, которые понесла Церковь в период волюнтаристических попыток Хрущева, главный итог ее послевоенного возрождения все-таки не был перечеркнут, свидетельствует, что перемена в церковной политике Советского государства, которая произошла во время Великой Отечественной войны, была вызвана отнюдь не капризом Сталина (как думали некоторые), но имела вполне объективную причину.

Какова эта причина, мы надеемся рассмотреть ниже. А сейчас необходимо отметить, что вслед за первым актом религиозного возрождения (мы имеем в виду возрождение религиозного чувства в русском народе, вызванное великой войной) последовал его второй акт, на этот раз по причинам чисто духовным: речь идет о возникновении в России молодой христианской интеллигенции (впрочем, многие ее представители теперь уже отнюдь не молодые!).

Я не располагаю статистикой и не стану утверждать, что в шестидесятые и семидесятые годы интеллигентной церковной молодежи стало больше, чем было ее, скажем, в годы коллективизации и первых пятилеток. Дело не в количестве. Дело в факте религиозного обращения. В прошлом церковная молодежь принимала веру непосредственно от отцов. Что же касается представителей современной церковной интеллигенции, то почти все они вышли из семей атеистических и, следовательно, пришли к Богу через личное духовное обращение.

Как сказано у одного современного нам советского поэта:

 

Неужто путь окончен

В самом деле?

Неужто мы

Вернулись наконец?

Настали сроки.

Нивы побелели.

Сегодня жатва.

Мы пришли,

Отец.         13

 

Таким образом, частичное обращение России к Богу действительно произошло.

И вслед за этим, в полном соответствии с пророческими словами Божией Матери Фатимской, наступил мир, который длится вот уже более 35 лет.

Правда, все эти 35 лет в мире идет непрестанный процесс социалистических и антиколониальных революций, генетически связанный с идеями революции Российской. Однако социалистические и антиколониальные революции современности (за исключением тех, которые приняли в себя яды маоизма) мало похожи на те страшные войны, о возможности которых предупреждала в 1917 году Божия Матерь Фатимская. Как правило, современные революции не направлены против религии и Церкви 14, и в результате современных революционных войн ни один народ не исчез с лица Земли.

Между тем, при определенных обстоятельствах мировая ситуация могла бы оказаться именно такой, о возможности которой предупреждала Божия Матерь.

Это неизбежно произошло бы в том случае, если бы в результате внутрипартийной борьбы, развернувшейся после смерти Ленина, к власти в Советском государстве сумели бы прийти троцкисты.

Каким образом покаянные молитвы безвестных португальских крестьянок 15 могли помочь российским большевикам преодолеть левую опасность — это, разумеется, тайна, в которую можно проникнуть только очами веры, но то, что предостережения Божией Матери Фатимской относились именно к троцкизму, прямо вытекает из его сущности. Вот как описал эту «сущность» старейший советский писатель Валентин Катаев: «Перманентная, вечная, постоянная, неутихающая революция. Во что бы то ни стало, хотя бы для этого пришлось залить весь мир кровью. Ее надо утверждать огнем и мечом, нести на штыках! И никакого мирного сосуществования.» 16

Как известно, в центре спора между троцкистами и ленинцами стоял вопрос о возможности построения  социализма в одной отдельно взятой стране.

Тем христианам, которым «языковой барьер» мешает понимать людей другого мировоззрения, спор этот может показаться «схоластическим». Подобно тому, как марксистам представляются «схоластическими» споры богословские. Однако на самом деле «схоластика» социальная, как и «схоластика» богословская, наполнена огромным жизненным содержанием, хотя, разумеется, и на совершенно ином онтологическом уровне. Как это ни странно, но вопросы, занимавшие XIV и XV съезды партии, были не вовсе чужды той проблематике, которая стояла перед Отцами VII Вселенского Собора: возможно ли воплощение универсального в конкретном.

Если социализм в одной отдельно взятой стране — как это утверждали троцкисты — построить невозможно, если социальный идеал нельзя воплотить в конкретном национальном организме, то для социалиста из этого должно вытекать полное отрицание ценности всего национального. Крестьянство — вековечная основа всех оседлых народов — должно быть сокрушено; национальная культура — космополитизирована; Церковь — уничтожена. Рабочий класс, насильственно противопоставленный крестьянству, должен быть полностью оторван от национальных корней, милитаризован и брошен на «р-революционное» завоевание мира. Огненный молох «универсального», пожирающий всякую конкретность — разве не об этой опасности предупреждала Божия Матерь Фатимская, когда говорила, что «многие народы исчезнут с лица Земли»? Кампучийский геноцид — вот что готовили троцкисты России и Западу.

Если же социализм в одной отдельно взятой стране — как это утверждали ленинцы — построить можно, если возможно воплотить социальный идеал в конкретном национальном организме, то ясно, что по мере такого воплощения социализм должен все больше и больше облекаться конкретной национальной плотью. Отсюда, почерпнутая из конкретных условий России, ленинская идея союза рабочего класса и крестьянства 17 (брак города и села, столь ненавистный социальному спиритуализму Троцкого). Отсюда же, начавшееся в середине тридцатых годов, восстановление утраченной было (не без содействия троцкистов) российской национально-патриотической традиции (что, разумеется, никак не противоречит братскому отношению к другим народам). Отсюда же и благожелательное отношение Советского государства к послевоенному возрождению Российской Церкви.

Что же касается сферы международной, то из признания возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране вытекает принципиальный отказ от экспорта революции, и  следовательно, принцип мирного сосуществования государств с различным социальным строем.

К сказанному следует добавить, что вера в возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране способствовала превращению технически отсталой России в могущественное государство, способное не только проводить мирную политику (что особенно проявилось за последние 15 лет), но и самым фактом своего существования удерживать от развязывания большой войны агрессивные силы Запада и Востока.

Таким образом, в полном соответствии с пророческими словами Божией Матери Фатимской, процесс религиозного возрождения России и мир на Земле действительно оказались связанными в единый духовно-социальный узел.

 

Согласно Фатимскому Откровению, полное обращение России к Богу должно послужить делу духовного обновления всего мира — торжеству Пречистого Сердца Божией Матери. 18

Когда это произойдет, мы не знаем. Но мы не сомневаемся в том, что полное обращение России к Богу вполне совместимо с коммунистическим строительством. Неиссякающей гарантией такой совместимости служат для нас те младенческие времена Церкви, когда все верные имели одно сердце (Деян.4.32). Не забудем, что этим Единым Сердцем христианской коммунистической общины было Пречистое Сердце Божией Матери.

 

 

11 января 1981 г.

День памяти Прав.Иосифа Обручника, Давида царя и Иакова,

брата Господня.

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ К 1 ЧАСТИ

 

Три проблемы волнуют современное Христианство. Проблема секуляризации, проблема социальная и проблема экуменическая.

Пытаясь найти ответ на указанные проблемы, автор настоящей работы вдохновлялся тремя идеями: культоцентризмом о.Павла Флоренского, Евхаристическим коммунизмом Златоуста, мессианской верой Достоевского в историческое призвание России послужить делу всемирного братства.

В свете этих идей, подкрепленных неоспоримыми фактами духовной и социальной истории, увиделось, что будущее мира двоится: с одной стороны — завершение евхаристического кризиса в антиевхаристическом культе, капиталистическое служение «маммоне», насильственная лжетеократия и религиозный расизм; с другой -Теургия, пронизывающая дыханием Вечности все человеческие свершения, коммунистическая организация общественной жизни, братство Церквей и народов, объединенных примером Святой Руси.

Каждому христианину должно быть ясно, какая из двух описанных реальностей наследует жизнь. Ибо «тогда будут… две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется.» (Мф.24.40-41).

 

 

14 февраля 1981 г.

Канун Сретения Господня.

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

Глава 1.

 

1. Деян.24.17; Рим.15.25-28; 1 Кор.16.1-4; 2 Кор.8.1-9.15; Гал.2.9-10.

2. Выражение Вяч. Иванова.

3. Сообщение о посольстве Великого князя Владимира в Беловодье содержится в русских летописях, хранившихся в Вышенско-Успенском монастыре на Тамбовщине. Поверье о «Беловодском царстве» бытовало у русских старообрядцев, так называемого, «никудышного» толка. В 1903 г. Русское географическое общество выпустило брошюру уральского казака-путешественника Г.Т.Хохлова «Путешествие уральских казаков в Беловодское царство». Предисловие к брошюре написал В.Г.Короленко. См. «Вокруг света», №З, 1979, стр.45-46.

4. Вячеслав Иванов. «Повесть о Светомире-царевиче». Собр.соч. Брюссель, 1971, т.1, стр.358.

5. Валентин Сидоров. «Беловодье». Стихи. М., 1978, стр.112.

6. В обзоре учения и деятельности Святителя Иоанна Златоуста тексты Святителя приведены по следующим источникам: а) Творения Св.Иоанна Златоуста, СПб., 1903, т.9, книга 1. стр.71, 73, 113, 114, 215.  б) Г.В. Флоровский «Восточные отцы IV в.», Париж, 1951, стр.267-268.  в) Проф. А.И.Георгиевский «О воскресении мертвых…», Богословские труды, изд. Московской Патриархии, 1976, сб.16, стр.35.  г) Иеромонах Григорий «Литургия Божественной Евхаристии». Перевод с новогреч., Богословские труды, изд. Моск.Патриархии, 1980, сб.21, стр.145-146.  д) Сборник «История Византии», изд. «Наука», М., 1967, т.1, стр. 87, 91, 122, 177.

7. Беседы. 21. Творения Св.Василия Великого. Изд.Сойкина, 1911, т.2, стр.247-248.

8. 1 Петра 2.13-17; Рим.13.1-8; 1 Кор.7.12-15; Ефес.1-9; 2 Фес.3.10-12; 1 Тим.2.1-4,6.1

9. М.Я.Сюзюмов. Христианская Церковь в IV-VI вв.. в сборнике «История Византии», изд. «Наука», М., 1967, т.1, стр.154.

10. Подробности Фатимских событий мы привели по книге известного русского католика М.Н.Гаврилова «Повесть о Фатиме — величайшем чуде нашего времени» Изд.2, доп. Брюссель, «Жизнь с Богом», 1962.

11. Слова Спасителя о Причастной Чаше приведены нами в литургической форме, поскольку эта форма является синтезом соответствующих текстов всех трех синоптических Евангелий: Мф.26.27-28; Мк.14.23-24; Лк.22.20.

12. По-разному сложились судьбы Фатимских тайнозрителей (о чем заранее предупредила их Божия Матерь). Брат и сестра Марту (в соответствии с пророчеством Божией Матери Фатимской) ушли из жизни детьми, Франсишку умер 4 апреля 1919 г., в возрасте 11 лет, Жасинта — 20 февраля 1920 г., в возрасте 10 лет. Люсия Сантуш выросла, получила образование (в монастырском пансионе Св.Дорофеи в Опорто, куда ее отдали родители в 1921 г.) и затем стала монахиней. В 1935 г. Люсия постриглась в монастыре Св.Дорофеи под именем сестры Марии Люсии Христа. В 1948 г. Люсия переменила монастырь и постриглась под именем сестры Марии Пречистого Сердца в более строгом монастыре кармелиток, в Куимбре. По распоряжению церковных властей, между 1937 и 1941 гг. Люсия написала несколько «тетрадей», в которых подробно описала Фатимские События. Не все из написанного Люсией опубликовано. В сороковых и пятидесятых годах Люсия активно способствовала распространению культа Божией Матери Фатимской, который постепенно принял всемирный характер. Жива ли Люсия в настоящее время, нам не известно.

13. Бт.9.4-5; Лев.17.11-14; Втор.12.23. Вот что пишет по этому поводу Хомяков: «По мнению древних, записанному в ветхом завете, тело есть косное вещество, а кровь есть жизнь». (А.С.Хомяков. Сочинения Богословские, изд.5 М., 1907, стр.179). Ту же мысль мы находим у о.Павла Флоренского. Описывая ветхозаветный культ, Флоренский подчеркивает: «…в кровавой «жертве мирной» вкушали только мясо жертвенного животного, кровь же, «в которой жизнь», т.е. самая жертва, приносилась Богу…» (Священник Павел Флоренский. «Около Хомякова» Сергиев Посад, 1916, стр.36).

14. С христианской точки зрения «Становящееся Всеединство», т.е. собирание мира в Боге, — цель мирового процесса, «…да будет Бог все во всем» (1 Кор.15.23). Тем более не следует путать церковную идею становящегося Всеединства (сходящиеся радиусы Аввы Дорофея) с т.н.»философией всеединства», идущей от Вл.Соловьева (к ней, как известно, примыкал и о.Сергий Булгаков). Ибо указанная философия рассматривает всеединство не только как историческую заданность, но и как метафизическую данность (мир вечно соединен с Богом и во времени с Ним соединяется). Ясно, что такая посылка с одной стороны неизбежно приводит к утонченному пантеизму (в духе Плотина), подрывая идею творения; а с другой стороны, через недооценку тварной свободы, к идее всеобщего апокатастасиса (в духе Оригена). Таким образом, «философия всеединства», будучи явлением типично русским по своему тоносу, по своему основному заблуждению — явление скорее Александрийское.

15. В житии Преп.Сергия, написанном Епифанием Премудрым, содержится известие о том, что, когда Преподобный совершал Божественную Литургию, благодать Божия сходила на предложенные Дары в виде языков пламени.

 

Глава II.

 

1. Мы употребили для обозначения Божественной Литургии народное название «Обедня», не принятое в богословии, поскольку, на наш взгляд, оно точно определяет место Божественной Литургии в богослужебном круге. Известно, что суточный круг церковного богослужения состоит из 9 служб: Полунощница, Утреня, 1, 3 и 6 часы, Литургия (или Изобразительные, «изображающие» Божественную Литургию, когда уставом не предусматривается ее совершение), час 9, Вечерня и Повечерие. Такой порядок служб указан в Часослове. Однако в соответствии с библейской картиной космического круговорота времени («и был вечер и было утро: день един» — Бт.1.5) суточный круг церковного богослужения начинается с вечера. Главные части этого круга, восемь служб которого имеют ярко выраженный временной характер, — Вечерня и Утреня. Особое место в суточном круге занимает Божественная Литургия. Некоторые современные богословы, указывая на эсхатологический характер Евхаристии, полностью отрицают какую бы то ни было принадлежность Литургии к «богослужению времени» (см.: Прот.А.Шмеман. «Введение в литургическое богословие». Париж, 1961). При таком взгляде единый Новозаветный культ, организованный вокруг Евхаристии и органически вобравший в себя не только ветхозаветное, но и языческое мистериальное наследство, «дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир» (Еф.2.15), подменяется механическим дуализмом библейской и евангельской традиций, своего рода культовым «иудео-христианством». При этом, «богослужение времени», освящающее все части земного круга, остается во власти традиции иудейской, хотя и христианизированной, самое же Христианство отступает в Вечность. Между тем, уже один тот факт, что, согласно церковному уставу, на каждом данном Престоле в течение суток можно принести только одну Бескровную Жертву, свидетельствует, что по разуму Церкви, в котором абсолютное всегда сочетается с относительным, Божественная Литургия, несмотря на эсхатологический характер Евхаристии, входит в круг времени. Под аспектом «богослужения времени» различие между Литургией и другими службами суточного круга, по-видимому, сводится к следующему: Вечерня, Утреня и примыкающие к ним малые службы освящают различные части суточного круга; Божественная Литургия — весь круг в целом. (Литургия Воскресная — круг седмичный, а Литургия Пасхальная — годовой). Известно, что в старину на Руси обедали в полдень. Отсюда и название службы. Божественная Литургия — это полуденная вершина всего богослужебного дня, неподвижный притин, в котором всегда вечереющее время соприкасается с незакатной Вечностью.

2. Докетизм — гностическая ересь, утверждающая, что вся земная история Христа-Спасителя (и в том числе Крестные Страдания) была всего лишь видимостью — лицедейством «Божественного Эона».

3. Подстрочный комментарий, которым в изданиях Священного Писания обычно снабжается апокалиптический текст о третьем всаднике, подчеркивает дороговизну на хлеб, что соответствует распространенному в Церкви толкованию, согласно которому третий всадник символизирует голод.

4. Из Исповедания Патриарха Иерусалимского Досифея, утвержденного на Иерусалимском (против кальвинистов) соборе 1672 года, и в 1723 году включенного Восточными Патриархами в послание к «сущим в Великобритании» архиепископам и епископам и всему их клиру. Цит. по книге Свящ.Павла Флоренского «Около Хомякова». Сергиев Посад, 1916, стр.29-30.

5. Предложенное нами толкование на третьего апокалиптического всадника имеет три пласта. Пласт 1: Евхаристический голод. Общераспространенный церковный комментарий подчеркивает дороговизну на хлеб. Третий всадник означает голод. Надо полагать, что речь идет о голоде духовном. Пшеница, высокую ценность которой по сравнению с несакраментальным ячменем подчеркивает небесный Голос, — материя Евхаристического Таинства, питающего христиан Небесным Хлебом. Пласт 2: безблагодатный культ. Елей, умягчающий раны, и вино, веселящее сердце, — символы благодатных действий Утешителя, Духа Истины. «Елея и вина не повреждай», — предупреждает голос с Неба. Однако предупреждение остается неуслышанным. Отвергнув Церковное Священство, имеющее власть совершать Таинства, протестанты положили реальное преткновение теургическим действиям Утешителя, т.е. «повредили елею и вину». Пласт 3: богословский рационализм. На особо торжественных Всенощных бдениях Православная Церковь молит Бога об умножении «пшеницы, вина и елея», которые являются материей двух Таинств (Евхаристии и Соборования) и участвуют во многих церковных обрядах. Что же касается ячменя, то он, как мы уже сказали выше, продукт не сакраментальный. В евангельской притче пшеница выступает как символ сыновей царствия (Мф.13.24-30; 36-43). По аналогии мы имеем право заключить, что ячмень, напоминающий пшеницу, но значительно уступающий ей по питательным свойствам, — символ христиан обмирщенных, более доверяющих сухому «рацио» (ячменный хлеб, имеющий мало клейковины, быстро черствеет), чем Живому и дышащему Логосу. (О различии между «Логосом» и «рацио» как двумя принципами мышления и жизнепонимания см. в книге В.Ф.Эрна «Борьба за Логос» М., 1911). Небо предупреждает третьего всадника о троекратном превосходстве пшеницы над ячменем. Однако и этот голос остается неуслышанным. Таков путь умеренного протестантизма.

6. Свящ.Павел Флоренский «Около Хомякова» Сергиев Посад, 1916, стр.21.

7. K.Barth. The Epistle to the Romans. Цит. по сборнику «Буржуазная философия XX века» М., 1974, стр.296.

8. Требник, гл.42. «Из номоканона нужнейших правил изъявление» Апостола Павла пр. 82.

 

Глава III.

 

1. «Всемирная история», т.IV, М., 1958, стр.285.

2. Поскольку такое сопоставление может показаться некоторым марксистам нарочитым умалением научных заслуг К.Маркса, я хочу напомнить, что в речи, произнесенной на похоронах Маркса, Энгельс сравнил его научные заслуги с научными заслугами Дарвина.

3. Перипетии 1 периода дискуссии, развернувшейся по данному вопросу, изложены в книге известного советского синолога В.Н.Никифорова «Восток и всемирная история» (М., 1975.) Указанная книга тем более интересна, что она является наиболее талантливой и серьезной защитой старой «пятичленной» схемы.

4. То, что, вопреки утверждениям западной пропаганды, выбор социалистического пути совершается народами развивающихся стран вполне свободно, особенно хорошо видно на примере Родезии-Зимбабве. В присутствии английского губернатора, опиравшегося на войска Яна Смита и Музаревы, подавляющее большинство зимбабвийского народа проголосовало за марксистов. Для лучшего понимания природы совершившегося социального выбораследует отметить, что первый премьер-министр нового Зимбабве Р.Мугабе прямо связал избрание социалистического пути развития с вековыми традициями африканской общины. «Нет абсолютно ничего предосудительного, — сказал он, — в социалистических принципах, в соответствии с которыми национальные ресурсы должны стать достоянием всего народа и использоваться в интересах всего общества. К тому же это полностью согласуется с нашими собственными традициями, согласно которым пастбища, реки, горы, леса никогда не принадлежали отдельным лицам. Все это было собственностью всего народа.» («Правда», 28 сент. 1980 г.)

5. К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения. Изд.2, М., 1961, т.19, стр.120-121.

6. Поясним примером: 10% от 1000 р. = 100 рублям, 5% от 10000 р. = 500 рублям.

7. Приведенный текст из Пророка Иезекииля в русской и славянской Библиях имеет существенное разночтение. Для удобства читателей текст приведен по-русски. При этом, однако, прием прерванного цитирования использован нами не только ради краткости, но также и для того, чтобы не приводить ту часть русского текста, которая существенно отличается от канонического славянского (первая половина 14 стиха).

8. Ввиду отсутствия у нас необходимых источников, мы сослались на толкование Св. Андрея Кесарийского по памяти. Поэтому мы заранее просим прощения у своих читателей на тот случай, если совершили невольную ошибку. Впрочем, дело не столько в личном авторстве, сколько в церковной традиции. То толкование, которое, как нам помнится, принадлежит Св.Андрею Кесарийскому, является в Церкви широко распространенным.

9. Фраза Пушкина. Пушкин имел в виду «глубоко обдуманный удар» Ивана III, присоединивший к Московскому княжеству Новгород, со всеми его землями, и тем самым «утвердивший Россию на ее огромном основании» (Разбор драмы «Марфа Посадница»). Однако, если бы не монашеская колонизация, начатая Преп.Сергием еще в XIV веке, почти весь русский Северо-Восток, составивший более 3/4 присоединенных земель, ко времени присоединения был бы почти пустым.

10. Духовно-рыцарский «Орден Иисуса», главой которого был Генрих Мореплаватель, не следует путать с широко известным «Обществом Иисуса», основанным в XVI веке Игнатием Лойолой.

11. Предложенная, нами периодизация истории колониализма по принципу конфессиональному может быть осмыслена и со стороны социально-экономической: 1 период — феодальный, 2 — буржуазный, эпохи т.н. «свободного капитализма», 3 период — империалистический. В период империализма в европейских колониях рабство формально не существовало. Однако капиталистическая эксплуатация колоний почти повсеместно сочеталась с тяжкими трудовыми повинностями рабовладельческого типа. Что же касается актов геноцида, относящихся к третьему периоду колониализма, то здесь особо следует отметить кайзеровский геноцид в Намибии (т.н. «Германская Юго-Западная Африка»). Речь идет о массовом истреблении гереро и готтентотов. Известно, что в период с 1903 по 1907 г. в Юго-Западной Африке было истреблено не менее 200 000 человек.

12.   По примерным подсчетам историков в конце XVIII столетия в Австралии проживало до 300 тысяч аборигенов. Это значит, что при нормальном развитии австралийские аборигены должны были в настоящее время составлять многомиллионный народ. Между тем, по последним данным их насчитывается не более 130 тысяч. Столь же плачевную картину являет собой и коренное население Соединенных Штатов. Восемьсот пятьдесят тысяч человек, загнанных в резервации, — вот все, что осталось от мужественного и благородного народа, численность которого в настоящее время вполне могла бы сравняться с народонаселением современной Франции. Таковы страшные последствия геноцида. Тем читателям, которые знают о колониализме только по школьным учебникам, хотелось бы порекомендовать две книги, которые могут помочь им составить более полное, а главное, более конкретное и живое представление об этом социальном чудовище, которое почти 500 лет безжалостно пожирало племена и народы: У.Э.Б.Дюбуа «Африка» (Пер.с англ. Изд. иностран.лит., М., 1961); Бэзил Дэвидсон «Новое открытие древней Африки» (Пер. с англ. Изд. вост.лит., М., 1962). Обе указанные книги (и в особенности работа доктора Дюбуа) хотя и посвящены непосредственно проблемам Африки, но по существу охватывают весь колониализм в целом.

13. О том, что это не пустые слова, свидетельствует творчество современного австралийского художника — аборигена Альберта Наматжары, — великолепные акварели которого известны по всему миру.

14. Бэзил Дэвидсон «Новое открытие древней Африки» М.,1962, стр.189.

15. На всем протяжении истории современного масонства (которое в отличие от средневекового «профсоюза каменщиков» принято называть «умозрительным») легко прослеживается связь этой религиозно-мистической организации, стремящейся подменить собою Церковь, с буржуазией. Недаром основатель первой исторически достоверной организации франкмасонов, т.н. «Великой» английской ложи, друг и популяризатор Ньютона, капеллан Жан Теофиль Дезаглие был кальвинистом. Не следует преувеличивать роли масонов в мировой политике, но и не следует ее преуменьшать. Известно, что среди «великих мастеров» франк-масонства были английские короли; масонами были идеолог Американской революции Томас Джефферсон и Джордж Вашингтон — первый президент Соединенных Штатов; после штурма Бастилии из 605 депутатов, представлявших в Национальном Собрании Франции третье сословие, 477 были масонами, в период Третьей республики (Франция с 1870 по 1940 гг.) масонами были по крайней мере 9 из 14 президентов, 21 премьер-министр, 24 министра внутренних дел, множество депутатов, сенаторов, префектов, мэров, муниципальных советников; есть серьезные основания считать, что в период Февральской революции масоны активно готовились к захвату власти в России; вслед за Д.Вашингтоном масонами были по меньшей мере 13 из 39 последующих президентов. В настоящее время представляется вполне вероятной связь международного масонства (насчитывающего тысячи лож в разных странах капиталистического мира) с такими закрытыми наднациональными организациями крупного капитала, как «Трехсторонняя комиссия» и «Бильдербергский клуб».  (И.Г.Финдель «История франкмасонства» Пер. с нем., СПб. 1872;  Т.Соколовская «Русское масонство», изд. Н.Глаголева, СПб; И.Неманов, М.Рожнова, В.Рожнов «Когда духи показывают когти», Политиздат, М., 1969; Н.Яковлев «1 августа 1914″, М., 1974; А.Андреев «Невидимые центры реальной власти», «Новое время», №6, 1980;  В.Линник «США: «невидимая элита», «Правда», 20 окт. 1980 г.). Поскольку объективные тенденции мирового развития заставляют буржуазную элиту все больше скрывать реальность своего классового господства под покровом экономической и политической «демократии», есть все основания думать, что роль тайных буржуазно-элитарных организаций в капиталистическом мире будет не уменьшаться, а возрастать. А поскольку «вино» буржуазной сущности останется при этом старым, не будет ничего удивительного, если оно по-прежнему будет вливаться в «старые мехи» масонства.

16. Ц.Кин «Зловещие тени прошлого» Иностранная литература,1965, №4, стр.193. Сравни: Л.Повель, Ж.Бержье «Утро магов», «Наука и религия», 1966, №10, стр.65, №11, стр.84-85.

 

Источник

Поделиться

Комментарии (16)

  • Сергей

    25 май 2017

    Ответить

    Цитата: "Толкователи книги «Деяний» не раз пытались ослабить нормативное значение первохристианского коммунизма на том основании, что общение имуществ было у первых христиан делом совершенно добровольным. Довод явно не убедительный. Личная святость тоже является делом совершенно добровольным. Можно ли на этом основании утверждать, что Христианство не требует от человека личной святости?"
    Христианство, конечно же, требует от человека личной святости, но что тогда делать с тем, что это требование исходно непосильно для всех?
    Да, духовные единомышленники могут объединиться  и стать свободными, реализовав при этом истину Христа о гармонии содержания и формы, которую даёт любовь к Богу и друг к другу. Если содержание изменяется, то и гармония достигается уже при другой форме. Истина же остаётся неизменной.
    Первохристианская община и современное многомиллионное общество с его обобществленным и разделенным трудом суть разные содержания, что требует другой формы. Именно той, в которой будет состоять истина Иисуса Христа. Поэтому распространение успешного опыта общины на весь народ и всё человечество - идеализация, не имеющая ничего общего с действительностью.    
       

    • Вячеслав

      29 май 2017

      Ответить

      Сергей, Вы, похоже, весьма поверхностно ознакомились со статьей. К тому же Вы делаете очень распространённую ошибку: термин "первохристианская община" имеет сегодня сильно выраженное экуменическое звучание, как будто бы и еще какие-то общины, помимо собственно Церкви, в первые несколько лет рождения христианства существовали. Это не "опыт общины", а бытие Новорожденной Церкви: "Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви" (Деян. 2, 47), а не к "общине", пусть и "первохристианской".

  • Сергей

    29 май 2017

    Ответить

     Вероятно, Вы весьма поверхностно ознакомились с моим комментарием, поскольку возражаете не по существу.  

  • Сергей

    30 май 2017

    Ответить

    Цитата: "Таким образом, за полторы тысячи лет до Руссо и Маркса Св. Иоанн Златоуст провозгласил, что имущественное неравенство противоречит законам природы, а частная собственность — общественной сущности человека".
    Здесь мы видим полуправду, как и у Маркса в обществе полного изобилия, где осуществляется принцип каждому по потребностям, так как теряет всякий смысл заповеди Иисуса Христа (не укради). Общества полного изобилия никогда не будет, что неведомо было ни во времена Маркса, ни, тем более, во времена Иоанна Златоуста. Возобновляемые ресурсы Земли ограничены, население её не только велико, но и растёт, научно-технический прогресс лишь добавляет нагрузку.
    Заповедь Христа "не укради" надо понимать в самом широком смысле. В этой заповеди Он имел в виду не только не брать, что плохо лежит, но и не присваивать самовольно то, что принадлежит другим по праву. Поэтому в категорию воровства помимо кражи входят грабёж, взятка, коррупция, эксплуатация человека человеком и т.д. То же самоё касается и других заповедей: не убий, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй. Разве действия эти не связаны с желанием присвоить чужое? Таким образом, в своих заповедях Христос призывает к справедливости в широком смысле слова. Если каждый из нас не посягает на чужое, то каждый будет иметь то, что заслужил. Это лишь первое приближение к высшей справедливости. 
     Христос призывал не накапливать богатства, даже если они заработаны честным трудом. «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» или «Не собирайте себе сокровищ на земле,  где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут;
     но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше
    ».
     Накопление богатства неизбежно приводит к появлению капитала, а как следствие – к появлению эксплуатации человека человеком, то есть к воровству в широком смысле слова. Здесь подразумевается то, что оставшиеся излишки должны перераспределяться в пользу нуждающихся, чтобы таковых не было. Это второе приближение к высшей справедливости.
     
     Сама заповедь о любви к ближнему подразумевает жертвенность, то есть способность отказать себе в насущном для оказания помощи нуждающимся истинно. В этом есть высшая справедливость.
     
     
    Что касается собственности, то собственность должна быть общей на средства производства (общенародной), что исключает эксплуатацию человека человеком, то есть воровство в широком смысле слова. Личная собственность при этом остаётся, что является стимулом к труду (имманентным свойством человека).  

  • Сергей

    30 май 2017

    Ответить

    Ещё раз о понятии богатства, которое осуждается у Иисуса Христа. Если человек крадёт у другого, то он стяжает богатство. Если человек, работая честно, имеет больше своих потребностей - это тоже богатство. Наконец, если человек имеет в меру, но повстречал обездоленного, то в глазах последнего это тоже будет богатством. 
    Если человека лишить стимула к труду и творчеству, то будет общая бедность.

  • андрей

    13 июн 2017

    Ответить

    И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи(2 Фес. 2:11),(или что бывает, когда культ затмевает разум).
     
    Часть 1.
     
    Должен сразу отметить, что я не являюсь противником идеи православного социализма. Скорее наоборот. Но, одновременно с этим, в отличии от автора «Теологического манифеста», я не считаю наше православие  и его идеологию (в т.ч. – соотношение слов и дел) идеальным и непогрешимым. Более того, я абсолютно уверен, что такое некритичное, необъективное «обожествленное» отношение к православию на протяжении всей его истории, какое демонстрирует автор, сделало православию  огромную медвежью услугу. Оно само себя убедило в своей абсолютной непогрешимости и обладании истины в последней инстанции, в результате чего смертельно заболело духовным самомнением и тщеславием почивая на лаврах приблизительно также, как когда-то им заболел иудейский избранный народ. Кем стал в глазах Божьих тот избранный народ известно. Спрашивается, почему Бог не может поступить с «самым правильным и самым славным» нашим православием также, если его священнослужители не только не обличали на протяжении всей истории Святой Руси богатых и властьимущих (как это делал св. Иоанн Златоуст в приведенном в «Манифесте» примере), но более того – нашли лицемерное оправдание их стяжательству «временным пользованием» и «земными дарами священной собственности»?
    Следующий момент, с которым не может смириться моя душа (да и Христа уверен тоже) – это когда во имя великих идей люди истиной пользуются как пластилином, лепя из нее то - чего бы хотелось, вместо того, что она на самом деле есть. Это замечание касается хоть и высоко патриотичного и высоко пафосного, но абсолютно ничем не подкрепленного толкования обрывочных фрагментов библейской книги «Откровение Иоанна Богослова». В «Манифесте» вместо поисков доказательств предлагаемых автором толкований, они сами, оставшись недоказанными, предлагаются нам в качестве доказательства стрежневой мысли «Манифеста», о том, что полноценная православная Евхаристия – это все.
    И наконец, после ознакомления с биографией автора «Теологического манифеста»  в Википедии, доверия к нему ни как к последовательному стороннику идеи православного социализма, ни тем более как к пророку – не прибавилось. Напротив, сильно насторожила его очень активная вплоть до фанатизма подпольная борьба с идеологией СССР, как с воплощением апокалипсического антихриста. Такая деятельность никак не могла способствовать популяризации в советском народе идеи христианского социализма. Думается, что напротив как раз таки во многом благодаря подрывной работе подобных обиженных на советские репрессии диссидентов типа Солженицына и развалился Советский Союз, а внуки обиженных «большевиками-богоборцами» репрессированных батюшек и сегодня усердно продолжают «великое дело» десоветизации в православных храмах, лицемерно прикрываясь идеей примирения красных и белых. Причем такие действия православных патриотов и духовенства в последнее время становятся все более явными и откровенными.
     
    Теперь перейду к рассмотрению «Теологического манифеста».
    Для начала попробую сжато пересказать содержание этого огромного семидесяти двух страничного, высоко пафосного и высоко православно патриотичного  литературного произведения с намеком на ниспосланные автору Божьи откровения по отношению к действительно таинственной книге Библии «Откровение Иоанна Богослова. Апокалипсис».
    В первой части звучит хвалебная ода Евхаристической Трапезе, Евхаристической правде с упоминанием также Евхаристического коммунизма и Евхаристического кризиса, что по-видимому должно подготовить читателя к мысли о том, что Евхаристическая Трапеза – это есть самое главное в жизни, без нее – никак, без нее – правду не постичь, коммунизма – не построить. Далее идет достаточно неплохое описание жизни св. Иоанна Златоуста, а также – Фатимские откровения.
    Во второй части произведения описаны четыре апокалипсических всадника из 6-ой главы «Откровения» (символизирующие первые четыре из семи печатей, которыми была запечатана таинственная книга смысла жизни человечества, и единственным лицом достойным открыть которую на небе оказался Агнец, т.е. Христос). Эти четыре всадника,  «как оказалось» по мнению Ф. Карелина, есть не что иное, как соответственно: православие, католицизм, лютеранство и кальвинизм. Причем, места в списке всадников от первого до четвертого распределены в соответствии с «полнотой Евхаристической Трапезы». Так как у католиков «полусухая Трапеза» без Чаши, то и благодати в этой Трапезе меньше, чем в нашем православии, и потому у них второе, а у нас первое место. Ну а про протестантов и говорить нечего: они и священников не признают, да и к Трапезе относятся не очень – поэтому и делят между собой третье и четвертое место. Потом делается «логический вывод» – где Трапеза полнее (само собой это в нашем самом славном православии), там капитализм не приживается. Ну и соответственно в протестантских странах, где Трапеза наиболее скудна – там и процветает капитализм.
    Вот как все оказывается! А мы не знали.
    А мы-то думали, что развитие капитализма в России задержалось не из-за полноты Евхаристии, а из-за ее экономической, социальной и просветительской отсталости. Из-за того, что царская цензура, опираясь на православную церковь, нещадно боролась с русской культурой: Пушкиным, Лермонтовым, Салтыковым-Щедриным, Достоевским, Толстым и многими-многими другими. Из-за того, что царь и церковь боролись с умницами-аристократами (гораздо правильнее постигшими смысл Христового учения, чем православные духовные пастыри), пытавшимися разбудить от духовной спячки,  невежества и церковного мракобесия поголовно неграмотный народ. А оказывается вот – все эти пушкины, некрасовы, гоголи, все эти соловьевы, экземлярские, неплюевы – баламуты и еретики (духовные учителя умеренных обновленцев согласно логике ст. «Интерпретация октябрьской революции и Советской власти в богословии обновленческого движения»), главное же – Евхаристическая Трапеза.
    Ура нашей наиболее полной православной Евхаристической Трапезе – именно она оказывается спасла нас от мерзкого капитализма! Она, и только она спасла нас от рабского порабощения человека человеком в России, начиная с крещения Руси. Она вопреки совратившемуся не правильной Трапезой миру удержала свой народ в благодатном феодализме, где цари, помещики и крепостные крестьяне жили все одинаково, равноправно по-братски в «любви к ближнему своему», и где никто не стяжал богатства и никто никого не эксплуатировал и никто ни на ком не наживался.
    Ура нашему самому славному православию! Аллилуйя!
    Просто слезы радости, умиления и благости наворачиваются на глаза от этого пафоса и патриотизма!
    В третьей части произведения Карелина, названной «Мечом и голодом и мором и зверями земными», детально рассмотрен самый плохой в отношении Трапезы вид протестантизма – кальвинизм. А четыре вышеперечисленных признака четвертого всадника: меч, голод, мор, звери земные (упомянутые в Откр. 6:8) Феликсом «расшифровываются» соответственно: «меч» - как новая кальвинистская инквизиция, «голод» - как  евхаристический голод, «мор» - как служение маммоне, «звери земные» - как новая кальвинистская работорговля.
    В заключении этого произведения, в «Приложении», после цитирования пары фраз из 18-той главы «Откровения Иоанна» о «вавилонской блуднице», и непродолжительного размышления с самим собой по поводу того, что в описанном Вавилоне «занимаются интенсивным товарообменом» и что город «основан на частной собственности», Карелиным делается однозначное и бесповоротное заключение, что «в ХVIII главе Апокалипсиса описано капиталистическое общество». (Хочется воскликнуть: «Ну как же иначе – ведь в рабовладельческом и феодальном обществах частной собственности и интенсивного товарообмена и в помине не было»).
    Вот как буквально по этому поводу звучат слова Карелина: «Таким образом, можно считать математически доказанным, что общество, описанное в XVIII главе Апокалипсиса, является обществом капиталистическим. Какое же надо было иметь зрение, чтобы в 1 веке предвидеть возможность капиталистического строя! Да еще в наивысшей стадии его развития!»
    Вот так, с легкой руки (или с легкой работы мозга) Ф. Карелина «вавилонской блудницей» из «Откровения» стал «город-спрут, капиталистическая метрополия гигантского сверх империалистического государства» - то есть США.
    Но на этом действие «Манифеста» не прекратилось. Он посеял «разумное, доброе, вечное» в сердцах  других верных букве и культу православия новых богословов, одним из которых является В. Макарцев с его «откровенческим» произведением «Этногенез через призму Откровения» (опубликованном на этом сайте). Здесь Вячеслав, развивая мысль своего духовного учителя Ф. Карелина в толковании «Откровения», намного его переплюнул.
    Во-первых, он в своих размышлениях дошел до такого «откровения», что оказывается в первых двух главах «Книги Бытия» описано, как Бог сотворил человека дважды: сначала на шестой день («людей-обезьян»), а затем вместо отдыха и на седьмой день («адамитов»).  
    Во-вторых, упоминаемых в 4-ой главе «Откровения» «четырех животных, имевших по шесть крыл» он «расшифровал» как четыре народа-племени (народ-«обезьяны», народ-«львы», народ-«медведи» и народ-«волки»). Далее, на протяжении почти 40 страниц он все это логически обосновывает (а также и то, почему вопреки им придуманным названиям народов, в первоисточнике говорится, что «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему» (Откр. 4:7)).
     
    Что тут сказать?
    Думается, что писатели-фантасты Рей Брэдбери, Айзек Азимов и Станислав Лем, ознакомившись с такими «Манифестом» и «Этногенезом», после их прочтения разорвали свои сборники научной фантастики, посыпали голову пеплом и все разом перешли на написания реалистической прозы.
     А если без шуток, неужели авторы «Манифеста» и «Этногенеза» не способны осознать всю нелепость их «логических» построений? 
    Почему у православных людей затмевается разум всякий раз, когда речь заходит о православии и поступках православной церкви? Почему они так уверены в ее (а также – и в своей собственной) абсолютной непогрешимости, и в том, что «врата ада не одолеют ее»?
    Такие люди спокойно воспринимают логичность исторически многократного появления обличителей иудейской «церкви», погрязшей в пороках и отступлении от истины,  посланников Бога – пророков. Также, без раздражения они воспринимают и тот факт, что эти многочисленные обличения иудейских пророков нерадивому народу для подавляющего его большинства не принесли ему никакой пользы. Более того, приход на землю для вразумления человечества Самого Бога во плоти, как мы помним, оказался для членов иудейской «церкви» абсолютно бесполезным.
    Выходит, «врата ада» одолели «церковь» иудейскую.
    Тогда почему они не могут одолеть церковь христианскую, и в частности православную? (Тем более, что для католиков мы уже сейчас в этом абсолютно уверены).
    Потому, что мы – не иудеи, потому, что мы умнее, духовнее, сознательнее и лучше их? Или потому, что так сказал Христос? Но, очевидно, что Он, сказав это, подразумевал верную Ему апостольскую церковь, первым камнем которой стал апостол Петр, а остальные члены которой собираются постепенно в Небесной церкви святых, о  которых вопреки нашему тщеславному человеческому мнению, мы не имеем ни малейшего представления. Убежден, что все эти наши человеческие решения всевозможных авторитетных комиссий по канонизации Христу «до лампочки».
    Мне интересно, почему никто из сегодняшних православных не задается вопросом: «А где же сегодняшние православные пророки, посланные Богом для обличения православной церкви? Почему, ни сегодня, ни в течении многих столетий их нет»? Не потому ли, что воспарившая в своем самомнении православная церковь, как и предшествующая ей иудейская «церковь», либо старательно их не замечает, либо – объявила их еретиками и гнала?
    Ведь глубинная внутренняя сущность человека, не зависимо от того – еврей он или русский, с момента сотворения человека Богом не изменилась. И если  мы согласны с последним утверждением, то почему мы не можем согласиться и с предыдущими рассуждениями?
    (Продолжение следует).

  • андрей

    13 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Ниже хочу привести ряд цитат русских философов 19 и 20 веков, взятых мной с сайта «Православный социализм как русская идея» из ежедневно обновляемой рубрики «Цитата дня». По моему глубокому убеждению, именно эти, и подобно им мыслящие люди, и были православными пророками, которые в той или иной мере смогли приблизиться к истинному пониманию учения Христа. Они вместо лицемерного восхваления нынешнего (и не только) нравственного состояния нашего православия, пытались обратить внимание церкви на ее пороки, тем самым желая ей пусть болезненного, но выздоровления вместо пути, ведущего к смерти под воздействием сладкого наркоза патриотического пафосного тщеславия.
    Владимир Соловьев. «Чрезвычайно знаменательный и недостаточно замеченный факт: с 842 года («торжество православия» - Н.С.) не было уже ни одного императора еретика или ересиарха в Константинополе, и согласие между Церковью и греческим Государством ни разу не было серьезно нарушено. Обе власти поняли друг друга и подали друг другу руку; они были связаны общей идеей: отрицанием христианства как социальной силы, как движущего начала исторического прогресса. Императоры приняли раз навсегда православие как отвлеченный догмат, а православные иерархи благословили во веки веков язычество общественной жизни».
    «История судила Византию и произнесла над ней свой приговор. Она не только не сумела выполнить свою миссию – основать христианское государствоно приложила все старания к тому, чтобы подорвать историческое дело Иисуса Христа… Византийцы полагали, что для того, чтобы быть воистину христианином, достаточно соблюдать догму и священные обряды православия, нимало не заботясь о том, чтобы придать политической и общественной жизни христианский характер; они считали дозволенным и похвальным замыкать христианство в храме, предоставляя всю общественность языческим началам».
     «Византийское благочестие направлено было лишь на спасение индивидуальной души, оно не допускало возрождения общества, спасения мира. По взгляду этих полухристиан, человечеству в его целом суждено навеки прибывать во зле; поэтому бесполезно бороться и стремиться к победе над миром, лучше покинуть его, лучше скрыться в пустыню, сделаться монахом и пустынножителем; совершенный христианин – это отшельник, идеал христианской жизни, по крайней мере насколько он может быть осуществлен на земле – есть гора Афон, где тысячи монахов, отрешенные от мира и человеческих интересов, уже много веков безраздельно предаются молитве и созерцанию несотворенного фаворского света. Таким образом, вместо Церкви воинствующей, на Востоке была лишь Церковь дезертирствующая».
    Николай Николаевич Неплюев. «Величайший грех наш, что мы не соблюли верность верховному закону христианского Откровения, царственному закону о любви ... мы являем позорное зрелище кумиропоклонников буквы под сению креста».
    «Предстоящий Собор может и должен призвать остаток верных спасти Россию и Русскую Православную Церковь... Это не описка. Хорошо знаю слова Спасителя: "созижду Церковь Мою и врата адовы не одолеют ее". Слова эти относятся к Церкви Вселенской. Непреложно слово Божие. Церкви поместные могут "оставить первую любовь свою" и им, как Церкви Эфесской скажет Господь "вспомни, откуда ты ниспал и покайся..., а если не так ... сдвину светильник твой с места его!" (Откр,34-5)... Что сказано Им Церквам Эфесской и Сардийской, сказано Им и Церкви Русской. Может быть сдвинут светильник Церкви Русской, как были сдвинуты светильники многих церквей Малоазиатских, если и Она не будет светом мира и солью земли, чем быть должна. Повторяю, Собор может и должен спасти Россию и Русскую Православную Церковь, призвав к тому остаток верных. Если он этого не сделает, лучше ему и совсем не собираться...Главное дело его - призвать все слои Русского общества, всех членов Русской Православной Церкви к честному, нелицемерному покаянию во всем, что, при соблюдении буквы постов, праздников и внешней обрядности, было изменою Богу Живому и правде Его».
    Василий Ильич Экземплярский. «Огромное большинство богословских статей, проповедей, отделов в учебных системах ставит своей задачей изложения ... христианского учения о собственности и милостыне не то, чтобы с возможною чистотою, ясностью и полнотою изобразить христианское идеальное учение, но почти противоположное: оправдать всеми возможными соображениями разума и всеми возможными текстами Слова Божия, в их нередком перетолковании, действительно существующие и господствующие порядки жизни. Трудно выразить с достаточной определенностью ту громадную разницу, какая живо сознается при чтении святоотеческих творений, посвященных учению о собственности и милостыне, и размышлениями наших современных богословов».
    «Коренная ложь в том, что за норму христианских отношений принимаются не те идеальные начала жизни, какие были возвещены миру Господом Иисусом Христом, но начала, фактически господствующие в нашей, языческой по духу, жизни. Поэтому оказалось возможным дойти до такого ослепления, чтобы от имени Церкви Христовой советовать хранить и умножать свое богатство в то время, как братья умирают с голоду, и жить в роскоши тогда, когда великое множество людей не имеют и крова. Так учить, значит, подавать алчущим правды камень, вместо хлеба».
    Геннадий Шиманов.   «Чего я боюсь, так это внезапной либерализации, той самой “западной демократии ”, на которую так надеются и которую так ждут в нашей стране некоторые интеллигенты. <...> Пока существует советская власть, остановить религиозное возрождение в нашей стране невозможно. Остановить его может только одно — внезапный обвал, внезапная либерализация чехословацкого образца, т.е. западная демократия со  всеми ее прелестями.  Случись такое, и, несомненно, сразу же откроется множество церквей и приток людей к религии сразу увеличится, но на этом, увы, вскоре все закончится и захиреет. Это будет ВЫКИДЫШ, и Россия <...> окажется захолустьем и задворками теплохладного и сытого Запада.(1974)».
    Не буду ничего разжевывать. Как говориться – имеющий ухо да услышит.
     
    А чтобы меня не упрекнули в бездоказательном издевательстве над православными авторами «Манифеста» и «Этногенеза», далее  я приведу объяснение и «четырех всадников Апокалипсиса», и «меча, голода, мора и зверей земных», и сотворение человека Богом и многое другое.
    Здесь же, чтобы окончательно поставить точку в отношении «четырех животных, исполненных очей и имевших по шесть крыл», приведу лишь выдержки из ст. Википедии «Серафимы».
    Так, согласно статье: «Серафи́мы — в иудейской и христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближённый к Богу. Их характерные черты: шесть крыльев, обычно красного цвета, имеют от одного до 16-ти ликов. Согласно различным упоминаниям из апокрифических и канонических источников, серафимы были ангелами, стоявшими вокруг Бога.
    Первое упоминание серафимов в Библии находится в «Книге Пророка Исайи» (Ветхий завет): «Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице своё, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:2-3).
    Второе упоминание о серафимах находится в «Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсис)»: «И перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади.
    И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему.
    И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» (Откр.4:6-8)».
    По-моему аналогия 4-х животных из ветхозаветной «Книги пророка Исайи» и из новозаветного «Откровения Иоанна Богослова», показанная в статье «Серафимы» - убийственно очевидна. И как видим в главах 4 и 6 «Откровения»,  присутствие «серафимов, которые являются ангелами, стоявшими вокруг Бога» при описании неба и небесной божественной иерархии во главе с «Сидящим на престоле» как раз таки к месту, чего нельзя сказать о мифических «народах-племенах» Макарцева.
     
    Хочу напомнить, что согласно учению нашей православной церкви таинство Евхаристии должно давать причастникам единение с Христом. Что наверняка должно обозначать и усиление способности к постижению Божьих тайн.  А как нигде либо еще, такое духовное постижение нужно человеку для понимания смысла такой тайной книги Нового Завета, как «Откровение Иоанна Богослова». Потому-то в ней часто звучат слова: «Кто имеет ухо…, кто имеет ум ...», подразумевая тем самым, что потаенная истина этой книги откроется далеко не всем. В отношении же православных богословов Ф. Карелина и В. Макарцева таинство Евхаристии, которое они усиленно проповедают и ставят во главу угла, осталось безрезультатным, а сокрытая в «Откровении» истина – так и не открылась.
    Почему так происходит?
    Мне думается, что это неизбежно бывает с теми богословами, у которых богобоязненность во сто раз слабее  церковьбоязненности, для которых тщательное исполнение культа и обрядов важнее постижения глубинного смысла Христового учения. Культ – хорошо, но он не должен затмевать разум. Такие люди в процессе постижения истины вместо богопочтения руководствуются  человекоугодничестом. Они формируют свои духовные знания не напрямую на основе настойчивого и пытливого самостоятельного  изучения и размышления над книгами Библии с привлечением в этом деле помощи Божьей, а – окольными путями, воспринимая умом только то, что сказал тот или иной батюшка, матушка, какой-либо святой отец, «Основы социальной концепции РПЦ» и т.д. Когда же они встречают противоречия по какому-либо вопросу между словами Нового Завета и словами служителей церкви – они всегда выбирают второе. Но, Христос такого предательства не прощает, «и за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2 Фес. 2:11-12).
    В заключении первой части своей статьи хочу обратиться к читателям: помните и не забывайте, что наш биологический род называется «человек разумный», помните, что Бог сотворил нас по Своему образу и подобию как разумных и свободных существ, а не как пресмыкающихся (перед царями, властями, батюшками и т.д.). Помните, что мы – рабы только Божии, а не рабы человеков (несмотря на то, какие-бы высокие духовные или светские саны эти люди не занимали). Ищите истину самостоятельно, не оглядываясь на авторитеты. Не бойтесь объективно и критически смотреть на себя, на мир, на историю своей страны. Ведь без максимально объективного, эмоционально отстраненного от собственного устоявшегося мировоззрения и настроя ума – невозможно постичь истину. Не поступая так, как я перечислил выше, мы обречены жить чужими идеалами, благоговейно «проглатывая» чьи-то мысли и воспринимая их за свои, и в результате - всю жизнь бродить в чужом «духовном» тумане.
    Не верьте никому и ни в чем (кроме Христа), ищите истину сами! Мыслительное и духовное лентяйство может для вас дорого стоить – вы можете всю свою жизнь так и прожить во лжи.

  • андрей

    13 июн 2017

    Ответить

    И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи(2 Фес. 2:11),(или что бывает, когда культ затмевает разум).
     
    Часть 2.
     
    Теперь рассмотрим четырех апокалипсических всадников из 6-ой главы «Откровения Иоанна Богослова», которых Ф. Карелин идентифицировал как православие, католицизм, лютеранство и кальвинизм.
    Для начала приведу всю 6-ю главу «Откровения» целиком, чтобы был ясен и контекст описания этих четырех всадников:
    «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
     И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
     И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.
     И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.

     И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть "; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
     И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.
     И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»
    Ключом для понимания смысла четырех всадников могут являться слова: «мечом и голодом, и мором и зверями земными». Вместо того, чтобы искать какие-то скрытые смыслы за приведенными выше словами, предлагаю пойти более простым логическим путем, чем тот, который выбрал Ф. Карелин. То есть за смысл слов «меч», «голод», «мор» и «звери земные» предлагаю принять их прямой, а не кокой-то аллегорический смысл. Тем более, что эти слова очень часто встречаются в Библии именно в их обычном смысле нередко практически одновременно, обозначая кары Господни.
    Вот примеры.
    «В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло.
    Во время голода избавит тебя от смерти, и на войне - от руки меча.
    От бича языка укроешь себя и не убоишься опустошения, когда оно придет.
    Опустошению и голоду посмеешься и зверей земли не убоишься,
    ибо с камнями полевыми у тебя союз, и звери полевые в мире с тобою»
    (Иов 5:19-23).
    «Тяжкими смертями умрут они и не будут ни оплаканы, ни похоронены; будут навозом на поверхности земли; мечом и голодом будут истреблены, и трупы их будут пищею птицам небесным и зверям земным» (Иер. 16:4).
    Необходимо напомнить, что слово «мор» в Библии нередко заменяется словами «моровая язва» или просто «язвой», что обозначает различные заразные инфекционные болезни людей и домашнего скота. Так как в древние времена против них не было никаких лекарств, способных остановить их распространение, то они приводили к практически полному вымиранию (опустошению) на определенной территории. Поэтому слово «опустошение», указанное в первом примере в определенной степени можно считать синонимом слова «мор».
    Идя в своих рассуждениях дальше, сделаем предположение, что четвертый всадник, функцией которого было «умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными»  - это какой-то ангел, причем – ангел, которому дано право и  способность карать до четверти неверного человеческого населения смертью с целью назидания оставшихся в живых,  и для пробуждения и поддержания в них страха Божия.
    (Здесь хотелось бы напомнить, что в пятой части своей статьи «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», помещенной в комментариях к ст. В. Рыжкова «Об отношении к миру» - четырех рассматриваемых сейчас всадников я ранее, без детального их рассмотрения, толковал как «четырех ангелов-вредителей человечеству», основываясь на тексте последующей 7-ой главы «Откровения», где они буквально были названы «четырьмя ангелами, которым дано вредить земле и морю» (Откр. 7:2). Как мы увидим ниже, у них есть не только карательно-вредительские, но и очень полезные функции).
    Рассуждая подобным образом, сделаем предположение, что и предыдущие три всадника – это тоже какие-то ангелы со своими специфическими функциями. О назначении этих ангелов нам могут дать подсказку некоторые специфические предметы, которые они держат в руках. Так отличительными атрибутами первого всадника являются «лук» и «венец» (корона), второго – «меч», третьего – «мера» (весы).
    Открыв далее статью Википедии «Архангелы», из нее мы узнаем, что архангел Иегудиил (переводится как «хвала Божия») «изображается держащим в правой руке золотой венец, как награду от Бога за полезные и благочестивые труды святым людям, а в левой руке бич из трех черных веревок с тремя концами, как наказание грешным за леность к благочестивым трудам».  Можно добавить, что на представленном в статье изображении архангела Иегуиила у него в одной руке венец, а в другой вместо бича копье. Поэтому, думается, что тип орудия наказания за леность в духовном труде не столь принципиален и две тысячи лет назад оно могло быть изображено и луком.
    В этой же статье Википедии «Архангелы»  подыскиваем и кандидатов на роль второго и третьего всадников, и останавливаемся соответственно на архангеле Урииле (переводится как «свет Божий») и архангеле Иеремииле (переводится как «высота Божия»). Про первого из них сказано, что он «изображается держащим в правой руке против груди обнаженный меч, а в левой огненный пламень» (хотя может изображаться и держащим книгу, именно такое его изображение приведено в статье), а про второго, что он «изображается держащим в правой руке весы». Здесь же мы читаем, что Уриил «является просветителем потемненных, неверующих и невеж», а Иеремиил «посылается от Бога к человеку, чтобы содействовать его возвышению и возвращению человека к Богу». Общим для двух последних архангелов является то, что они оба «упоминаются в апокрифической третьей книге Ездры».
    В другой статье об архангелах «Святые архангелы. Имена и значения», опубликованном на сайте Magicjournal.ru, находим дополнительную информацию о двух последних архангелах. Так, об Урииле мы узнаем, что он «ангел грома и колебаний», а также что он «властвует над небесными светилами». А об Иеремииле узнаем то, что его имя переводится как «возвышение к Богу, высота Божия», а также можем ознакомиться с цитатой из третьей книги Ездры: «Не о том же ли вопрошали души праведных в затворах своих, говоря: «доколе таким образом будем мы надеяться? И когда плод нашего возмездия?» На это отвечал мне (Ездре) Иеремиил Архангел: «когда исполнится число семян в вас, ибо Всевышний на весах взвесил век сей, и мерою измерил времена, и числом исчислил часы, и не подвинет и не ускорит до тех пор, доколе не исполнится определенная мера» (3 Езд. 4, 35-37).
    Предлагаю сравнить вышеприведенный отрывок из третьей книги Ездры со следующими словами 6-ой главы «Откровения» (целиком приведенной в начале данной части статьи): «И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число».
    Поражает невероятное смысловое сходство сравниваемых фрагментов.
    В «Откровении Иоанна» «души убиенных за слово Божие» вопят: «доколе … не судишь и не мстишь»? В третьей книге Ездры «души праведных в затворах» говорят: «доколе … будем надеяться и когда возмездие»? В «Откровении» им отвечают, чтобы «они успокоились … пока сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число (число святых)». В третьей книге Ездры им отвечают: «когда исполнится число семян в вас (число святых) … и доколе не исполнится определенная мера (времени)». И, как видим, за продолжительность времени, необходимого для собирания определенного числа святых в Небесной Церкви на протяжении существования человечества, и таким образом хранящим тайну даты конца времен, является архангел Иеремиил. «Весы» или «мера» в его руке символизируют часы или таймер, определяющий время жизни человечества.
    Соответствие двух сравниваемых текстов неимоверное. Похоже, что мы на правильном логическом пути.
    Обратимся снова к тексту 6-ой главы «Откровения» и более внимательно рассмотрим, что же произойдет – когда будет снята шестая печать с тайной книги. И видим, что произойдут: «великое землетрясение», и «солнце станет мрачно», и «луна сделается как кровь», и «звезды небесные падут на землю», и «небо скроется, свившись как свиток» и «горы и острова двинутся со своих мест». Теперь вспомним, что мы читали об архангеле Урииле то, что он «ангел грома и колебаний» и что он «властвует над небесными светилами». Не эти ли действия архангела Уриила как раз и описаны выше?
    Итак, подведем промежуточные итоги.
    Согласно предлагаемой здесь гипотезе, в 6-ой главе «Откровения» Христос в роли Агнца последовательно вскрывает семь печатей на таинственной книге, содержащей информацию о смысле человеческого существования на земле по замыслу Божию, и о том – как этот замысел будет исторически развиваться и чем закончится. В данном понимании наложенные на книгу печати должны символизировать определенные последовательные преграды (препятствия) и этапы, которые последовательно должен преодолеть человек в процессе постижения ее тайного смысла.
    Сначала человек должен последовательно пройти через трех архангелов, смысл имен которых соответственно обозначает: 1. «хвала Бога» за духовное трудолюбие, 2. «свет Божий», т.е. просвещение духовного невежества, 3. «возвышение к Богу», т.е. святость, обожение, которые человеку никак не возможно достичь, не проявив последовательно до этого – огромное трудолюбие и просвещение невежества.
    Последовательно пройдя эти первые три ступени в духовном взрослении, помощниками в которых людям последовательно будут являться архангелы Иегудиил, Уриил и Иеремиил, человек сможет преодолеть и последний четвертый барьер – архангела, имя которого по смыслу может означать «кара Божия».
    После этого святому человеку после его смерти останется только находиться в ожидании того времени, когда будут наказаны его земные гонители, что символизирует пятая печать, хранителем которой является архангел Иеремиил. А после этого – дожидаться явных признаков приближения «великого гнева Его» (т.е. последнего Суда), проявляющихся в различных планетарных катаклизмах, за которые отвечает архангел Уриил и которые символизирует шестая печать.
    При некоторых мелких нестыковках, данная гипотеза выглядит гораздо логичнее, чем принятие в качестве первых печатей (духовных ступеней) таинственной книги смысла и судьбы человечества – православия, католицизма, лютеранства и кальвинизма. Более того, присутствующие в сцене 6-ой главы «Откровения» «четыре животных», которые последовательно представляют апостолу Иоанну четырех всадников, говоря: «Иди и смотри» - думается более уместно рассматривать в качестве серафимов (высший ангельский чин), представляющих иерархически ниже стоящих архангелов (начальников ангельских групп), чем соответственно: народов-племен, представляющих Иоанну «православие», «католицизм», «лютеранство» и «кальвинизм».
    (Продолжение следует).

  • андрей

    13 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Но, продолжим наше исследование.
    И теперь от архангелов Уриила и Иеремиила, участников «Третьей книги Ездры» перейдем непосредственно к самой этой книге, в которой, как оказалось, нас ждет еще много интересных  и весьма неожиданных совпадений, значительно усиливающих предлагаемую гипотезу.
    Но прежде рассмотрения текста «Третьей книги Ездры», хочу обратить внимание на статью Википедии «Третья книга Ездры», из которой мы узнаем несколько интересных моментов. Мое внимание прежде всего привлекли два момента. Во-первых то, что «Третья книга Ездры» «по своему содержанию очень напоминает апокалипсис Баруха» (рукопись жанра еврейских апокалипсисов), а во-вторых то, что «в Вульгате (латинском переводе Священного Писания) она помещалась в приложении с названием – четвертая книга Ездры, но отсутствует в Новой Вульгате». (Кстати слово «апокалипсис» по гречески означает «раскрытие», «откровение» о том, что было раньше неизвестным и не могло быть известным до этого откровения).
    Чем интересна эта информация? Во-первых, для меня стало неожиданностью узнать, что кроме христианского новозаветного «Апокалипсиса» Иоанна Богослова – раньше в ветхозаветное время также существовали еврейские апокалипсисы, одним из которых можно считать и «Третью книгу Ездры». Во-вторых, мы узнали, что в старой латинской Библии «Вульгате» вплоть до 1979 года, т.е. до момента когда в католичестве была утверждена «Новая Вульгата», ветхозаветная апокалипсическая «Третья книга Ездры» входила в состав Библии наряду с новозаветным «Откровением Иоанна Богослова. Апокалипсис», но потом исчезла. Предположение о том, зачем это было сделано, нам предстоит сделать после рассмотрения текста этой книги.
    Теперь перейдем к рассмотрению текста «Третьей книги Ездры».
    Она состоит из 16-ти глав, из которых 1-ю, 2-ю, 15-ю и 16-ю главы «некоторые исследователи на основании выражений, упоминаемых в Евангелиях – «Царство Небесное, «геенна» и других относят к началу христианской эры».
    В целом эта ветхозаветная апокалипсическая книга написана гораздо проще христианского «Апокалипсиса»: более последовательно, более доступно для понимания, более «разжевано» и менее загадочно. Здесь все называется своими именами: «сон» - значит сон, «знамения» - значит знамения и т.д. Одновременно с этим, просто поражает количество фрагментов из этой «Книги Ездры», аналогичных по своему содержанию с фрагментами из «Откровения Иоанна», как это мы уже наблюдали для Откр. 6:9-11, но в то же время описанных менее аллегорическим и более простым языком. (Некоторые из таких аналогий я приведу ниже). И по этой причине, данная «Книга Ездры» может оказать незаменимую помощь людям, пытающимся постичь тайный смысл «Откровение Иоанна Богослова».
    Еще одна особенность «Третьей книги Ездры» меня приятно удивила - это описание процесса постепенного, пошагового просвещения Ездры архангелом Уриилом («свет Божий» - «просвещение Божие»). Ведь именно так: постепенно, с осмыслением, закреплением и принятием уже за свое собственное мнение (на что требуется определенное время) и идет процесс формирования любого знания. Интересно, что в этом пошаговом просвещении Ездры имеются и юмористические моменты, когда религиозное тщеславие и самомнение в непогрешимости избранного Богом иудейского  народа, в лице его представителя упорно сопротивляется истине Божьей, преподаваемой ему архангелом просвещения, ища различные «логические» доводы и лазейки. Честно говоря, читая про этого горделивого, упертого и всячески изворачивающегося иудея, визуально представлял большинство наших современных православных невежественных ханжей, готовых разорвать в клочья любого, кто скажет хоть одно слово критики о нашем православии.
    Напомню, что пророк Ездра жил во времена Вавилонского плена избранного Богом израильского народа (вавилонский плен с 598 по 539 год до н.э.). К тому периоду относится большинство иудейских пророков, в том числе и пророк Исайя. Но если последнему причина пленения божьего народа как кара Господня за отступление от истинности веры была открыта Богом еще до его свершения, то Ездре в момент нахождения народа в плену ничего еще не было понятно. Поэтому повествование «Третьей книги Ездры» начинается с его вопроса Богу (через архангела Уриила): «Почему? За что?» и представляет собой серию последовательных встреч-бесед Ездры и Уриила, а также пояснительных снов и соответствующих растолкований их смысла, периодически прерываемых сначала семидневными постами для более глубокого уяснения, а под конец книги – трехдневными постами.
    Приведу некоторые выдержки из текста «Книги», позволяющие понять процесс просвещения Ездры.
     «В тридцатом году по разорении города (Иерусалима) был я (Ездра) в Вавилоне, и смущался, лежа на постели моей, и помышления всходили на сердце мое,  ибо я видел опустошение Сиона (Израиля) и богатство живущих в Вавилоне.  И возмутился дух мой, и я начал со страхом говорить ко Всевышнему,  и сказал: Владыко Господи!...(3 Езд. 3:1-4) Неужели лучше (нравственнее) живут обитатели Вавилона и за это владеют Сионом?  Когда я пришел сюда (в Вавилон), видел нечестия, которым нет числа, и в этом тридцатом году пленения видит душа моя многих грешников, — и изныло сердце мое,  ибо я видел, как Ты поддерживаешь сих грешников и щадишь нечестивцев, а народ Твой погубил, врагов же Твоих сохранил и не явил о том никакого знамения. … Неужели Вавилон поступает лучше, нежели Сион?  Или иной народ познал Тебя, кроме Израиля? … Итак взвесь на весах и наши беззакония и дела живущих на земле, и нигде не найдется имя Твое, как только у Израиля.  Когда не грешили пред Тобою живущие на земле? или какой народ так сохранил заповеди Твои?  Между сими (нами - иудеями) хотя по именам найдешь хранящих заповеди Твои, а у других народов не найдешь» (3 Езд. 3:28-36).
     «Тогда отвечал мне посланный ко мне Ангел, которому имя Уриил, и сказал: сердце твое слишком далеко зашло в этом веке, что ты помышляешь постигнуть путь Всевышнего …» (3 Езд. 4:1-2).
    После этого, чтобы продемонстрировать Ездре ограниченность возможности человеческого разума постичь замыслы Божии, архангел Уриил загадал Ездре несколько логических загадок, которые естественно тот не смог разрешить, но настойчивость Ездры это не остудило и он попросил Бога: «Молю Тебя, Господи, да дастся мне смысл разумения. Не хотел я вопрошать Тебя о высшем, а о том, что ежедневно бывает у нас: почему Израиль предан на поругание язычникам? почему народ, который Ты возлюбил, отдан нечестивым племенам… что сделает Он (Бог) с именем Своим, которое наречено на нас (3 Езд. 4:22-25).
    Как видим, в ход пошло даже шантажирование Бога тем, что иудеи носят Его имя, и если Он их накажет, то и имя Бога исчезнет с лица земли.
    Даже после многочисленных разъяснений архангела Уриила, подкрепленными достаточно образными примерами, а также тем, что «душа Ездры приняла дух разумения» (3 Езд. 4:22-25), он все не мог смириться с Господом, что Его наказание божьему народу обосновано, пытаясь убедить Его в обратном: «Господи, потому что для нас создал Ты век сейО прочих же народах, происшедших от Адама, Ты сказал, что они ничто, но подобны слюне, и все множество их Ты уподобил каплям, каплющим из сосуда.  И ныне, Господи, вот, эти народы, за ничто Тобою признанные, начали владычествовать над нами и пожирать нас. Мы же, народ Твой, который Ты назвал Твоим первенцем, единородным, возлюбленным Твоим, преданы в руки ихЕсли для нас создан век сей, то почему не получаем мы наследия с веком? И доколе это?» (3 Езд. 6:55-59).
    Далее Бог через архангела Уриила продолжает просвещать и вразумлять Ездру, но принятие им той истины, что народ божий, тем более носящий Его имя, может быть наказан за неверность заповедям – идет очень туго. («Как же – мы же «самое правильное и самое славное» в мире иудейство!»)
    Ездрой делается попытка надавить на жалость: «Ты воспитал его (народ свой) Твоею правдою, научил его Твоему закону, наставил его Твоим разумом, и умертвишь его, как Твое творение, и опять оживишь, как Твое дело. Если Ты погубишь созданного с таким попечением, то по велению Твоему легко устроить, чтобы и сохранялось то, что было создано (3 Езд. 8:13-14) … Ибо мы и отцы наши такими болезнями страдаем;  а Ты, ради нас — грешных, назовешься милосердым.  Если Ты пожелаешь помиловать нас, то назовешься милосердым, потому что мы не имеем дел правды. Праведники же, у которых много дел приобретено, по собственным делам получат воздаяние.  Что есть человек, чтобы Ты гневался на него, и род растленный, чтобы Ты столько огорчался им?  Поистине, нет никого из рожденных, кто не поступил бы нечестиво, и из исповедающих Тебя нет никого, кто не согрешил бы.  В том-то и возвестится правда Твоя и благость Твоя, Господи, когда помилуешь тех, которые не имеют существа добрых дел» (3 Езд. 8:30-36).
    Бог же через архангела Уриила отвечал Ездре: «Справедливо ты сказал нечто, и по словам твоим так и будет. Ибо истинно не помышляю Я о делах тех созданий, которые согрешили, прежде смерти, прежде суда, прежде погибели; но услаждаюсь подвигами (делами) праведных, и воспоминаю, как они странствовали, как спасались и старались заслужить награду» (3 Езд. 8:37-39).
    И только к концу 9-ой главы «Книги» Ездра наконец смирился с Богом и признал, что «вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Ик. 2:17), и такое бездельное верование в Бога достойно наказания Господня, в частности – достойно вавилонского языческого рабства. Вот, что он говорит: «Но отцы наши, приняв закон, не исполнили его и постановлений Твоих не сохранили, и хотя плод закона Твоего не погиб и не мог погибнуть, потому что был Твой, но принявшие закон погибли, не сохранив того, что в нем было посеяно» (3 Езд. 9:32-33).
    Думается, что с нашим сегодняшним православным христианским мышлением – то же самое.
    Мы абсолютно уверены, что мы – самые правильные, самые славные, а также мы не менее твердо уверены в том, что обязательно спасемся (а вот например большевики- богоборцы – нет, ведь они в Бога не верят). А как же иначе, ведь мы носим Его имя (христиане от Христа), и «что плохого сделает Он с именем Своим, которое наречено на нас»? Для нас, для нас одних уже приготовлено Царство Небесное и вечная жизнь без всякого сомнения. А если не для нас, то для кого же еще, ведь никаких других кандидатов вокруг нету! Да, и к тому же мы точно знаем, что Ты Господи – милосердный и понимаешь, что мы люди – падшие грешники, не способные победить свои грехи. Потому-то и ходим каждое воскресение в церковь, чтобы батюшки прошали нам накопившиеся за неделю грехи, и так из месяца в месяц, из года в год – всю жизнь. Ведь «поистине нет никого из рожденных, кто не поступил бы нечестиво, и из исповедающих Тебя нет никого, кто не согрешил бы».  Нам победить грехи своей алчности, лицемерия, лени, зависти, тщеславия не по силам – мы все тяжело патологически больны этими болезнями души. Лечение бессильно. И мы, как тяжело безнадежно больные, можем только помышлять о временном облегчении наших мук, которые дают нам наши батюшки. А Ты – Господи нас простишь мы знаем, ведь главная правда о Тебе та, что Ты – есть Любовь, Ты – Боже милосердный!
    Но такие рассуждения не представляют ничего, кроме сладкого самообмана. И пусть нас не утверждает в этой сладкой лжи – отсутствие сегодняшнего мгновенного наказания, расцениваемого нами как поощрение Божие.
    (Продолжение следует).

  • андрей

    13 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Все гораздо проще. Просто Он сегодня не реагирует ни негативно, ни позитивно на наши хорошие дела и помыслы или их отсутствие. Он не реагирует «прежде суда», но будьте уверены – на Суде Он отреагирует адекватно. Чтобы более полно понять это, давайте вспомним два примера из Евангелия. Помните, когда блудницу Марию разгневанные горожане привели к Иисусу, чтобы Он вместе с ними побивал ее камнями, Он им ответил: «Кто без греха – бросьте в нее камень». После чего все разошлись, так и не решившись бросить в нее камни, а Мария, обличенная в грехе Христом, с того времени больше никогда прелюбодеянием не грешила. Другой пример – это пример с богатым юношей, который на предложение Христа раздать свое богатое имение бедным, не принял этого предложения, т.е. не захотел расстаться со своим грехом сребролюбия и корысти. Интересно, что в одном случае грешный человек «излечился» от греховной болезни за один сеанс на всю жизнь, а во втором – «не излечился», даже не смотря на то, что «врачевателем» был сам Бог, а не батюшки. Интересно также, что в обоих случаях Иисус – ни карал и ни вознаграждал этих людей за их решения, потому, что это было бы «прежде суда».
    Но самый главный назидательный смысл всего процесса просвещения Ездры архангелом Уриилом заключается в том, что одной веры в Бога (и исполнения различных церковных обрядов и таинств) для спасения человека абсолютно не достаточно. Для этого нужны прежде всего добрые дела, добрые поступки, в числе которых бесповоротное преодоление в своем характере таких негативных проявлений, как жадность, корысть, леность, склонность ко лжи и лицемерию, зависть и ревность, желание славы, власти и возвышения в чем-либо над другими людьми. Но, это – только половина добрых дел, угодных Богу. Христос хочет также, чтобы люди боролись с такими негативными проявлениями людских характеров в человеческом обществе. Иначе, как вы можете прослыть например правдолюбцем, если даже осознавая то, что есть ложь, вы все равно продолжаете поддакивать лжецу, вместо его обличения?
    В связи с этим вспоминаются наши социалистические времена. Тогда существовало воспитание вышеперечисленных положительных качеств характера человека на протяжении всей его жизни, начиная с семьи, детсада, школы и заканчивая взрослой жизнью в коллективе, в обществе. И это нравственное воспитание не противоречило, как сейчас, а находилось в полном соответствии с социально-экономической основой государства, опирающейся на общественную собственность и справедливое распределение доходов. И никакого оправдания отрицательных качеств характера: лени, лживости, трусости, жадности - неискоренимостью и непобедимостью греха не было. Никто даже не помышлял о том, что эти нравственные «болезни» не излечимы, и что нам периодически нужны «врачеватели»-батюшки для очередного «снятия острых приступов»: корысти, жадности, лживости, лицемерия и лени. Нет! Уже, учась в школе, достаточно было один, ну максимум два раза например солгать, и на третий раз – все вокруг уже считали бы тебя лжецом. (И на примере новозаветной блудницы Марии мы понимаем, что это было правильно).
    И в этом отношении советский социалистический период оказался во сто крат более плодотворным в отношении христовых добрых дел: как в воспитании положительных качеств характера советских людей и общества, так и в установлении, не противоречащего христовой нравственной идеи, социалистического социально-экономического строя.
    Поэтому, сегодняшним, пропитанным «христианским» высокомерием по отношению к «большевикам-богоборцам» православным патриотам и батюшкам не следует сильно обольщаться по поводу их уже абсолютно решенного спасения благодаря их бездельной веры в Бога. Увы, для спасения такая вера бесполезна. И здесь даже частые Евхаристические Трапезы не помогут, «потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будутв день, когдаБог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» (Рим. 2:13-16).
    Вот как эта фраза из Нового завета звучит целиком: «Потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут, (ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, -)  в день, когда, по благовествованию моему (Павла),  Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» (Рим. 2:13-16).
    Очевидно, что здесь за «язычников не имеющих закона, но законное делающих» можно принять и «большевиков», так как «не имея закона» (т.е. ничего не зная о Боге и Его законах), «они показывают, что дело закона у них написано в сердцах» (т.е. показывают это добрыми делами и в воспитанных характерах людей социализма и в справедливой социально-экономической основе  социалистического общества). И, как видим, такие люди-язычники «оправданы будут в день, когда Бог будет судить тайные дела человеков», т.е. получат спасение в противоположность тем людям-христианам, которые верят в Бога (и даже знают закон Божий), но никаких добрых дел не делают: не исправляют негативные черты своего человеческого характера и соответственно даже не пытаются исправить характер общества, в котором живут. 

  • андрей

    20 июн 2017

    Ответить

    И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи(2 Фес. 2:11),(или что бывает, когда культ затмевает разум).
     
    Часть 3.
     
    В конце 3-й части данной статьи из цитаты Рим. 2:13-16 мы выяснили, что для спасения человека (оправдания в день Суда) нужны не столько культы, сколько «совесть и мысли, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую». И мы помним, что такое содружество совести и разума у «большевиков» привело к тому, что «дело закона у них оказалось написанным в сердцах». Ничего не зная о законах Христа о «любви к ближнему своему» и о запрете служению маммоне, «большевики» эти законы исполняли (и боролись с теми, кто их не исполнял). В противоположность им, дореволюционные православные феодалы и батюшки (о русском православном народе молчу потому, что он был в подавляющем большинстве своем неграмотным и вряд ли читал Новый завет) были прекрасно осведомлены о вышеупомянутых Христовых законах, но совесть их была настолько повреждена, что их мысли уже не обвиняли, а только оправдывали очевидное противоречие жизни православного общества требованиям законов Бога.
     
    Теперь бы хотелось вернуться к рассмотрению «Третьей книги Ездры» с целью показать – насколько сильно эта ветхозаветная апокалипсическая книга по сюжету перекликается с новозаветным «Апокалипсисом» Иоанна Богослова. (И здесь, в связи с открывшейся для анализа текста «Третьей книги Ездры» возможностью, было бы интересно проверить правильность моего раннего толкования текста «Откровения Иоанна Богослова», описанного в ст. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», помещенной в комментариях к ст. В. Рыжкова «Об отношении к миру»).
     
    Вот как, например, в «Откровении» описывается число запечатленных печатью Бога от начала века: «И видел я (Иоанн) иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго. И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего. И я (Иоанн) слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых» (Откр. 7:2-4). «После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих» (Откр. 7:9).  «Сии облеченные в белые одежды … это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца» (Откр. 7:13-14). 
    А в «Третьей книге Ездры» этот момент звучит так: «Смотрите, какое число знаменованных на вечери Господней, которые, переселившись от тени века сего, получили от Господа светлые одежды. Приими число твое, Сион, и заключи твоих, одетых в белые одеяния, которые исполнили закон Господень. Число желанных сынов твоих полно. Проси державу Господа, чтобы освятился народ твой, призванный от начала. Я, Ездра, видел на горе Сионской сонм (сборище, толпа) великий, которого не мог исчислить, и все они песнями прославляли Господа. Посреди них был юноша величественный, превосходящий всех их, и возлагал венцы на главу каждого из них и тем более возвышался; я поражен был удивлением.  Тогда я спросил Ангела: кто сии, господин мой?  Он в ответ мне сказал: это те, которые сложили смертную одежду и облеклись в бессмертную и исповедали имя Божие; они теперь увенчиваются и принимают победные пальмы. Я спросил: а кто сей юноша, который возлагает на них венцы и вручает им пальмы? Он отвечал мне: Сам Сын Божий, Которого они прославляли в веке сем» (3 Езд. 2:38-47).
    Напомню, что эти одетые в белые одежды люди толковались мной как избранные Божие, которые являются «предузнанными» и «предопределенными» Богом до их рождения (что наша православная церковь категорически отвергает). Звучащие в приведенной выше фразе слова «народ твой, призванный от начала», также как и в «Откровении», говорят не в пользу мнения православной церкви о предузнаности и предопределенности избранных. Это подтверждают и следующие слова из «Третьей книги Ездры»: «Люди избранные, которые не испытали смерти от рождения своего» (3 Езд. 6:26), т.е. жизнь вечная для которых предопределена от рождения.
     
    Есть в «Третьей книге Ездры» и упоминание о новом городе Иерусалиме и о древе жизни в нем, которое в «Откровении» звучит так: «И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21:2); «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21:4). «Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева - для исцеления народов» (Откр. 22:2).
    В «Третьей книге Ездры» это звучит так: «А ты (Ездра) заботься о себе, и подобным тебе ищи славы; ибо вам открыт рай, насаждено древо жизни, предназначено будущее время, готово изобилие, построен город, приготовлен покой, совершенная благость и совершенная премудрость. Корень зла запечатан от вас, немощь и тля сокрыты от вас, и растление бежит в ад в забвение. Прошли болезни, и в конце показалось сокровище бессмертия» (3 Езд. 8:51-54).
     
    В «Третьей книге Ездры» описана и Армагеддонская битва (хотя самого географического названия Армагеддон там не звучит). Напомню сначала, как это место описано в «Откровении»: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует.
    Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: "Слово Божие ". И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: "Царь царей и Господь господствующих ".

     И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце; и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих. И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его» (Откр. 19:11-19).
    А вот как это место описано в «Третьей книге Ездры»: «Я(Ездра) видел ночью сон:  вот, поднялся ветер с моря, чтобы возмутить все волны его.  Я смотрел, и вот, вышел крепкий муж с воинством небесным, и куда он ни обращал лице свое, чтобы взглянуть, все трепетало, что виднелось под ним; и куда ни выходил голос из уст его, загорались все, которые слышали голос его, подобно тому, как тает воск, когда почувствует огонь.  И после этого видел я: вот, собралось множество людей, которым не было числа, от четырех ветров небесных, чтобы преодолеть этого мужа, который поднялся с моря.  Видел я, и вот, он изваял себе большую гору и взлетел на нее…  После сего видел я, что все, которые собрались победить его, очень испугались и однако же осмелились воевать. Он же, когда увидел устремление идущего множества, не поднял руки своей, ни копья не держал и никакого оружия воинского;  но только, как я видел, он испускал из уст своих как бы дуновение огня и из губ своих — как бы дыхание пламени и с языка своего пускал искры и бури, и все это смешалось вместе: и дуновение огня и дыхание пламени и сильная буря. И стремительно напал он на это множество, которое приготовилось сразиться, и сжег всех, так что ничего не видно было из бесчисленного множества, кроме праха, и только был запах от дыма; увидел я это, и устрашился» (3 Езд. 13:2-11).
     «Он (Бог через Уриила) отвечал мне и сказал» (3 Езд. 13:20): «Вот объяснение видения: так как ты видел мужа, восходящего из средины моря,  это тот, которого Всевышний хранит многие времена, который самим собою избавит творение свое и управит тех, которые оставлены.  А что ты видел исходивший из уст его как бы ветер, огонь и бурю, и что он не держал ни копья и никакого воинского оружия, но устремление его поразило множество, которое пришло, чтобы победить его, то вот объяснение: вот, наступают дни, когда Всевышний начнет избавлять тех, которые на земле (от смерти),  и приведет в изумление живущих на земле.  И будут предпринимать войны одни против других, город против города, одно место против другого, народ против народа, царство против царства.  Когда это будет и явятся знамения, которые Я показал тебе прежде, тогда откроется Сын Мой, Которого ты видел, как мужа восходящего. И когда все народы услышат глас Его, каждый оставит войну в своей собственной стране, которую они имеют между собою. И соберется в одно собрание множество бесчисленное, как бы желая идти и победить Его… Сын же Мой обличит нечестия, изобретенные этими народами, которые своими злыми помышлениями приблизили бурю и мучения, которыми они начнут мучиться,  и которые подобны огню; и Он истребит их без труда законом, который подобен огню» (3 Езд. 13:25-38).
    Как видим, схожим в двух апокалипсисах является то, что Христос придет во главе небесного воинства на битву с «множеством людей, которым не было числа». Похожим является и то, что Он воюет не обычным оружием, а чем-то, исходящим из Его уст. В первом случае говорится об «остром мече, исходящем из Его уст», а во втором – о «дуновении огня и дыхании пламени и сильной бури». Думается, что речь идет о Святом Духе. Вспомним: «Иоанн (Креститель) всем отвечал: я крещу вас водою, но идет Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем»(Лк.3:16). Об этом может говорить и фраза: «Он истребит их без труда законом, который подобен огню».
    О том, что в тексте «Третьей книге Ездры» предводителем небесного войска является Христос можно догадаться по словам «Сын Мой, Которого ты видел, как мужа восходящего», а также по словам «которого Всевышний хранит многие времена и который самим собою избавит творение свое». Последняя фраза намекает нам на предстоящую смерть Иисуса на кресте и последующее Его вознесение на небо, после которого верным последователям Христа будет дарована вечная жизнь, т.е. избавление от смерти.
    (Продолжение следует).

  • андрей

    20 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Есть еще один интересный фрагмент в «Третьей книге Ездры», имеющий отношение к теме хилиазма и определяемый в «Откровении» как тысячелетнее царство правды, но его разберем в четвертой части статьи, а здесь вернемся к теме «вавилонской блудницы».
    Напомню, что ранее мной (в своей ст. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», помещенной в комментариях к ст. В. Рыжкова «Об отношении к миру»), «вавилонская блудница», «зверь первый, выходящий из моря» и «зверь второй, выходящий из земли» (он же – «лжепророк») мной толковались, как противные Богу человеческие мировоззрения: язычество, иудаизм и, исказившее смысл Христового учения и неверное в делах, «христианство». Причем прообразом «вавилонской блудницы» по моему мнению была реальная блудница – вавилонская богиня Иштар, планетой-символом которой являлась планета Венера. Позже образ этой языческой вавилонской богини перекочевал и в другие языческие народы: у греков ей стала богиня Афродита, у римлян – богиня Венера.
    Тот момент, что «вавилонская блудница» сидела верхом на первом звере с семью головами, толковался мной как вавилонское пленение иудеев. (И причем, не только физическое пленение, но и «пленение» иудеев языческим мировоззрением, языческой «нравственностью»). Семь же голов «зверя первого» мной толковались как земли семи народов, территорию которых иудеи захватили, прейдя из египетского (кстати говоря тоже языческого) плена, т.е. территорию «земли обетованной». Вот эти народы: хеттеи, гергесеи, аморреи, хананеи, ферезеи, евеи и иевусеи (Вт. 7:1-6).
     
    Общий же смысл книги «Откровения» был истолкован мной как – не увенчавшаяся победой для подавляющего числа  живших во все исторические времена людей (за исключением Небесной церкви), Божья попытка заставить их жить по Божьим законам. Бессильными оказались как законы Моисея, так и законы Христа, а сами эти нравственные и изначально правильные мировоззренческие учения постепенно были выхолощены и искажены в угоду корыстолюбивому и властолюбивому эго человека. В результате назидание Христа раннехристианским церквам – «только то, что имеете, держите, пока приду» (Откр. 2:25), так и осталось не выполненным.
    Вот как звучит описание «вавилонской блудницы» в «Откровении Иоанна Богослова»: «После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую; земля осветилась от славы его.
    И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее.
     И услышал я иной голос с неба, говорящий: выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее; ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее. Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое.
    Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: "сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!"
    За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее. И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее, стоя издали от страха мучений ее и говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой» (Откр. 18:1-10).
    А вот, что сказано в связи с Божьим наказанием «вавилонской блудницы» (а в целом – всем, окружающим Израиль, языческим странам, в пленение к которым в разные времена попадал иудейский народ) в «Третьей книге Ездры»: «Вот, Я наведу, говорит Господь, на круг земной бедствия: меч и голод, и смерть и пагубу  за то, что нечестие людей осквернило всю землю, и пагубные дела их переполнились.  Посему говорит Господь:  Я уже не буду молчать о беззакониях, которые совершают они нечестиво, и не буду терпеть в них того, что они делают преступно: вот, кровь неповинная и праведная вопиет ко Мне, и души праведных вопиют непрестанно.  Отмщу им, говорит Господь, и возьму от них к Себе всякую кровь неповинную. Вот, народ Мой ведется как стадо на заклание (в плен); не потерплю более, чтобы он жил в Египте, но выведу его рукою сильною и мышцею высокою, и поражу Египет казнью, как прежде, и погублю всю землю его.  Восплачет Египет и основания его, пораженные казнью и мщением, которое наведет на него Бог.  Восплачут земледельцы, возделывающие землю, потому что оскудеют у них семена от ржавчины и от града и от страшной звезды»  (3 Езд. 15:5-13).
     «На круг земной пришли уже бедствия, и вы пребудете в них. Бог не избавит вас (язычники), потому что вы согрешили против Него. Вот, видение грозное, и лице его от востока.  Выступят порождения драконов Аравийских на многих колесницах и с быстротою ветра понесутся по земле, так что наведут страх и трепет на всех, которые услышат о них» (3 Езд. 15:27-29).
    «После того много раз будут подниматься бури от юга и севера и частью от запада, и ветры сильные поднимутся от востока и откроют его и облако (от востока), которое Я подвигнул во гневе (персы во главе с царем Киром); а звезда, назначенная для устрашения при восточном и западном ветре, повредится. И поднимутся облака, великие и сильные, полные свирепости, и звезда, чтобы устрашить всю землю и жителей ее; и прольют на всякое место, высокое и возвышенное, страшную звезду, огонь и град, мечи летающие и многие воды, чтобы наполнить все поля и все источники множеством вод.  И затопят город, и стены, и горы, и холмы, и дерева в лесах, и траву в лугах, и хлебные растения их; и пройдут безостановочно до Вавилона и сокрушат его;  соберутся к нему и окружат его; прольют звезду и ярость на него. И поднимется пыль и дым до самого неба, и все кругом будут оплакивать его, а те, которые останутся подвластными ему, будут служить тем, которые навели страх. И ты, Асия (Азия), соучастница в надежде Вавилона и в славе его:  горе тебе, бедная, за то, что уподоблялась ему и украшала дочерей твоих в блудодеянии, чтобы они нравились и славились у любовников твоих, которые желали всегда блудодействовать с тобою.  Ты подражала ненавистному (Вавилону) во всех делах и предприятиях его. За то, говорит Бог, пошлю на тебя бедствия: вдовство, нищету, и голод, и меч, и язву, чтобы опустошить домы твои насилием и смертью. И слава могущества твоего засохнет, как цвет, когда настанет зной, посланный на тебя. Ты изнеможешь, как нищая, избитая и израненная женщинами, чтобы люди знатные и любовники не могли принимать тебя.  Стал ли бы Я так ненавидеть тебя, говорит Господь,  если бы ты не убивала избранных Моих во всякое время, поднимая руки на поражение их и глумясь над смертью их, когда ты была в опьянении? Украшай твое лице.  Мзда блудодеяния твоего в недре твоем; за то и получишь ты воздаяние. Как поступала ты с избранными Моими, говорит Господь, так с тобою поступит Бог, и подвергнет тебя бедствиям.  Дети твои погибнут от голода, ты падешь от меча, города твои будут разрушены, и все твои падут в поле от меча» (3 Езд. 15:38-57).
     «Горе тебе, Вавилон и Асия, горе тебе, Египет и Сирия! Препояшьтесь вретищем и власяницами, оплакивайте сыновей ваших, и болезнуйте, потому что приблизилась ваша погибель.  Послан на вас меч, — и кто отклонит его?  Послан на вас огонь, — и кто угасит его? Посланы на вас бедствия, — и кто отвратит их? Прогонит ли кто голодного льва в лесу, или угасит ли мгновенно огонь в соломе, когда он начнет разгораться?» (3 Езд. 16:1-6). «Господь сильный посылает бедствия, — и кто отвратит их(3 Езд. 16:8). «Вот, голод и язва, и скорбь и теснота посланы как бичи для исправления: но при всем этом люди не обратятся от беззаконий своих и о бичах не всегда будут помнить» (3 Езд. 16:20-21).
     
    Сравнивая эти тексты, мы видим, что в «Третьей книге Ездры», несмотря на то, что словосочетание «вавилонская блудница» не используется, тем не менее имеется множество слов, аналогичных или близких по смыслу словам «Откровения». Здесь и «блудодеяние», и «опьянение», и «вдова», и «славилась», и другие. Очевиден в обоих текстах и «антигерой», к которому обращено негодование Бога, а также – причина Его негодования. Так, главным «антигероем» в обоих текстах является языческий город Вавилон (правильнее считать – страна Вавилония), за то, что он «убивал избранных Моих, поднимая руки на поражение их». И поэтому «как поступал ты (Вавилон) с избранными Моими, так с тобой поступит и Бог», т.е. здесь идет речь о карах Господних языческому Вавилону. И, как видно из текстов, в результате наказания Богом Вавилона согласно «Откровения»: «И восплачут и возрыдают о ней цари земные, … когда увидят дым от пожара ее», согласно же «Третьей книги Ездры»: «И поднимется … дым до самого неба, и все кругом будут оплакивать его». Причина негодования Бога во фрагменте из «Откровения» звучит так: «Выйди от нее (вавилонской блудницы), народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее». В тексте же «Третьей книги Ездры» так: «Так говорит Господь Вседержитель: дом ваш пуст. Развею вас (Израиль), как ветер мякину,  и сыновья не будут иметь потомства, потому что заповедь Мою презрели и делали то, что зло предо Мною.  Предам домы ваши людям грядущим, которые, не слышав Меня, уверуют, которые, хотя Я не показывал им знамений, исполнят то, что Я заповедал, не видев пророков, воспомянул о своих беззакониях.  Завещеваю благодать людям грядущим, дети которых, не видев Меня очами плотскими, но духом веруя тому, что Я сказал, торжествуют с весельем» (3Езд. 1:33-37). (Здесь ясно, что в образе «грядущих людей» подразумеваются христиане, которые в отличии неверных иудеев будут обладать «благодатью» и «духом»).
    В то же время, мы видим, что в «Третьей книге Ездры», кроме основного языческого «антигероя», упоминается целый ряд других языческих «антигероев»: Азия (территория нынешней Турции), Египет и Сирия, негативное языческое влияние которых на мировоззрение иудейского народа и приучение его к идолопоклонству, и вызвали гнев Божий.
    Потому-то, в моем раннем толковании «вавилонской блудницы» она была определена как языческое мировоззрение. Как видно из приведенного выше фрагмента «Третьей книги Ездры» - такое толкование вполне обосновано.
    Более того, в ст. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», срединные главы «Откровения Иоанна Богослова» мной были определены как описание кар Господних трем историческим  соблазнителям человечества от правильного Божьего пути: язычеству (гл. 8-9), иудаизму (гл. 9,11) и «христианству» (гл. 15, 16). Эти кары начинаются с момента снятия седьмой печати Христа с таинственной книги, врученной Ему Сидящим на престоле: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (Откр. 8:1).
    Так, Божьи кары язычеству в «Откровении» показаны пятью первыми (из семи) трубящими ангелами и заканчиваются словами «Одно горе прошло; вот, идут за ним еще два горя» (Откр. 9:12). Кары иудеям  связаны с шестым трубящим ангелом, а также – с «двумя маслинами или двумя светильниками» Божьими (которые трактовались мной как собирательный образ иудейских пророков), и которые заканчивались словами «Второе горе прошло; вот, идет скоро третье горе» (Откр. 11:14). Кары Господни «христианам» описаны в «Откровении» «чашами гнева», которые последовательно выливают на «христиан» шесть первых (из семи) ангелов.  О том, что кары Господни «христианам» еще не закончились свидетельствует отсутствие в тексте «Откровения» слов типа «Третье горе прошло». Кроме того, всех трех исторических отступников от Бога в настоящее время пока еще ожидает действие последнего седьмого ангела: для одних (язычников и иудеев) он - в седьмой раз протрубит, для других («христиан») он - выльет седьмую чашу гнева.
    При описании этих кар Господних неверному человечеству в вышеуказанной статье мной было обращено внимание читателя на такие кары язычникам, как град и огонь, а также «большая звезда, упавшая с неба», которая отравила множество вод. При описании кар иудеям была показана грозная способность иудейских пророков «затворять небо» или наоборот его раскрывать для дожей, что влекло за собой соответственно либо страшную засуху, либо – потоп.
    И как мы видим из «Третьей книги Ездры», многие из этих кар Божьих упомянуты и в ней, хотя и не имеют такой детализации, как в «Откровении». Здесь есть и «град», и «огонь», и «страшная звезда», и «многие воды, чтобы наполнять все поля и все источники множеством вод».  (Наконец, хотелось бы обратить внимание читателя на слова «меч и голод, и смерть и пагуба», а  также – «голод и язва, и скорбь и теснота», которые, как оказалось, были правильно применены в их прямом значении во второй части данной статьи).
    (Продолжение следует).

  • андрей

    20 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Подводя итог по толкованию «вавилонской блудницы» можно сказать следующее. Изучение текста ветхозаветного апокалипсиса лишь еще раз подтвердило мое правильное первоначальное толкование ее – как языческое мировоззрение, взявшее в «плен» изначально верное Богу иудейское мировоззрение. Не смотря на все многочисленные попытки Бога образумить Свой избранный народ, вплоть до обречения его на плен (ассирийский и вавилонский), мы знаем - что только очень малая часть этого народа раскаялась и пошла по Его пути. От остального избранного народа Бог после первого пришествия Христа отвернулся, и с надежной обратил свой взор на тех язычников, которые стали христианами, после чего избранность иудеев закончилась.
    Оправдали ли христиане надежды Бога? (Об этом порассуждаем в следующей части статьи).
    Здесь же хочу заключить, что никакого повода для интерпретации в качестве «вавилонской блудницы» - США, а в качестве «зверя с семью головами, на котором она восседает» – Большой семерки G7 абсолютно нет. Ежегодные же «пророческие» ожидания на православно - монархическом сайте РНЛ «падения блудницы» США (вероятно на фоне ожидаемого возрождения православной России) ничего кроме горькой усмешки вызвать не могут. Все это – сладкий самообман и оправдание собственного бездействия. Это из той же «оперы» ожидания православного царя-батюшки, который выведет нас: ленивых, трусливых, невежественных, пропитанных насквозь мещанским эгоизмом православных христиан на правильную нравственную дорогу. Пора понять – пока мы, люди, народ, сами нравственно не изменимся в лучшую сторону – никто нам не поможет: ни Бог, ни царь и не герой. Нужно усвоить, что Бог помогает верным своим только ментально, только мысленно, просвещая наш невежественный ум Своей премудростью (Духом святым, или говоря по-другому – совестью). У него только одно оружие – «меч Его уст». Выполнения же дел по улучшению нашей человеческой природы и соответственно человеческой жизни Он ждет именно от нас. И мы, познав через Божью премудрость Его волю для нас, должны уже сами, не взирая на смертельные опасности, преодолевая свои лень и страх, воплощать  эту волю в жизнь. Мы должны не ждать героев, а сами становиться героями. Вот это и будет истинное христианство.
     
    И наконец, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, скажу несколько слов о Шестодневе. Уже само это слово, означающее «шесть дней» согласно определению Википедии – «библейский рассказ о творении Богом мира за шесть дней, содержащийся в начальных главах книги Бытия», лишает иллюзий вторичного сотворения человека Богом и на седьмой день. Потому, что седьмой день – это день отдыха Бога от трудов: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день (как выходной), и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт. 2:2-3).
    Путаница у В. Макарцева, по всей видимости, возникла из-за того, что ниже этих слов во 2-ой главе «Бытия» написано: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2:7) и отсюда можно подумать, что речь идет о создании человека в седьмой день. Однако необходимо учесть, что словами Быт. 2:2-3 описание седьмого дня заканчивается, а дальше со слов «Вот происхождение… (Быт. 2:4) идет собственно описание процесса сотворения и неба, и земли, и полевого кустарника, и травы, и человека.
    Чтобы снять последние сомнения приведу цитату из «Третей книги Ездры»: «В шестый же день повелел Ты земле произвести пред Тобою скотов, зверей и пресмыкающихся; а после них Ты сотворил Адама, которого поставил властелином над всеми Твоими тварями и от которого происходим все мы и народ, который Ты избрал» (3Езд. 6:53-54).

  • андрей

    23 июн 2017

    Ответить

    И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи(2 Фес. 2:11),(или что бывает, когда культ затмевает разум).
     
    Часть 4.
     
    Итак, ранее мы увидели – насколько близки в смысловом отношении два текста апокалипсиса: ветхозаветного («Третья книга Ездры») и новозаветного («Откровение Иоанна Богослова»).
    (Оттого и странно, что «Третья книга Ездры», ранее занимая заключительное место  в Ветхом завете Библии аналогичное заключительному положению «Откровения» в Новом завете – позже исчезла.)
    В этой части статьи хотелось бы рассмотреть наиболее загадочную 20-ю главу «Откровения», описывающую тысячелетнее «царствование со Христом» Божьих святых, т.е. тему хилиазма. В своей ранней ст. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», помещенной в комментариях к ст. В. Рыжкова «Об отношении к миру», я так и не решился сделать какое-либо предположение относительно смысла этой главы.
    Теперь же, в связи с появившейся возможностью ознакомиться с менее таинственным и аллегоричным текстом ветхозаветного апокалипсиса – посмотрим, не поможет ли нам «Третья книга Ездры» приоткрыть завесу тайны над этой темой?
     
    Сначала напомню текст 20-ой главы «Откровения»:
     «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.
     И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это - первое воскресение.
    Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет.
    Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской. И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их; а диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков.
    И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим.  И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая.  И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр. 20:1-15).
    А вот что написано в 7-ой главе «Третьей книги Ездры»: «И всякий, кто избавится от прежде исчисленных зол, сам увидит чудеса Мои. Ибо откроется Сын Мой Иисус с теми, которые с Ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет.
     А после этих лет умрет Сын Мой Христос и все люди, имеющие дыхание.  И обратится век в древнее молчание на семь дней, подобно тому, как было прежде, так что не останется никого.
    После же семи дней восстанет век усыпленный, и умрет поврежденный. И отдаст земля тех, которые в ней спят, и прах тех, которые молчаливо в нем обитают, а хранилища отдадут вверенные им души. Тогда явится Всевышний на престоле суда, и пройдут беды, и окончится долготерпение.  Суд будет один, истина утвердится, вера укрепится. Затем последует дело, откроется воздаяние, восстанет правда, перестанет господствовать неправда» (3 Езд. 7:27-35).
    «И откроется озеро мучения, а против него место покоя; видна будет печь геены, а против нея рай сладости. И скажет тогда Всевышний пробудившимся народам: «посмотрите и поймите, кого вы отвергли, кому вы не служили и чьи заповеди вы презрели. Взгляните прямо пред собою и напротив: там сладость и покой, а тут огонь и мучения» (3 Езд. 7:36-38).
    (Здесь необходимо сделать небольшую паузу и пояснить следующее. Дело в том, что сначала мне в Интернете попался вариант «Третьей книги Ездры», у которого в 7-ой главе имеется всего 70 стихов. Однако позже мне попалась интернетная ст. «Толкование Третьей книги Ездры» Бинюковым О.В. (2014г.)», в которой Бинюков дает свое толкование ветхозаветного апокалипсиса по тексту Брюссельской Библии, в которой 7-я глава содержит уже 140 стихов.
    Поэтому, последняя приведенная цитата (3 Езд. 7:36-38) имеется только в полной версии «Третьей книги Ездры», а в укороченной версии книги стих 36 7-ой главы соответствует  стиху 106 полного варианта).
     
    При сравнении двух текстов сразу бросается в глаза то, что в «Откровении» говорится о тысяче лет, на протяжении которых Божьи святые «будут царствовать со Христом», а в «Третьей книге Ездры» - о четырех сотнях лет, в течении которых они «будут наслаждаться».
    Но дальше в «Третьей книге Ездры» звучат неожиданные слова о смерти Христа «и всех людей имеющих дыхание», после чего наступит «древнее молчание на семь дней, подобное тому, как это было прежде». Бинюков О.В. толкует указанные 400 лет наслаждения с Христом, как – три года земного служения Иисуса Христа, а «древнее молчание на семь дней», как – трехдневный период между Его смертью и воскресением.
    Думается, что такой подход к временным отрезкам мало логичен, особенно если производить сопоставление данного фрагмента «Третьей книги Ездры» с аналогичным фрагментом «Откровения»: получается, что все тысячелетие свелось к трем годам.
    Мне кажется, что более правильно трактовать смерть Христа не буквально как наступившую через три года проповедования Им Евангелия, а – в переносном смысле. В том смысле, что это скорее момент утраты связи человечества с Живым Богом – с благодатью Духа Святого. О чем, в частности могут свидетельствовать слова, что вместе с Христом умрут «и все люди, имеющие дыхание», т.е. люди, имеющие дыхание Святого Духа.
    Четыреста же лет, я предлагаю понимать буквально. Я уже неоднократно в своих комментариях указывал на тот удивительный факт, что Христовый закон о запрете служения маммоне, истинно трактовался нашей церковью только вплоть до окончания IVвека, после чего в церкви начались всяческие хитромудрые оправдания собиранию земного богатства. Именно на IV век приходятся наиболее стойкие и пламенные борцы с человеческим стяжательством: св. Иоанн Златоуст и Амвросий Медиоланский. Причем, как мы знаем, в то время они еще имели достаточно высокий авторитет, как в восточной, так и в западной столицах Римской империи и в неразделенной пока еще церкви.
    Что же еще произошло в IV веке?
    В этом веке произошло торжество христианства над язычеством.
    Согласно Википедии, сначала римский император Константин (306-337гг.) принимает в 313 г. закон о свободе вероисповедания (Миланский эдикт), что позволило людям, исповедующим Христа, выйти из подполья и быть равноправными с язычниками. Затем римским императором Феодосием I (346-395гг.)  в 380 г. был принят закон «о вселенской вере», определившей в качестве допустимой для подданных империи – только христианскую веру в форме, зафиксированной на Никейском соборе 325 г. В 381 – 385 гг. рядом указов Феодосия под страхом смерти были запрещены языческие жертвоприношения и предписано уничтожение языческих храмов, а эдикт 391 г. нанес очередной удар язычеству, установив тяжелые штрафы за поклонение старым богам.
    Кто-то может воскликнуть: «Вот и хорошо! Вот и славно!»
    Да, хорошо, но есть два существенных «но».
    Во-первых, необходимо понимать, что та малая часть верных Христу ранних христиан, скрывавшихся до этого в катакомбах от язычников несмотря на смертельную угрозу за следование выбранному жизненному пути, вдруг была многократно разбавлена язычниками. Причем язычниками, не изменившими своего угождающего человеческому эгоизму мировоззрения, а всего лишь лицемерно прикрывшихся маской «христианства». Они-то, имея огромные деньги и власть, проникли в церковь и заняли в ней лидирующие позиции, после чего и начали придумывать «богословские» способы оправдания службе маммоне.
    Во-вторых, такое «торжество христианства» при его внешней декларации не имело никакого внутреннего социально-экономического решения по преобразованию жизни рабовладельческого общества.
    В результате с годами происходило лишь дальнейшее выхолащивание идеи христианства в умах людей, а церковь вместо борца с главным соблазнителем человека – маммоной постепенно превратилась в его защитника.
    Эта ситуация с христианством лишь повторила предыдущее аналогичное выхолащивание и извращение Моисеева закона иудеями на их историческом пути.
    Эта ситуация с христианством сходна и с участью другой высокой человеческой идеи – идеи построения социализма и перевоспитании эгоистической сущности человека в духе братской дружбы и нестяжательства.  И несмотря на то, что при социализме была вроде бы правильная социально-экономическая основа, было и правильное нравственное воспитание человека – тем не менее языческая эгоистическая человеческая сущность в ряде членов общества, прячась за внешней маской «справедливости, равенства, братства», тайно мечтала – как бы вырваться на свободу. И в 1991 году она  вырвалась.
    Почему так произошло?
    Поговорим об этом позже. Здесь же предлагаю вернуться к рассмотрению 7-ой главы «Третьей книги Ездры».
    Прежде чем разбираться, что же это за «древнее молчание на семь дней», предлагаю обратить внимание на то, что будет по истечении этих семи дней. И мы видим здесь, что и «восстает век усыпленный», и «земля отдаст тех, которые в ней спят», и «скажет Всевышний пробудившимся народам». Ясно, что под спящими здесь подразумеваются души умерших в разное время людей, которые ожидают Суда. И эти слова находятся полностью в соответствии со словами «Откровения»: «отдало море мертвых», «смерть и ад отдали мертвых» и «судим был каждый по делам своим». И как финал в «Откровении» звучит: «И кто не был записан в книге жизни, тот брошен в озеро огненное». Тот же самый финал звучит и в «Третьей книге Ездры»: «И откроется озеро мучения, а против него место покоя». Таким образом, можно сказать, что финальные части сравниваемых фрагментов 7-ой главы «Третьей книги Ездры» и 20-ой главы «Откровения» - в смысловом отношении одинаковы.
    (Продолжение следует).

  • андрей

    23 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    Теперь вернемся к осмыслению «древнего молчания на семь дней».
    И, поразмышляв, приходим к описанию падения города Иерихона. Напомню эту историю, описанную в ветхозаветной «Книге Иисуса Навина».
    Во время выхода еврейского народа из пустыни в «землю обетованную» Моисей умер, и роль лидера избранного народа занял Иисус Навин: «По смерти Моисея, раба Господня, Господь сказал Иисусу, сыну Навину, служителю Моисееву: Моисей, раб Мой, умер; итак встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую Я даю им, сынам Израилевым. Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даю вам, как Я сказал Моисею: от пустыни и Ливана сего до реки великой, реки Евфрата, всю землю Хеттеев; и до великого моря к западу солнца будут пределы ваши»  (Нав. 1:1-4).
    «И сказал Иисус (Навин иудеям): из сего узнаете, что среди вас есть Бог живый, Который прогонит от вас Хананеев и Хеттеев, и Евеев, и Ферезеев, и Гергесеев, и Аморреев, и Иевусеев: вот, ковчег завета Господа всей земли пойдет пред вами чрез Иордан» (Нав. 3:10). (Здесь снова упоминаются семь народов, чью территорию Бог обещал своему избранному народу, т.е. «семь голов зверя первого»).
    После этого иудеи подошли к реке Иордан, и переходя ее, остановили течение реки ковчегом завета. То есть практически произошло то же самое, что и при переходе Красного моря иудеями, возглавляемыми Моисеем, сорока годами ранее.
    «Когда все цари Аморрейские, которые жили по эту сторону Иордана к морю, и все цари Ханаанские, которые при море, услышали, что Господь иссушил воды Иордана пред сынами Израилевыми, доколе переходили они, тогда ослабело сердце их, и не стало уже в них духа против сынов Израилевых» (Нав. 5:1).
    После преодоления реки Иордан иудеи подошли к городу Иерихону, который «заперся и был заперт от страха сынов Израилевых: никто не выходил из него и никто не входил» (Нав. 5:16).
    «Тогда сказал Господь Иисусу (Навину): вот, Я предаю в руки твои Иерихон и царя его, и находящихся в нем людей сильных; пойдите вокруг города все способные к войне и обходите город однажды в день; и это делай шесть дней; и семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом; а в седьмой день обойдите вокруг города семь раз, и священники пусть трубят трубами; когда затрубит юбилейный рог, когда услышите звук трубы, тогда весь народ пусть воскликнет громким голосом, и стена города обрушится до своего основания, и весь народ пойдет в город, устремившись каждый с своей стороны» (Нав. 6:1-4). «Народу же Иисус дал повеление и сказал: не восклицайте и не давайте слышать голоса вашего, и чтобы слово не выходило из уст ваших до того дня, доколе я не скажу вам: "воскликните!" и тогда воскликните» (Нав. 6:9).
    Так все и было сделано. «Когда в седьмой раз священники трубили трубами, Иисус сказал народу: воскликните, ибо Господь предал вам город!» (Нав. 6:15). «Народ воскликнул, и затрубили трубами. Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ громким голосом, и обрушилась стена города до своего основания, и народ (иудейский) пошел в город, каждый с своей стороны, и взяли город. И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом» (Нав. 6:19-20).
     
    Ясно, что в «Третьей книге Ездры» имеется ввиду не конкретно это древнее семидневное молчание. Там сказано: «подобно тому, как было прежде», т.е. это означает, что вышеописанная древняя ветхозаветная история только внешне чем-то напоминает ту ситуацию, которая описана у Ездры. Суть же рассмотренной ветхозаветной истории в том, что семь дней с перерывом на ночь звучали трубы иудеев, предупреждая иерихонцев о неминуемой Божьей каре.  И лишь на седьмой день трубления – произошло чудо, и наступила жестокая кара жителям Иерихона. В течении этих семи дней молчания иудеев, иерихонцы думается не молчали, а надсмехались над «нелепой выходкой» иудеев. И уж тем более – они не молили о пощаде и не смирились с волей Господа, что эта земля теперь отдана избранному народу.
    Теперь давайте вспомним фразу из 8-ой главы «Откровения», которая была приведена в 3-ей части данной статьи и являющейся предвестницей наступления семи кар язычникам, иудеям и христианам. Вот эта фраза: «И когда Он (Христос) снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (Откр. 8:1), после которого семь раз трубят ангелы (и выливают семь чаш гнева Господнего), а затем – Суд.
    Вот она – аналогия фразы из «Третьей книги Ездры»: «И обратиться век в древнее молчание на семь дней, подобно тому, как было прежде».
    И как видим из «Откровения», «семь дней» - это далеко не буквальные семь дней. Это период с 400-го года от Рождества Христова по наше время. В «Откровении» эти кары Божьи описываются на протяжении глав 8, 9, 11, 15, 16. И судя по нынешней международной «возне» в районе реки Евфрат – мы сейчас находимся на стадии шестой трубы (и шестой чаши гнева): «Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырех рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате» (Откр. 9:13-14). «Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного» (Откр. 16:12).
     
    Если принять такое толкование разобранного нами фрагмента 7-ой главы «Третьей книги Ездры», то возвращаясь к аналогичному фрагменту 20-ой главы «Откровения», можно предположить следующее.
    В 20-й главе «Откровения» наибольшее смущение ума вызывают слова о «первом воскресении» для святых Божьих, о том, что «смерть вторая» над ними уже «не будет иметь власти», о том, что «они ожили и царствовали со Христом тысячу лет». Если воспринимать эти слова буквально (что я ошибочно и сделал в ст. «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон», опасаясь фантазировать на эту тему), то получается, что будет два Суда: первый для святых, после чего они «оживут», а второй позже, через 1000 лет – для всех остальных.
    Однако, как мы видели в ветхозаветном апокалипсисе – ничего подобного не предрекается. Более того, вызвавшие смущение разума слова о «первом воскресении»  и «оживлении» святых в 20-ой главе «Откровения», нам помогут постичь те, таинственным образом исчезнувшие стихи 7-ой главы «Третьей книги Ездры», оставшиеся только в Брюссельской Библии.
    Если говорить в двух словах, то в этих исчезнувших стихах, Ездра расспрашивает Всевышнего (через архангела Уриила) по такому животрепещущему вопросу: «Будем ли мы после смерти, то есть когда каждый из нас отдаст душу свою, пребывать в покое, пока не наступят те времена, когда Ты начнешь обновлять тварь, или же тотчас будем терпеть мучения?» (3 Езд. 7:75). На что Всевышний отвечает Ездре следующее: праведники (святые) сразу после физической смерти получат покой (блаженство, наслаждение), беззаконники же – сразу начнут мучиться, дожидаясь Суда.
    Вот как это звучит в «Третьей книге Ездры»: «Если это будут души тех, кто презирал и не сохранял путей Всевышнего, пренебрегал Его законом и ненавидел боящихся Бога, то таковые души не войдут в обители, но немедленно начнут в мучениях, в постоянной скорби и печали блуждать по семи путям» (3 Езд. 7:79-80). Далее идет перечисление 7-ми путей (которые правильнее было считать 7-ю умопостижениями), шестой из которых звучит так: «Они видят, что немедленно же отсюда они перейдут на (вечные)мучения» (3 Езд. 7:86).
    Далее идет разъяснение, что будет происходить с праведниками. Для них предполагаются 7 видов «покоя», четвертый из которых звучит так: «Они сознают свой покой, которым они наслаждаются ныне, собравшись в своих хранилищах» (3 Езд. 7:95), шестой из которых звучит так: «Им показано будет, как лицо их засияет подобно солнцу и они уподобятся по блеску звездам, став тотчас же нетленными» (3 Езд. 7:97), а седьмой так: «Они будут ликовать с уверенностью, надеяться без посрамления и радоваться без страха, так как они спешат увидеть лицо Того, Кому они служили при жизни, и от Кого они должны получить награду, состоящую в прославлении» (3 Езд. 7:98).
    Как видим, для святых Божьих после их физической смерти обещается нетленность их тел «тотчас же». Кроме того, их ожидает «ликование, радость, а также наслаждение покоем уже «ныне, находясь в хранилищах», т.е. до Суда.
    Выходит, что «оживление» святых до Суда, описанное в 20-ой главе «Откровения» означает не буквальное оживление, а получение тотчас после смерти – бессмертия, нетленности. И соответственно «царствование со Христом» означает – ликование, радость и наслаждение, но не на земле, а на небе в Небесной церкви Христа. Причем, это касается всех праведников: и тех, которые умерли до первого пришествия Христа (их «оживление» произойдет после Его вознесения), а также и тех, кто умрет в будущем. Такое состояние душ праведников вполне можно расценить как «первое воскресение» (до момента всеобщего Суда), и то что после этого «смерть вторая» уже не будет «иметь над ними власти».
    «Тысяча лет» означает 1000-летнюю (я все же более склонен считать 400-летнюю) жизнь христиан на земле с момента первого пришествия Христа, после чего дьяволу «должно быть освобожденным на малое время». Слова «на малое время» никого не должны смущать, так как и второе пришествие Христа на землю верные Ему апостолы ожидали также через «малое время», которое тем не менее продолжается и по сей день.
    Что же касается «стана святых и города возлюбленного», то получается, что это не какой-то конкретный город. Это вся та территория, на которой ранними христианами открытым сердцем были восприняты идеи Христа, и где тогда царил Дух Святой.
     
    Что же дает нам такое понимание хилиазма?
    Оно свидетельствует о том, что нынешнее тщеславное почивание на лаврах нашей православной церкви – не обосновано. Дьявол уже давно вторично выпущен «на малое время» в мир после увядания первого всплеска искренней веры в сердцах ранних христиан. Языческая «нравственность» поклонения маммоне и тесно связанной с ней гордыни, от которой так усердно  и безуспешно Бог пытался защитить Свой избранный иудейский народ, - снова стала побеждать сердца людей. Причем, сердца людей-христиан, так как не христианами (язычниками) с времен правления императора Феодосия I на территории Римской империи оставаться стало не безопасно для жизни.
    Уже давно Бог посылает Свои кары неверным христианам, как католикам, так и православным, чтобы вразумить их и направить на истинный путь.
    Вразумляются ли христиане? Не похоже.
     Поясню примерами. Уклонившимся от истинной веры, а по-сути соблазненным языческим эгоизмом, иудеям Иисус говорил: «Оставляется ваш дом вам пуст» (Мф. 23:38). И, как мы знаем, и ныне это обещание сбывается – на месте Второго иерусалимского храма словно в насмешку стоит исламская мечеть. Дом иудеев до сих пор пуст.
    Но такова судьба не только уклонившихся от Христа иудеев. Достаточно вспомнить католические крестовые походы в Иерусалим с целью отвоевания у мусульман Гроба Господня. Да, отвоевали, но не удержали. И дом католиков оказался пуст. Сегодняшние православные могут сказать – нас это не касается, а то, что католики – еретики, то мы это и так знали.
    Хорошо, напомню о карах Господних и православным. Первая очевидная кара – падение православной Византии в 1453 г., которое абсолютно правильно понял В. Соловьев как наказание Божие за «благословение православными иерархами язычества общественной жизни». Мы знаем, что и сегодня эта кара не отменена. Сегодня есть Константинопольская православная церковь во главе с константинопольским патриархом Варфоломеем, претендующим на роль вселенского православного патриарха. Однако дом его до сих пор (с 1453 г.) пуст: храм есть, а прихожан нет. Вот он и мечется по всему свету как голый король без королевства.
    (Продолжение следует).

  • андрей

    23 июн 2017

    Ответить

    (Продолжение).
    А теперь, если говорить честно, разве Русь, перенявшая православие у Византии один в один в 988 году, во многом жила по-другому?  Приблизилась ли она к заповедям Христа или же осталась тем же языческим обществом под именем Христа, служащим маммоне и гордости? «Соблюли ли мы верность верховному закону Христианского Откровения или же являем собой позорное зрелище кумиропоклонников буквы под сенью креста?» - о чем правильно говорил Н.Н.Неплюев.
    И не зря в 1917 г. Бог у Русской православной церкви также оставил дом пуст. Это была заслуженная кара Божья за служение православной церкви языческим идеям оправдания маммоны и человеческой гордости. И то, что эту истину категорически не признают современные батюшки и православные патриоты, не делает ее не истиной. Победа большевиков и гонения на такую церковь – это второй пример наказания православия Господом за не соблюдение заповедей Христа. Внешне эта кара чем-то напоминает вавилонское пленение неверных иудеев, допущенное для их наказания Богом. Но, та древняя ситуация аналогична произошедшей в 1917 году,  только внешне. Ведь, как мы помним, Ездра возмущался прежде всего тем, что иудеи были отданы в рабство языческим вавилонянам, греховность которых была гораздо большей, чем у иудеев: «Когда я пришел сюда (в Вавилон) видел нечестия, которым нет числа». Возмущался он и «богатством живущих в Вавилоне». А дополнительно вспоминая характеристики вавилонского язычества, показанного в образе «вавилонской блудницы» из «Откровения», мы можем вспомнить и такие ее действия, как «роскошествовала», «блудодействовала» и «купцы земные разбогатели от великой роскоши ее». Что однозначно свидетельствует о царившем в Вавилонии служении маммоне, на основании чего Ф.Карелин разглядел в образе «вавилонской блудницы» - развращенный маммоной Запад.
    Но, вспоминая советский социализм, мы уже никак не можем применить слова «роскошествовала» и «блудодействовала». Тем более не можем говорить о купцах, которых в СССР и в помине не было. Скорее эти слова относятся к феодальной верхушке дореволюционной России (и нынешней верхушке олигархической России). При советском социализме маммона был практически полностью повержен, он был объявлен (и абсолютно правильно) врагом № 1. Да и положение с нравственностью в социалистическом обществе по целому ряду других грехов, и в том числе «блудодеяния» - также не в пользу дореволюционной России. Большевистская Россия по сравнению с Вавилоном была страной, сумевшей победить многие человеческие грехи, и потому она не только - кара Господня для православия, но и назидательный пример ведения христианской жизни общества по делам, а не только по вере.
    Поэтому, я отчасти понимаю Ф.Карелина, определившего маммонический Запад как - «вавилонскую блудницу», как – восторжествовавшее язычество. Но, мы должны себе отдавать отчет в том, что его «Манифест» был написан в 1980 г., т.е. в те времена, когда он мог позволить себе снисходительно поплевывать на языческий в нравственном отношении Запад с высокой нравственной колокольни советского социализма. После 1991 года мы себе уже этого позволить никак не можем. В том году – мы, как самоубийцы сиганули вниз с той колокольни, и сегодня мы уже такое же языческое мокрое пятно на площади языческого Запада. Если рассуждать в категориях Карелина, то мы сегодня та же самая «вавилонская блудница», и у нас нет никаких оснований горделиво раздувать щеки. Сегодня, несмотря на растущие как грибы после дождя православные храмы, суть Христовой заповеди о не служении маммоне до христиан не доходит, так как ее не произносит церковь. И потому, как правильно предупреждал еще в 1974 году Г. Шиманов, плоды православия сегодня представляют собой мертворожденный выкидыш. Чуткие к правде люди, которых еще окончательно не разучила думать церковь, ясно осознают несоответствие слов Евангелия с сегодняшним образом «православной» жизни.  
     
    В заключении хочу привести цитату о смысле человеческой жизни (и соответственно - человечества), так как это видит Бог, и как он был преподнесен Ездре через архангела Уриила: «Это — помышление о борьбе, которую должен вести на земле родившийся человек, чтобы, если будет побежден, потерпеть то, о чем ты (Ездра) сказал, а если победит, получить то, о чем Я (Бог) говорю» (3 Езд. 7:57-58).
    Пояснение, о чем говорил Ездра и о чем говорил Бог, следующие: «Что пользы нам, если нам обещано бессмертное время, а мы делали смертные дела?  Нам предсказана вечная надежда, а мы, непотребные, сделались суетными.  Нам уготованы жилища здоровья и покоя, а мы жили худо…  Показан будет рай, плод которого пребывает нетленным и в котором покой и врачевство; но мы не войдем в него, потому что обращались в местах неплодных» (3 Езд. 7:49-53).
    Приведенные выше слова из «Третьей книги Ездры» о борьбе и победе полностью перекликаются со следующими словами из «Откровения»: «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же и неверных, … и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою» (Откр. 21:7-8).
     
    Итак, как мы можем видеть, смысл человеческой жизни в борьбе и в победе.
    В борьбе с грехом, и в победе над грехом. И такую борьбу должен вести каждый человек, и должен окончательно и бесповоротно победить. Так победить, как это было показано на примере блудницы Марии, так победить, как это было показано на примере социалистического воспитания людей в СССР. Мы же, христиане, слишком много носимся со своей человеческой падшестью как с непреодолимой болезнью. Пора уже побеждать и в своих человеческих характерах, и в характере общества. А победа в личном характере не может не приводить к победе в характере общества. Потому что, как я уже пояснял ранее – нельзя прослыть правдолюбцем (только внутри себя – лично для себя и своего спасения) не обличая лжеца, нельзя побороть тягу к маммоне в своем сердце и одновременно отдать на растерзание ему своего ближнего, нельзя вступиться за сироту и вдову – так и не открыв в их защиту рта. Все это – есть отсутствие добрых дел, за которое Бог карает вечной смертью, вечным мучением.
    Тесно связано с понятием борьбы – выхолащивание и крушение великих идей, таких как христианство и социализм.
    На вопрос: почему хорошие человеческие идеи со временем выхолащиваются и извращаются, моя версия ответа следующая.
    Потому, что «сыны века сего (мира сего) догадливее (хитрее) сынов света в своем (мирском) роде» (Приведенная фраза взята из притчи Христа о неверном управителе (Лк. 16:1-15), детально рассмотренной в ст. «Церковь и христианский социализм. Часть 2», опубликованной на данном сайте).
    Дело в том, что великие хорошие человеческие идеи рождаются в умах «сынов света», нередко ими же воплощаются и утверждаются в своем становлении. Но заканчиваются, опошляются и разрушаются эти хорошие идеи и добрые дела – другими людьми - «сынами мира сего», которые благодаря своей большей «догадливости» в своем (мирском) роде - постепенно проникают в «управляющие имениями» - причем практически во все иерархические этажи управленческой системы.
    И пока члены общества борются с языческими позывами «мира сего» в своих душах и в обществе – великая идея остается живой. Но стоит прекратить эту борьбу – и великая идея в обществе постепенно умирает.
    Так было и с христианством, так было и с социализмом.
    Пока ранние христиане, не взирая на страх смерти, хранили веру и заповеди Христовы – эта великая идея была жива. Но как только звание христианина перестало быть смертельно опасным, в христианство сразу проникли «сыны века сего», которые его и извратили.
    То же самое и с социализмом. Пока в Гражданскую и Великую Отечественную войны главной привилегией коммунистов было вне очереди идти в смертельный бой – эта великая идея была жива.  Но как только необходимость в смертельной борьбе за отстаивание великой идеи исчезла – сразу же в верхушку КПСС наползли «догадливые сыны века сего».
     
    Не знаю, представится ли нам еще один шанс для возрождения великих идей в нашей стране, уж больно тяжелое сегодняшнее нравственное состояние нашего общества. Но если все же такой шанс представится – нужно предусмотреть все возможные способы, чтобы не допустить языческих «сынов века сего» к власти – ни светской, ни духовной.

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Поля обязательные для заполнения *