Мы продолжаем обсуждение «образа будущего», начатое статьей Н.В. Сомина «Гостья из украденного будущего»…

Мир Мечты — это дьявольски опасная и непростая штука. Конечно же, мечтать надо. Надо мечтать. Но далеко не всем и отнюдь не каждому.
Братья Стругацкие «Отягощенные злом»

Как ни покажется странным, фильм «Гостья из будущего» я посмотрел целиком только год назад. Поэтому мое впечатление будет сильно отличаться от мнения тех, кто смотрел его в момент выхода, а потом пересматривал, больше освежая в памяти первое впечатление, нежели критически пересматривая.

Другой удивительный факт: фильм оказался одинаково близок ровесникам героев независимо от их политической ориентации. Есть у меня приятели, – один «совок», другой «либерал», – одинаково пылко относящиеся к фильму. Напрашивается вопрос: почему, при разных (если не противоположных) образах будущего в голове каждого, они считают Алису гостьей из «своего» будущего?

Что бросается в глаза? Фильм идеологически выхолощен, из него выскоблены «внутренним цензором» любые намеки на «общественный строй». Мир намеренно сужен до «павильона», до малой группы, где в поведении психологическое доминирует над социальным. Это вообще «тренд» позднесоветского кинематографа, «отползавшего» от социальных проблем к психологическим или метафизическим (как у Тарковского или Захарова). Социальная проблематика если и поднималась, то с целью карнавализации, высмеивания, подчас нарочито карикатурного, где отличились Гайдай, Данелия и – особенно – Рязанов.

Здесь нелишне вспомнить судьбу фильма «Туманность Андромеды», выпущенного в 1967 г. (продолжительность 75 мин) и «отреставрированного» в 1980 г. (68 мин). Суть «реставрации» заключалась в том, что из полной версии, начинающейся словами: «Вам, живущим в двадцатом веке. Вам, живущим в первом веке коммунистической эры – ПОСВЯЩАЕТСЯ!», – некоторые эпизоды и все упоминания про «коммунистическую эру» вырезаны, а голоса актеров переозвучены. Будущее в представлении позднесоветской культуры пока еще «светлое», но уже не обязательно «коммунистическое». Только ли ложная стыдливость кинематографический богемы тому виной? Или уже тогда случился некий тектонический сдвиг в общественном сознании, чутко уловленный как выдающимися мастерами (типа Тарковского), так и конъюнктурными ремесленниками (не будем показывать пальцем)?

В 60-е годы, как известно, физики победили лириков, и эта никому не нужная победа наложила на всё советское культурное пространство печать технократизма, прагматизма и гнетущего прогрессизма (впрочем, на Западе положение было не лучше, но там хотя бы довольно быстро догадались, что технократическое будущее — сущее раздолье для антиутопий). Будущее, показанное в 1-й серии «Гостьи», поражает своей унылостью, серой безликостью, какой-то отталкивающей безлюдностью. Институт времени с крайне аскетичной обстановкой и гулкой пустотой напоминает какой-то каземат или недостроенную казарму. Напротив, обитатели «будущего» демонстративно изображают беззаботность и избыточную доброжелательность. Будто не живут в тесном коллективе, а случайно встретились в турфирме или на пересадочной платформе малознакомые «челноки».

Вообще «будущее» как таковое создателей фильма мало интересует и изображено в высшей степени халтурно. Картонные автобусы, надувной крокодил, живой козел, пульт машины времени, больше напоминающий стойку от первого станка с ЧПУ, — вот и вся бутафория. Неприхотливому советскому зрителю приходится дофантазировывать мифические космолеты, урановые рудники (на Уране, а не по добыче урана), лунные экскурсии… На фоне декораций кинотрилогии Р.Викторова («Москва — Кассиопея», «Отроки во Вселенной», «Через тернии к звездам») «Гостья» выглядит студенческим капустником или школьным спектаклем. Да, бюджет фильма был очень скромным, но создатели, вдохновленные недавним успехом мини-сериала «Приключения Электроника», предпочли «гнать метр», а не создать «крепко сбитую» динамичную и зрелищную кинокартину.

Создатели фильма неизлечимо больны раздвоением сознания и широковещательно транслируют свою шизофрению в массы. Ногами еще стоя на советской почве, но глазами уже алча западные свободы и ценности, они сублимируют свои комплексы неразделенной любви к себе, великому, и полутайные желания в виде хрущевско-кукурузного взращивания американской мечты на советской ниве. Они сюжет прокладывают «двойным дном», повсюду расставляют «закладки», заговорщицки подмигивая «посвященным» на птичьем языке кинотайнописи.

Подобно ветхозаветному змею-искусителю они обманом пытаются соблазнить наивного и невинного зрителя, втюхивая им «запретный плод» либеральных свобод, свое видение будущего, богемного и гламурного. Нет «железного занавеса» — есть «открытое общество» с Уимблдоном и Колизеем, откуда можно прихватить парочку артефактов (для «музея», конечно). Нет раздражающих плакатов про «нашего рулевого» и бдительных милиционеров — технократы без ментов и партий умудрились построить идиллию в отдельно взятой Галактике. Нет рядовых членов — все лучшие, все «господа». Нет статистов, лаборантов и «менеэсов» — все корифеи и звезды. Рай и предел мечтаний позднесоветского интеллигента, умиравшего от скромности без всякой надежды утешить свое растущее ЧСВ; хотевшего «конвергенции», этакого винегрета западных свобод с советским собесом, равенства не в пролетарском, но в аристократическом смысле, своеобразный «элитарный эгалитаризм», где роль пролетариата выполняют… роботы. Робот Вертер, и правда, несколько выпадает из картины всеобщей гармонии: он несчастен, поломан, мечтает уйти на «заслуженный отдых». Но на него всем по большому счету наплевать, подлатать покалеченного робота никому и в голову не приходит. А роботу ничего и не остается, как верно служить до конца своей машинной жизни. Программа «Восстание машин» в кибернетические цепи робота-пролетария не заложена. Ну чтоб идиллию не рушить.

Вторая порция обмана (которая только усиливает аналогию со Змеем) состоит в наущении, что Зла нет. Если и есть зло — то зло с маленькой буквы, игрушечное, понарошечное, чтобы детям побегать в свободное от уроков время, да чтобы зрителю в кино нечаянно не уснуть. А если нет Зла — то нет ответственности, и всё дозволено. Прекрасное далёко неизбежно и гарантировано наступит по расписанию. Антиутопий нет и быть не может в принципе. А как раз в то же время, в «параллельной вселенной», США, вышел фильм-двойник про «гостя» из будущего — «Терминатор», — где Кайл дает Саре О`Коннор куда более точное определение Злу: «Его не подкупить, с ним не договориться. Ему неизвестна жалость, раскаяние или страх. Его не остановит ничто, пока он не убьет вас». Безжалостный и изощренно умный Терминатор с одной стороны и два жалких, смешных и недалеких маргинала, будто бы только что сбежавших с павильона одновременно снимавшейся комедии Гайдая «За спичками», для которых даже эпитет «пираты» слишком пафосен и претенциозен, с другой — какой фильм более правдиво рассказывает зрителю о Зле? Дьявол больше всего добивается, чтобы люди разуверились в его существовании. Убаюкивающий обман, что со злом в наше «прогрессивное» время может справиться даже ребятня среднего школьного возраста, — это ли не радушное приглашение дьявола в гости: добро пожаловать, здесь тебя никто не ждет, будь как дома!

Символично, что Горбачев пришел к власти 11 марта 1985 г., премьера фильма «Гостья из будущего» по ЦТ состоялась 25 марта, а на апрельском Пленуме ЦК КПСС был провозглашен курс на перестройку. «Совпадение? Не думаю.» (с)

Фильм «зашёл» в массовое сознание через телевизор, из которого в то же самое время велись многочисленные репортажи встреч Горбачева с общественностью, где он проталкивал свои идеи. «Светлое будущее» стало совмещаться не с беспримесно коммунистическими идеалами, что были у И.Ефремова или ранних Стругацких, но с лозунгами о необходимости избавить социализм от «деформаций», о возвращении к «ленинским нормам», «идеалам Октября» и «социализму с человеческим лицом» посредством либерализации и демократизации всех сторон жизни общества. Как там сказал А.С. Пушкин: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман»? Соблазненные «возвышающим» обманом «прекрасного далёка» мы легкомысленно угробили страну, скучное собрание несносных истин, звучавших как пошлые банальности.

Предупреждая упрек в конспирологии, напомним, что всякой революции (если это не дворцовый переворот) предшествует или сопутствует длительная кропотливая работа по культурному слому и внедрению в общественное сознание «нового мышления». Великая французская революция не победила бы без многолетнего труда философов-просветителей, вложивших либеральные идеи в головы аристократии и буржуазии. С перестройкой была та же история (историк А.И. Фурсов относит ее начало к июньскому пленуму ЦК КПСС 1967 г.), новые «просветители» были хоть и духом пожиже, зато числом побольше. Не стремясь преувеличить роль фильма «Гостья из будущего» в перестроечной кампании, отметим, что роль Кира Булычева нами не оценена по достоинству.

Игорь Можейко (он же Кир Булычев) — ученый-востоковед, работавший в Бирме спецкором. Заподозрить, что он не причастен к разведструктурам КГБ, просто невозможно (легко допустить, что он был осведомлен о пресловутом «плане Андропова»). Также невозможно заподозрить его в симпатиях к коммунистическим идеалам: его фронда и демонстративный отказ от вступления в КПСС общеизвестны. Понятно, что «прекрасное далёко» сценаристом мыслилось отнюдь не коммунистическим, и есть немало оснований считать, что это был «госзаказ» (как в случае со Стругацкими).

Если и случилось в «прекрасном далёко» торжество – то это торжество индивидуализма и потребления. Потребление знаний и эстетических переживаний не перестает быть потреблением, если оно обращено лишь на пошлое удовлетворение праздного любопытства и пестование чувства собственной важности. Но разве это грех в антирелигиозном обществе победивших технократов? Нет, это… «норма жизни». В фильме, олицетворяющем наивные иллюзии интеллигентов-шестидесятников, мы наблюдаем не будущее, а… «Future in the Past» (будущее прошедшее). Мир прогрессорства и космической экспансии, Полдень XXII века ранних Стругацких, который еще в XX веке накрыл сумрак «отягощенных злом» и «гадких лебедей» поздних Стругацких. Но создатели фильма во главе с Киром Булычевым крепко застряли в 60-х, и даже не подозревают, что их будущее не наступит никогда. А если наступит – то оно будет поистине ужасно, потому что это будет «прекрасный дивный мир» Жака Аттали, населенный беспечными кочевниками, праздно шатающимися по миру в поисках знаний, развлечений и способов продления своей драгоценной жизни.

Алиса только укрепляет наше подозрение: оказавшись среди сверстников, она мало чем лучше них – разве что прыгает дальше и языков знает больше. Но ей это мало помогает в жизни, далекой от оранжерейной. Одноклассники куда чаще проявляют смекалку и настойчивость. Впрочем, в их азартной беготне особого героизма и не требуется. Они порой проявляют коллективизм, но он больше пугает, чем вдохновляет. Да и можно ли назвать «коллективизмом» улюлюкающую свору «казаков-разбойников», толпу, послушно следующую тайному плану заводил? И не похожи ли эти бегающие шестиклассники на персонажей фильма «Чучело»? Вообще фильм до боли напоминает комедии Гайдая (что усиливается присутствием Н.Варлей и В.Невинного): беготня и погони не оставляют места героизму.

Как часто бывает, гора родила мышь. Появление взрослой тетки Полины из будущего, махом превратившей злодеев в мирно спящих граждан, совершенно обесценило подвиги ребятни. Казаки-разбойники, только с миелофоном в ранце… Здесь опять-таки прослеживается либеральная симпатия создателей фильма к супергероям. Мир спасают одиночки, малышня только путается под ногами. Алиса – бета-версия супергероя, Полина – боевая версия. А почему победила Полина? Может быть, за ней были Правда, Справедливость, Добро? Да нет. Она просто лучше вооружена и неуязвима для допотопного пиратского бластера. Поневоле проникаешься сочувствием к пиратам, что тоже характерно для советского «психологизма»: добро и зло относительны и переходят друг в друга… ну как день переходит в ночь.

Мы не были бы так строги к фильму, если бы басня несла добрую мораль. А ее-то и нет – что нонсенс для советских детских фильмов. Конец фильма способен убить наповал. Алиса, как заправская цыганская гадалка, всем пророчит будущее. Все будут великими и знаменитыми, ни одного простого, доброго и честного человека. Ведь в «прекрасном далёко» ценится другое, теперь понимаем мы: слава, успех, карьера… Денег еще нет в льстивом «пророчестве», но их запах уже чувствуется – ибо зачем слава и успех, к чему превосходство над другими, если его нельзя будет конвертировать в звонкую монету и спрятать в сундук? И что это за общество, где все знаменитые и чемпионы? «А в будущем не будет обыкновенных!» – на голубом глазу пророчит Алиса. Ну да, кругом будут таланты и некуда будет деться от палящих лучей славы и распластавшихся ниц поклонников…

Лейтмотив фильма был подсознательно считан молодежью. Она лишний раз получила подтверждение своим догадкам, что личный успех – превыше всего: «Если какой-то там сорванец Коля Герасимов станет известным поэтом, а Катя Михайлова выиграет Уимблдонский турнир – то я чем хуже? Не в той стране родился…» Наверное, мало кто обратил внимание на демографические причины перестройки: в 80-е годы в СССР социальные лифты встали как вкопанные. Молодежь 80-х инстинктивно почуяла, что ее не ждут в этом мире, а только баснями пичкают. И чтобы быть лично успешным – надо или покинуть «эту страну», или ее разрушить, расчистив место себе, единственному. Сломали страну… под соблазнительную песню и пленительную мечту о «прекрасном далёко».

Пафос фильма разительно отличался от пафоса 30-х – 50-х, с тогдашним лейтмотивом: «Была бы страна родная – и нету других забот». Заметьте, что в фильме «Гостья» — ни слова о стране. Будто бы и нет такого слова. А раз нет, то и забота о себе выходит на первый план. Текст песни криптолиберала Энтина (жившего всегда с фигой в кармане и прославившегося текстами к «Бременским музыкантам») только усугубляет отмеченное обстоятельство: «Прекрасное далёко – не будь ко МНЕ жестоко!» Я – в центре мира, жестокость и прекрасность оцениваются по отношению ко мне. Страна? Вы сейчас о чём??

Так в чем же тайна беспрецедентной популярности фильма, если не в «образе будущего»? Тайна в том, что создатели фильма коварно соблазнили подрастающих юношей, влюбив их в обаятельную и смазливую героиню с ангельским характером. Пять вечеров подряд — да разве кто устоит, если повально влюблялись в двухсерийную «Красную Шапочку» Яны Поплавской, «односерийных» Настеньку (Наталья Седых) из «Морозко» и Золушку (Янина Жеймо)? А уж как сохли советские девочки по Электронику-Сыроежкину (братья Торсуевы) и Мише Полякову (Сергей Шевкуненко) из тоже культовой трилогии А.Рыбакова («Кортик», «Бронзовая птица», «Последнее лето детства»)! Феномен «Гостьи» в том, что в это же время в стране начался подъем особой субкультуры — фанатского движения, так что многие поклонники Алисы «застряли» в своем увлечении на многие годы, невольно перенеся объект юношеских мечтаний с героини на будущее, которое она олицетворяла…

Год назад по федеральному каналу у Малахова случилась гламурная передача по поводу фильма. Все «успевшие» в «светлое будущее» гости студии наперебой говорили, какой культовый фильм! Если для Малахова «Гостья» – культовый фильм, то или он, или мы что-то не понимаем?

Поделиться