Предисловие 

Эта статья, в основном, на базе моей книги [1]. Эта книга стала как бы «симметричной» к учебному пособию [2]. Последнее представляет собой не более чем «ликбез» в вопросах религиозной веры и культуры для религиозно индифферентной или атеистически настроенной читательской аудитории. Включая людей из научного сословия, которые, по слову И. А. Ильина, свою просвещённость измеряют своим невежеством в этих вопросах. Вполне сгодится даже для части академиков из Комиссии РАН по борьбе со лженаукой. Книга [1] также представляет собой «ликбез» по современной логике и методологии науки, по современному научному мировоззрению едва ли не для подавляющего большинства современных православных интеллектуалов.

При всём своём невежестве в этих вопросах часть из них весьма активна и даже агрессивна в «изобличениях» современной науки, современного научного мировоззрения, современной логики и методологии науки. Дискуссии-полемики этого года на РНЛ по поводу тотального эволюционизма современной науки — яркое тому свидетельство. Похоже на то, что они подытожены моей статьёй [3]. В связи с последним замечу, что в главе XIV (Светские наука, культура, образование.) «Основ социальной концепции РПЦ» ни единым словом не порицается тотальный эволюционизм современного естествознания. Отмечается только бесспорная и неустранимая идейная конфликтность современного обществоведческого прогрессизма с христианской антропологией и историософией. Что касается тотально эволюционного современного естествознания, то говорится только об общественной опасности прикладных разработок, поскольку они изначально могут быть злонамеренными.

О практически всеобщей оппозиции современных православных интеллектуалов теории познания в её марксистско-ленинской версии надо сказать особо. Эта «непримиримая оппозиция» сугубо ценностная, а потому сугубо иррациональная. И, опять-таки, замешанная на добровольном невежестве в этих вопросах. В силу этого полного невежества вся марксистско-ленинская гносеология всецело сводится ими к «диалектической» апологии коммунистической социальной утопии, к воинствующему атеизму. В оценках её научной «недееспособности» правит бал наше неизбывное российско-интеллигентское морализаторство относительно личностей марксистских классиков, неумение и нежелание отделять их объективную научную результативность от их субъективных целей и установок. Но ведь точно на таком же «основании» надо браковать творческую продукцию десятков классиков науки, которые, начиная с самого́ И. Ньютона и кончая Л. Д. Ландау или Дж. фон Нейманом, были отнюдь не святыми людьми. (Лично мне известен только один святой деятель науки — святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Или взять для новейшего примера покойного академика В. Л. Гинзбурга. Каких только проклятий по его адресу не высказано православными аналитиками! Но кто из них может представить свои личные заслуги перед Отечеством и мировой наукой, равноценные его заслугам? По-моему, недурной тест на смирение таких вот ретивых аналитиков от Православия. И стимул для размышлений о том, не даёт ли сама РПЦ в лице части её пастырей и чад, исповедующих нынешний «шестодневческий» фундаментализм, серьёзные поводы для подобной антицерковной настроенности части российских учёных.

Данная статья — именно об объективной результативности В. И. Ленина в области науки Логики наперекор его субъективным ценностям и установкам. В истории науки подобное весьма и весьма типично. Вспомним первую квантовую теорию излучения вещества, которая у М. Планка в 1900 году получилась наперекор его субъективной установке решить её в понятиях классической физики. В данной частной ситуации быстро разобрался сам Планк, хотя субъективно он до конца жизни, вместе с А. Эйнштейном, Л. де Бройлем и Э. Шрёдингером, считал зрелую квантовую физику неполноценной в научно-теоретическом отношении.

В сталинские времена эта вот статья о субъективных авторских установках Ленинского «Материализма и эмпириокритицизма» и о его объективной результативности обеспечивала бы её автору ГУЛАГ по пресловутой 58-й статье. В постсталинские времена года до 1987-го — замену партийного билета на волчий билет. Но теперь, слава Богу, не советские времена. Никакая государственная идеологическая цензура уже четверть века не заставляет петь дифирамбы В. И. Ленину как «величайшему учёному и философу всех времён и народов». Равно как не заставляет и открещиваться от него, как от сатаны. Если последнее и имеет место, то только в порядке всестатейно варварской российско-интеллигентской традиции отторгать злостно идеологизированные светские учения тотально - по типу отказа от прежних верований при скачкообразном переходе в новую веру.

 

1. Православные, не подобает нам использовать слово «материализм» как ругательство! 

Почему? А потому, что монотеистические религии Авраамического цикла качественно отличны от спиритуализма Востока своим освящением тварного материального мира. На фоне резко отрицательного отношения к материальному миру буддизма или доасизма Авраамические религии можно охарактеризовать не иначе как отчасти материалистические в своём мировоззрении.  У них историо-софские приоритеты в посюстороннем, материальном мире человеческой цивилизации. У них духовная аскеза - категорический запрет падшим представителям падшего рода человеческого на самодеятельные прижизненные вылазки в духовный мир [4]. В христианстве этот материалистический пафос ещё более ярко выражен, начиная с догмата о Боговоплощении и кончая обетованием Преображения ма-териальной Вселенной в конце времён с телесным воскрешением представителей рода человеческого.

Введём новые понятия: онтологический (общемировоззренческий) материализм и, соответственно, онтологический (общемировоззренческий) идеализм. Эти понятия следовало бы ввести ещё во времена Ленина — и тогда сразу же отпали бы многие ложные аргументы воинствующего «научного атеизма».

Онтологический материализм в вопросах материального бытия исходит из его несотворённости, вечности и самодостаточности в том смысле, что в ходе своей космологической эволюции материя способна, пусть через миллиарды лет, породить человеческий разум, равно как и разум гипотетических жителей других звёздно-планетных систем. Центральный постулат онтологического материализма предельно кратко сформулирован В. И. Лениным: «В мире нет ничего, кроме движущейся материи(Курсив мой. — С. А.), и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени» [5, с. 182]И прежде всего, в мире нет Нетварного Творца и Вседержителя, пребывающего в Своём непостижимом вневременно́м Бытии. При этом если и имеется в виду разум, то это — разум сугубо тварных существ. Центральный постулат онтологического идеализма исходит из существования Нетварного Творца и Вседержителя. Понятно, что отсюда вытекают полярно противоположные ответы на вопрос о первичности и вторичности материи и Духа. Но при этом крайне важно чётко понимать, что онтологический идеализм имеет в виду Нетварный Дух, а онтологический материализм — тварный дух, который к тому же зачастую отождествляется с человеческим сознанием.

Эта конкретная определённость в содержании исходных понятий совершенно элементарна. Но эта элементарность основополагающего методологического качества в любых рассуждениях на тему материализма и идеализма, ибо две позиции относятся друг к другу по типу многозначного единства противоположностей, и не дихотомической противоречивости.

Без этой элементарной определённости в смыслах используемых понятий любые теоретизирования на тему материализма и идеализма — марксистские, антимарксистские, богословские — быстро устремляются в русло абстрактных теоретизирований, плодящих ложные выводы, надуманные проблемы, сшибки ценностных установок. Это факт: конструктивная разработка всей этой тематики по сей день губится «абстракционизмом». И православные интеллектуалы, к  сожалению, в постсоветское время задают здесь тон.

Для иллюстрации сначала поставим такой вопрос: может ли материалист быть идеалистом? Теоретизирующий человеческий разум может отреагировать на него по-разному. Кто-то (и таких по сей день большинство) скажет, что это – contradictum in definitum (противоречие в определении) вроде несусветных понятий типа  «одноклеточное млекопитающее» или «пятилетний  профессор». Кто-то начнёт увлечённо обыгрывать парадоксальность ситуации, логически выводя из этого понятия и громоздя друг на друга надуманные парадоксы. Но самая простая и единственно продуктивная позиция такая: не пускаться в рассуждения, а сначала уточнить смысл понятия. Этот смысл явно сложный, а сложные понятия нельзя запускать в цепочки логических рассуждений на равных с элементарными понятиями. В таких случаях уточнение исходных понятий сразу же устраняет парадокс. Так, достаточно лишь ввести понятие «онтологический материализм (идеализм)» — и безо всяких логических выкладок станет очевидно не только то, что материалист может быть одновременно идеалистом, но и то, что даже онтологический материализм отнюдь не обязательно связан с религиозным мировоззрением. Для этого всего-то и надо — развести понятия о Нетварном Божием Духе и о разуме тварных существ.

Примером онтологического идеализма внутри базового онтологического материализма могут служить модные ныне гипотезы, согласно которым история человечества является подконтрольным экспериментом внеземной цивилизации, опередившей землян в своём развитии на сотни миллионов лет. Авторы и поклонники таких гипотез обычно не признаю́т Нетварного Духовного Первоначала. Для них исходно в «мире нет ничего, кроме движущейся материи», а это — онтологический материализм в чистом виде. Но материя, мол, развивается в разных областях Вселенной в разных условиях и разными темпами, поэтому есть внеземные цивилизации, обогнавшие землян на миллионы лет. Далее предполагается, что такие богоподобно могучие существа десяток миллионов лет назад сформировали достаточно сложную земную биосферу (в отличие от науки землян, их наука, мол, уже миллионы лет знает вселенские законы саморазвития материи). Под их контролем эволюция земной биосферы сформировала разумных существ земного типа, а далее гипотетические богоподобные инопланетяне незаметно для людей ¹руководят  их историей, шаг за шагом подготавливая человечество к работе на своем участке реализации вселенской миссии тварного разума.

________________________

¹Фантазиям авторов подобных гипотез может подбросить новую пищу мой анализ деятельности таких существ с позиций понимания законов развития человеческой техносферы. Эта деятельность не должна опосредоваться какими-либо искусственными инженерными конструкциями, маскируясь под естественные процессы. (См.:[6, с. 530-534], [7, с. 701-703].) Тем не менее, автора этих строк подобные гипотезы не увлекают и не вдохновляют. Они чреваты неоязыческим обожествлением «собратьев по разуму», ибо язычество по определению является обожествлением тварного, чем бы (или кем бы) это тварное не было. Космические «собратья по разуму» если и допустимы православным мировоззрением, то в области эсхатологических тайн. У неискажённого христианства приоритеты не онтологические, а историософские: человечество в своей истории отрабатывает свою сугубо земную программу нравственной проверки на пригодность к соработничеству с Творцом в Преображённой Вселенной. На этой проблематике философствующие умы и должны сосредоточивать своё основное внимание, ибо человечество будет выведено на рубеж деятельности вселенских масштабов не в результате научно-технического прогресса, не с помощью тварных «собратьев по разуму», а Вторым Пришествием Христа в силе и славе. Но к соработничеству с Ним будут допущены лишь те люди, которые выдержали нравственный экзамен земной жизни.

________________________

Таким образом, внутри базового онтологического материализма (материя первична — разум вторичен) вполне может располагаться онтологический идеализм (разум внеземных существ первичен по отношению к природному и общественному бытию землян). Элементарное оперирование содержательными понятиями с конкретным смыслом всё расставляет по местам без сложных и абстрактных логических выкладок (которые к тому же обычно захватывают только их авторов, а для слушателей или читателей быстро становятся утомительными).

Итак, если даже в области мировоззрения реальный феномен идеализма может быть не связанным с религией,  то проблема материализма и идеализма как методологической позиции  вообще с ней не связана. Поэтому гносеологический материализм и идеализм вообще не имеет никакого отношения к религии. Проблема материализма и идеализма здесь существенно усложняется, но это — проблемный комплекс сугубо внутринаучных отношений само́й науки и её научного и философского самосознания.

Как уже сейчас понятно читателям, путаница в дилемме материализма и идеализма возникает именно из-за того, что это исходное понимание не усложняется должным образом. Следующей ступенью такого усложнения является введение понятия гносеологического материализма и, соответственно, гносеологического идеализма.

У В. И. Ленина такое отделение состоялось фактически — в его теории отражения, что́ станет ясно из дальнейшего. Что же касается его высказываний по собственно «основному вопросу философии», то они очень непоследовательны и путаны. С одной стороны, Ленин здесь призывает безоговорочно присоединиться к позиции  Энгельса: «…коренное различие «двух больших лагерей», на которые разделяются философы «различных школ» идеализма и материализма, Энгельс ставит во главу угла, прямо обвиняя в «путанице» тех, кто в ином смысле употребляет выражения идеализм и материализм.» [5, с. 98]С другой стороны, концепция Энгельса интерпретируется следующим образом: «За кучей новых терминологических ухищрений, за сором гелертерской схоластики всегда, без исключения мы видим  две основные линии, два основных направления в решении философских вопросов. Взять ли за первичное природу, материю, физическое, внешний мир — и считать вторичным сознание, дух, ощущение…, психическое и т. п.(Курсив мой.  — С. А.), вот тот коренной вопрос, который на деле продолжает разделять философов на два большие лагеря.» [5, с. 356]Таким образом, у Энгельса материальное чётко противопоставляется Духу Божиему, а у Ленина — человеческому разуму, ибо понятия «сознание», «ощущение», «психика» по отношению к непостижимому, вселенско-конкретному Разуму Творца и Вседержителя неуместны. Но, подчеркнём ещё раз, такая путаница в ключевых понятиях совершенно естественна для становления теорий а науке, что́ дружно констатируется профессиональными авторами историко-научных исследований ².

________________________ 

²Воспроизведём по первоисточнику метафорическое и, вместе с тем, удивительно точное Марксово описание процесса противоречивого становления научных теорий: «…историческое развитие всех наук приводит к их действительным исходным пунктам лишь через множество перекрещивающихся и окольных путей. В отличие от других архитекторов, наука не только рисует воздушные замки, но и возводит отдельные жилые этажи здания, прежде чем заложить его фундамент»[8, с. 43]. Резюмируя таким образом историю становления общественно-трудовой теории стоимости от Смита и Риккардо до своего открытия двойственной природы труда и товара, Маркс, прежде всего, фиксирует теоретическую конкретность такого познания: экономисты на основе существенно недоработанного за-кона стоимости не пускались в историософские спекуляции, но пытались строить конкретные теории конкретных, опытно данных экономических феноменов — обращения денег, прибыли, заработной платы, земельной ренты и т. п. Но и концептуальную «рыхлость» знаний, их начинённость заблуждениями и конструктивными противоречиями Марксова метафора схватывает великолепно. Уже в наше время советский физик-теоретик акад. В. А. Фок сравнивал хорошую теорию с хорошо сшитым костюмом (в смысле согласованности с многообразием опытных знаний), а плохую теорию — с тришкиным кафтаном. Становление теории более похоже на латание тришкиного кафтана, но тоже необычное  -  под стать возведению жилых этажей дома до закладки его фундамента: в итоге кафтан не расползается вконец, но оформляется в хорошо сшитый костюм.

________________________ 

Понятийная корректность Энгельса объяснима: худо-бедно, но воспитан он был на знании Закона Божиего, свой юношеский бунт против Творца и последующий атеизм по-своему выстрадал, поэтому основные положения христианского богословия знал и помнил. Ленин с детства впитывал российско-интеллигентский нигилизм модели 80-90-х гг. XIX века и над Законом Божиим в бытность гимназистом только потешался. Для Ленина богословских понятий вообще не существовало, что́ он не единожды выставлял напоказ, в том числе и в такой форме: «Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть поставленный на голову материализм (по Энгельсу), -  т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc.» [9, с. 93] Такое бесцеремонное обращение с религиозно-философской системой Гегеля сыграло над марксистскими классиками не одну злую шутку. Именно в таком ключе Энгельсом были «открыты» смехотворные «основные законы диалектики», якобы, управляющие развитием всего сущего в природе, в обществе и в человеческом мышлении. (Сам Гегель эволюцию природы отрицал.) Но в рассматриваемой проблематике невежественный атеизм Ленина переключил его внимание и исследовательские интересы на осмысление феномена гносеологического материализма и идеализма, где в роли партнёра во взаимодействии материального и разумного начал мироздания выступает исключительно тварный человеческий разум.

Поистине, Господь и зло обращает во благо! Ведь последнее обстоятельство означает, что Ленин неосознанно вывел свою теорию отражения из зоны конфликта науки и религии, поскольку там, где не исследуется взаимодействие Нетварных и тварных начал мироздания, для христианина нет и религиозных проблем. Это не лишний раз показывает, что реальные отношения Ленинской теории отражения с религией несравненно интереснее, чем это представляется части нынешних православных интеллектуалов.

В вопросах гносеологического материализма исходно работает та же основополагающая формула: материальное нача́ло первично — разумное нача́ло вторично.  Идеалистическая позиция исходит из обратного.  Но  здесь возникает такой спектр возможных конкретных взаимоотношений, что только успевай определять и переопределять смыслы исходных понятий! Даже в уме одного человека материалистические и идеалистические установки могут сочетаться и комбинироваться на порядок сложнее, чем в вышерассмотренном примере онтологического идеализма внутри базового онтологического материализма.

Современное понимание какого-либо материального фактора человеческого познания и практики предполагает три важнейших момента:

-  объективно-реальное существование, т. е. вне сознания субъекта и независимо от него;

-  данность субъекту так или иначе (в частности, непосредственно или при техническом посредничестве соответствующих приборов) в его чувственных восприятиях;

-  ведущую, определяющую (детерминирующую) роль по отношению к изменениям на субъектном полюсе субъект-объектного взаимодействия.

В гносеологическом аспекте материализм — однозначное благо. Он означает, что субъект познания и практики стремится наилучшим образом согласовать свою деятельность с её объективными факторами, которые обычно образуют сложную иерархию. Если деятельность человека направлена на целенаправленное изменение природных процессов, то в основе этой иерархии, конечно, располагаются объективные реалии природного порядка. Не имея о них адекватных знаний, человек не может достигнуть с их помощью своих субъективных целей. В начале 21-го века это не нуждается в каких-либо логических доказательствах, поскольку эмпирически доказано всей реальной историей технического прогресса Нового времени на основе научного естествознания. Но свою сознательно-волевую деятельность человек осуществляет в обществе, поэтому в познавательно-практическое преобразование природы вклиниваются иерархии объективных факторов общественного и общественно-исторического порядка. Они диктуют свои условия и ограничения, без учёта которых субъективно-целевая деятельность не может быть систематически успешной, т. е. систематически достигающей своих целей.

И уж гарантированно обречена на неуспех деятельность, в которой тот или иной субъект познания и практики (личностный или коллективный) ставит свои субъективно-целевые установки в положение ведущих, первичных, а подлежащие преобразованию объективные реалии природы или общества — в положение вторичных, производных, детерминируемых непосредственно его целями. Это так постольку, поскольку в гносеологическом аспекте идеализм — однозначное зло.

У гносеологического идеализма есть ряд синонимов. Так, если оттеняется слабое знание субъектом объективных факторов своей деятельности, то часто говорят о субъективизме. Если при этих слабых знаниях субъект активен и наступателен в практическом достижении своих целей, то говорят о волюнтаризме.

Всё это широко известно и с православных позиций не может вызывать никаких возражений. Но ведь это и есть самая суть концепции гносеологического материализма и идеализма, первопроходчески разработанной В. И. Лениным!

Проиллюстрируем рассмотренное на конкретном материале. Объективные законы природы допускают такую искусственную комбинацию своих проявлений, которая позволяет современному человеку летать по воздуху несравненно эффективнее птиц. Соответствующие наивные проекты донаучной эпохи хорошо известны. Они не достигали своих целей постольку, поскольку их авторы не имели адекватного понимания законов природы. Лишь к началу 20-го века научно-теоретическая механика позволила людям уверенно противопоставить силе земного притяжения точно рассчитанную и эффективно управляемую подъёмную силу самолётного крыла. Но это уже — объективный фактор общественно-исторического порядка. Он же в наше время не позволяет, на-пример, построить летательный аппарат личного пользования, на который можно было бы сесть у крыльца своего дома и устремиться к планете Марс по прямой, достигнув её окрестностей за пару часов. В наше время, вероятно, мечтой о таком средстве транспорта одержимы не только некоторые отдельные граждане, но и коллективы энтузиастов (коллективные субъекты). Мечтать, конечно, не запретишь, но объективные общественно-исторические факторы не оставляют им никаких шансов на воплощение своей мечты в реальную техническую систему: физика пока не открыла такие законы природы, действие которых можно было бы творчески скомбинировать и получить соответствующий компактный бортовой источник колоссальной энергии. К. Э. Циолковский в своё время построил теорию реактивного движения лишь постольку, поскольку теоретическая механика в его эпоху позволяла это сделать. Последнее удостоверяется и тем, что в США примерно в то же время и независимо от него теорию реактивного движения построил Р. Годдард, который в Америке с таким же правом почитается как основоположник практической космонавтики ³.

________________________

³Эту тему можно развить дальше, выявляя новые факторы объективного и субъективного порядка. Циолковский и Годдард не были идеалистами в том смысле, что сориентировались в объективных возможностях науки своего времени более чем адекватно — новаторски. Но воплотить свои идеи в реальную ракетную технику они в свою эпоху не могли в силу других объективных причин общественно-исторического порядка. Реальная космическая техника — это ещё и особые конструкционные материалы, принципиально новые технологии, электронная бортовая система автоматического управления, радиотелеметрия, космическая связь и многое другое. Говоря современным языком, практическая космонавтика — сугубо комплексный проект, потребовавший взаимодействия десятков областей науки и производства, которых в эпоху открытий Циолковского и Годдарда не существовало.  Поэтому  впервые  он реально воплотился в жизнь лишь 4 октября 1957 года.  Наряду с этим,  в  мировоззрении К. Э. Циолковского  царила «космическая философия» — умозрительная и горделивая до грани мании величия. Она и вдохновляла его на создание научной теории реактивного движения. Страстно желая того, чтобы «космическая философия» стала душой реальной государственной политики, Циолковский был неисправимым идеалистом. Такого в принципе не могло быть не то что при последнем Божием Помазаннике из династии Романовых, но и при Советской власти и вообще не может быть при любом реальном государственном строе. Человечество скорее дождётся антихриста, чем такого государства!

________________________

2. Деидеологизация Ленинской теории отражения

Для православных читателей эта предварительная деидеологизация представляется актуальной, ибо до сих пор широко принято считать Ленинскую теорию отражения, с одной стороны, одним из наиболее легковесных элементов марксизма, а с другой стороны — самым богоборческим. Но для деидеологизации необходимо понимать, в чём конкретно и почему она была заидеологизирована. И прежде всего — самим В. И. Лениным, ибо её последующие советские идеологизаторы «творчески развили» именно идеологическую «нагрузку», а нынешние православные деидеологизаторы склонны нигилистически облегчать свои задачи самочинным упразднением само́й Ленинской теории отражения: если, мол, болящий в 1991 году приказал долго жить, то сами собой отпали и медицинские проблемы его исцеления. Однако тогда приказал долго жить совсем не тот болящий. После конца советской истории не стало лишь тупой партийной идеологической машины, которая насильнически препятствовала научной самокритике отечественного марксизма и его покаянию в своём богоборчестве.

Квинтэссенция Ленинской теории отражения содержится в «Материализме и эмпириокритицизме», вышедшем в свет в 1908 г. К этому году Россия оправлялась от революционных потрясений 1905-1907 гг. Св. Император Николай II крутыми и широко популярными мерами наводил в стране такой порядок и так восстанавливал авторитет православной монархии, что «прозорливый» В. И. Ленин со всеми своими конспираторскими талантами за месяц до февральской революции 1917 года считал новый тур революции в России делом будущих поколений. Среди теоретиков российской социал-демократии начался разброд. Часть из них усомнилась в том, имеет ли право марксистская диалектика монопольно претендовать на роль зре-лой общенаучной логики и методологии науки. Возникли сомнения в концептуальной целостности марксистской диалектики, в её понимании всех тонкостей и нюансов реального научного познания.

Позиция Ленина в сложившейся ситуации была отнюдь не такой однозначно-примитивной, какой она представляется иным православным демонизаторам этой исторической личности. Конечно, главной озабоченностью Ленина была озабоченность тем, что отечественные марксистские теоретики через уступки идеализму в вопросах методологии науки сползут в пресловутое «болото идеализма и поповщины» и перейдут в лагерь противников пролетарской революции. И такая озабоченность понятна: российская интеллигенция особенно склонна к быстрой и радикальной смене своих исходных ценностных установок и таким путём действительно может быстро «превратиться из Савла в Павла» ⁴. Но помимо этого идеологического стимула написания «Материализма и эмпириокритицизма», были стимулы сугубо научного и научно-методологического качества, которые и представляют для нас основной интерес.

________________________

⁴В постсоветское время в православном богословии и философии заявил о себе ряд выходцев из отечественного марксизма. Но антимарксистский нигилизм некоторых из них позволяет считать их поднявшимися над уровнем Савла, но ещё не поднявшимися до уровня Павла. Св. первоверховный апостол был неизмеримо далёк от нигилизма по отношению к изжившей себя Церкви Ветхого Завета, из которой он с помощью Спасителя совершил свой личный Исход. Он до такой степени сострадал своему народу-богоубийце, что во имя его обращения к Воскресшему готов был к личному отлучению от Него. Разумеется, марксизм — не Богооткровенное учение Ветхого Завета. Тем не менее, это — серьёзное учение, это — весомая часть личных творческих биографий таких авторов. А от подобного и в науке нельзя так просто отделываться.

________________________

С высоты современной деидеологизации Ленинской теории отражения понятно, что эволюционная гносеология как веками искомая Логика наиболее общего типа исторически формировалась отнюдь не только на направлении от Канта через Гегеля к марксистским классикам. Фактически её блоки нарабатывались в рамках всей логики и методологии науки Нового времени. Марксистское направление лишь выработало концепции, которые в научной системе эволюционной гносеологии являются стержневыми, основополагающими: концепции общественно-исторической природы субъектов и объектов познания и практики, эволюционности феномена научной истины, объективной истинности знаний и др.

Но это — лишь теоретические основания,  первопосылки приведения в стройную систему теоретических разделов частного характера, которые нарабатывались до марксизма, параллельно марксизму и даже в духе идеологической конфронтации с марксизмом. Материалистическая программа Ф. Бэкона,  тот  же  эмпириокритицизм  конца  19-го века, идеологически нейтральная концепция парадигмальности науки, антимарксистский фальсификационизм Поппера — всё это после соответствующей деидеологизации и конструктивно-критической переработки может быть органично вписано в систему эволюционной гносеологии. (См.: [6], [7].) Но до последнего времени всё это нарабатывалось в духе Марксовой метафоры возведения жилых этажей здания до закладки его фундамента, обильно перемежаемого с рисованием воздушных замков. И зачастую — в русле идеологических конфронтаций, которые в своих исторических формах имели место и до возникновения марксизма. Идеологизация — злой рок большинства общественных наук, объективные истины которых зачастую противоречат социально-групповым и корпоративным человеческим интересам. Что уж говорить про интеллектуально и методологически «раскованную» философию!

Эмпириокритицизм конца 19 — начала 20 веков связывается, в первую очередь, с именами физика Э. Маха и химика В. Оствальда. Он стимулировался  конкретными  методологическими  проблемами экспериментально-теоретической науки. Эти учёные-естествоиспытатели уделили особое внимание ярко выраженной зависимости человеческого чувственного восприятия опытных фактов  от того, через призму каких концепций человек смотрит на чувственно воспринимаемый объективный мир. С одной стороны, к этой гносеологической проблематике они подходили как учёные, подняв соответствующий историко-научный фактический материал и проводя соответствующие опыты по психологии человеческих чувственных восприятий. С другой стороны, стремясь к систематической интерпретации такой фактологии, эти учёные обратились к субъективному идеализму Беркли-Юма и фактически вступили на путь спекулятивных теоретизирований по широкому кругу проблем эволюционной гносеологии, включая основополагающие. В освещении же последних у марксизма были «все карты в руках», поскольку он изначально, с К. Маркса поставил во главу угла общественно-историческую природу научно-познавательной деятельности, эволюционность научных истин и их закономерную качественную изменчивость.

Такова была реальная научная подоплёка Ленинской критики эмпириокритицизма, которая в лучших марксистских традициях разоблачала его «безудержные теоретизирования», начинённые абсурдным солипсизмом — фактическим принятием за первичную реальность комплекса человеческих чувственных восприятий. Параллельно с Лениным аналогичную критику эмпириокритицизма вели корифеи теоретической физики — Л. Больцман и А. Эйнштейн. Но Ленин здесь дошёл до чётких определений материальности объектов познания и того, что́ такое объективные истины как его идейная продукция. И прежде всего — показал необходимость чёткого и систематического различения самого́ объективного мира и того комплекса человеческих чувственных восприятий, который составляет фундамент человеческих знаний, а вовсе не объективного мира. При этом Ленин, в сущности, лишь призывал вернуться самозабвенно теоретизирующих учёных и философов к основоположениям материалистической методологии науки Нового времени: чувственные, эмпирические знания первичны и наиболее надёжны, поскольку они в минимальной степени находятся под влиянием коварной формальной логики человеческого оперирования понятиями.

Вместе с тем, у Ленинской теории отражения были также другие стимулы, исходившие от науки начала 20 века. И эти стимулы были гораздо внушительнее. Их выдвинула электромагнитная научная картина мира, которая к 1908-1909 годах  сформировалась и была релятивистски обобщена Г. Лоренцем, А. Пуанкаре, А. Эйнштейном и Г. Минковским. Но теория относительности в «Материализме и эмпириокритицизме» не только не обсуждалась, но и не упоминалась. В. И. Ленин благоразумно уклонился от соблазна эффектно порассуждать на тему этой самоновейшей концептуальной новации физической науки. Всё внимание он сосредоточил на тех методологических вопросах, которые поставила классическая электродинамика Фарадея-Максвелла.

Прежде всего, классическая теория электромагнетизма радикально изменила механистический стереотип понимания материальности объектов познания и практики как их вещественности. Наука теоретически открыла (Дж. К. Максвелл), экспериментально воспроизвела (Г. Герц) и поставила на службу человеку (А. С. Попов, Г. Маркони) радиоволны — невидимую и неощущаемую физическую реальность по-левого качества. Её необычность остро и массово воспринималась людьми даже в 30-х гг. ХХ в., считавших радиосвязь, наряду с авиацией, фантастикой наяву. Возникал коренной мировоззренческий вопрос: материальны ли радиоволны — невидимые и вездесущие, способные свободно проходить через внушительные вещественные преграды? Столь же впечатляли тогда вновь открытые рентгеновские лучи и гамма-лучи от радиоактивных препаратов. И Ленин, как покажет дальнейшее, дал единственно разумный и правильный ответ на вопрос о том, что́ следует понимать под материальностью объектов познания и практики.

В классической теории электромагнетизма (как и в параллельно созданной кинетической теории тепла) не только резко возросла, но и существенно изменилась роль математического языка. Как это ни странно, но качественную новизну положения лучше всего позволяет понять фейербаховско-марксистская концепция происхождения религии. Её основная идея в том, что религиозное мышление «удваивает мир», т. е. дополняет единственно существующий материальный мир миром придуманных духовных  сущностей и явлений ⁵.  Между тем,  в теоретической физике с двух вышеупомянутых теорий основательно утвердилось нечто подобное: наряду с физически содержательными понятиями, в структуре физических теорий представлены «математические фантомы», которые играют сугубо служебную роль в получении количественных результатов. Разделение понятий двух типов стало и поныне является одной из труднейших методологических проблем  теоретической  физики.  История физики ХХ в. даёт много примеров того, как физики определённое время принимают за физически содержательные понятия математические конструкты и, наоборот, определённое время считают математическими конструктами физически содержательные понятия. «Материя исчезла — остались одни уравнения», — говаривали тогда физики. В таких условиях также требовалось чётко определиться в исходных понятиях: что́ же теперь понимать под материальностью объектов познания и практики и что́ же теперь понимать под истинами эффективно теоретизируемой науки?

________________________

⁵При этом в ключе французского философского рационализма XVIII в. человеческая личность отождествлялась с человеческим сознанием, а человеческое мышление — с рациональным мышлением в словах и понятиях. Фейербаховско-марксистский атеизм стои́т на том, что «придуманный» духовный мир есть плод необузданной человеческой абстракции, т. е. первоосновы человеческого мышления в словах и понятиях по законам логики. Как ни относиться к глубинной психологии 20 века, но она с научной достоверностью сокрушила это основоположение атеизма по Фейербаху — Марксу — Энгельсу — Ленину. В наше время уже широко известно, что сознание человека — далеко не вся человеческая личность, у которой действительно есть врождённое, неземнородное духовное ядро. Только в правополушарной, невербальной, целостной, «сердечной» части своего  мышления человеческий разум может считаться определённым подобием вселенски-конкретного Божиего Разума. Вербальное человеческое мышление с его абстрагирующими понятиями и логическими законами — сугубо земнородное, обществом формируемое и для жизни в обществе необходимое. В русском языке даже само слово «сознание» подчёркивает этот момент: «СО-знание» — по аналогии со словами «соратник» или «сотрапезник». Т. е. человек на короткое время своей сознательной земной жизни становится причастным к знаниям общества, которые в обществе существовали и развивались до его рождения на свет и продолжат своё развитие после его ухода из земной жизни. В общем, научная психология личности ХХ в. показала, что о научности фейербаховско-марксистского атеизма не может быть речи.

________________________

Православный интеллектуал, конечно, откажет В. И. Ленину в том статусе мыслителя, который ему приписывала советская идеология. Как отмечено «грузинским Сократом» М. К. Мамардашвили, только на идеологически выровненном поле советской культуры такие фигуры, как Г. В. Плеханов или Н. И. Бухарин, могли восприниматься в качестве мыслителей. К В. И. Ленину это относится в равной мере. И надо отдать должное тому, что он сам не питал о себе иллюзий на сей счёт. Ленинская скромность в науке и философии не была ложной, а тем более — лживой.

Так, в письме к А. М. Горькому в период работы над «Материализмом и эмпириокритицизмом» он писал: «Третий сюжет философия. Я очень сознаю́ свою неподготовленность к этой области, мешающую мне выступать публично. Но, как рядовой марксист, читаю внимательно эмпириомониста Богданова и эмпириокритиков Базарова, Луначарского и др. — и все мои симпатии они толкают к Плеханову! Надо же иметь физическую силу, чтобы не давать себя увлечь настроению, как делает Плеханов! …В философии он отстаивает правое дело. Я — за материализм против «эмпирио-» и т. д.» [10, с. 134-135]

Таким образом, Ленин чётко держится того, что́ уже очевидно для эволюционной гносеологии как теории научного качества. Полухаос преднаучно-философских идей и «систем» по этим вопросам его не интересует: он его не знает и не считает нужным знать — подобно современному химику, которого не интересует доменделеевский уровень знаний в своей области. Истины эволюционной гносеологии не «выводятся» из полухаоса философских идей, а вырываются иррационально-творче-скими актами мышления. Лишь потом они опытно и логически доказательно обосновываются. Но когда уже всё по-научному очевидно, воспрепятствовать откатам теоретической мысли в своей области на пройденные позиции — святой долг учёного. А быть мыслителем учёному вовсе не обязательно.

 

3. Единственно важное для гносеологии свойство материи 

Тему данного параграфа целесообразно начать с напоминания о том, что В. И. Ленин, наперекор своей субъективной позиции, фактически вывел проблему материализма и идеализма из зоны конфликтов науки и религии. У него везде речь идёт исключительно о взаимоотношениях материального мира и тварного человеческого разума, причём — в сознательной, вербально мыслящей части последнего. Нетварное Духовное Первоначало материального мира Ленина вообще не интересовало. Поэтому Ленинский материализм суть не более, чем методологическая позиция в вопросе о взаимоотношениях науки Нового времени с её формирующимся научным самосознанием. Под последним понималась эволюционная гносеология — веками искомая Логика наиболее общего типа. Поэтому для православного интеллектуала совершенно неуместна позиция отторжения хрестоматийных Ленинских определений по критериям «не нравится», «душа не принимает» и т. п. Это — элементарно-основополагающие определения, подлежащие систематическому и по необходимости достаточно творческому использованию в анализе методологических проблем естествознания и обществоведения.

«…понятие материи… не означает гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им.»[5, с. 276]

«Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них.»[5, с. 131]

Обычно дилетантская критика Ленинской теории отражения вцепляется мёртвой хваткой именно в этот Ленинский тезис. Полюбуйтесь, мол, какой примитивизм: ведь чувства вовсе не копируют и не фотографируют объективную реальность, ведь чувственные ощущения и чувственные восприятия — нечто существенно разное и т. п. Но это — эмоциональная реакция на идеологически канонизированного Ленина, а не на Ленина-учёного, прорывно результативного в области поисков науки Логики наиболее общего типа.

На поверку такая позиция принимает правила игры советской идеологии: контраргументация того же вульгарного качества выдёргивания цитат из Ленинского концептуального контекста ⁶. Разница лишь в том, что аргументация исходит из мифологической версии «равновеликих вечных истин», а реакция на неё — из возведения в абсолют некорректности некоторых Ленинских тезисов. Но подчеркну ещё раз, что в реальной науке авторские редакции прорывных концепций, как правило, дают много конструктивно-критической работы другим исследователям, доводящим их до научно-канонических кондиций.

________________________

⁶ Контекст «Материализма и эмпириокритицизма» — тоже понятие не однозначное. С одной стороны, есть весьма автономный, по-научному добротный контекст теории отражения. С другой стороны, есть идеологический миф о «Материализме и эмпириокритицизме» как о целостном комплексе «равновеликих и вечных истин».Научная разработка данного произведения (тем более — почти столетие спустя и без идеологического прессинга сгинувшей ВКП(б)-КПСС!) может быть сколь угодно жёстко-критической. В наше время по-научному беспристрастный анализ позволяет систематически различать в «Материализме и эмпириокритицизме» субъективную позицию его автора и его реальную научную результативность. Здесь за образец надо брать 23-летнего Л. Д. Ландау, который в течение нескольких часов пытался убедить великого А. Эйнштейна в том, что тот, не признавая зрелой квантовой теории, свернул в своём творчестве со столбовой дороги мирового развития теоретической физики. И это не помешало Ландау в зените уже своей мировой известности считать Эйнштейна величайшим физиком ХХ века.

________________________

«Конечно, и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического (А не философского! — С. А.) вопроса о том, что́ признать первичным и что́ вторичным. За этими пределами относительность данного противопоставления несомненна.» [5, с. 151]

Сколько в советской философской литературе было схоластических споров о том, ка́к понимать Ленинские слова о единственно важном свойстве материи, ка́к их совместить с многообразием её конкретных свойств и атрибутов! Между тем, здесь всё элементарно. Всякая теория научного качества узко и сознательно специализирована. Её основные понятия с необходимостью абстрагируются от массы свойств исследуемого объекта, сосредоточиваясь на одном, существенном в каком-то определённом смысле. Собственно, то же самое делает любое человеческое понятие как базовая логическая форма мышления. Это — прописная истина, с которой начинается любой учебник по традиционной формальной логике ⁷. И так поступает любая наука. Например, экономическая, для которой человек суть не более чем владелец, продавец и покупатель каких-то конкретных товаров. Точно так же поступает и эволюционная гносеология. Человек для неё суть не более чем общественно-исторический субъект информационно-управленческого взаимодействия с тем или иным общественно-историческим объектом познания и практики. В само́м же объекте для неё важно лишь то, что его динамика находится вне сознания субъекта и осуществляется независимо от него. Когда же объект познания и практики понимается предельно широко — как материальное мироздание в целом, эволюционная гносеология и в нём выделяет лишь это ключевое для своих концепций свойство. Остальные же свойства и атрибуты материального мира в деталях изучаются частными естественными и общественными науками.

________________________

⁷Между тем, прописные истины науки логики советскими философами сплошь и рядом высокомерно игнорировались: что́, мол, нам логика Аристотеля, когда мы владеем диалектической логикой! Это факт: многие советские философы с аристотелевской логикой вообще не были знакомы. Это в классическом высшем образовании она была обязательным предметом, а в советском высшем образовании  её  подменял существенно недоношенный и злостно идеологизированный «диамат». Поэтому не удивительно, что даже Э. В. Ильенков — один их ярчайших советских философов — в проблеме материализма и идеализма мыслил в духе дихотомически двузначного отношения противоречия,  а не  многозначных отношений единства существенно родственных противоположностей. Вот так на деле советская философия, за редкими исключениями, «творчески развивала» гегелевскую «логику противоречий». Православная полемика с такой позицией — это полемика с негодной концепцией, причём эта негодная концепция незаметно для оппонента навязывает ему свои негодные средства.

________________________

Вот, собственно, и вся премудрость Ленинской концепции «единственно важного свойства материи». И сам Ленин не единожды и совершенно чётко дублировал эту мысль. Например: «Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности противопоставления (Материи и человеческого разума. — С. А.) суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа (Читай: человеческого разума. — С. А.), физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой.»[5, с. 259]

Итак, по Ленину, в эволюционной гносеологии материя исходно понимается как объективная реальность, которая существует вне сознания общественного человека, независимо от него и так или иначе дана ему в его чувственных ощущениях и восприятиях.

Прежде  всего, такое исходное понимание — максимально обобщённое. И оно сразу же устраняет мировоззренческое недоумение, вызванное на рубеже 19-20 веков разительной непохожестью полевой формы материи на вещественную форму. По Ленину, не суть важно, в полевой или в вещественной форме представлен объект познания или практики. Для гносеологии важно лишь то, что и в полевой форме он столь же независим от человеческого сознания и столь же дан человеку в его чувственных восприятиях. В наше время это очевидно: теперь мало кому придёт на ум отрицать, скажем, стопроцентно материальное присутствие в интерьере своего дома тысяч радиопередач, сотен телепрограмм и несчётного числа переговоров по сотовой связи. Достаточно лишь усилить свои органы чувств соответствующей аппаратурой — и всё это можно воспринять зрительно или на слух. И всё  это  -  в полном соответствии с Ленинским определением: объективная  реальность, так или иначе (в частности, непосредственно или при техническом посредничестве соответствующей аппаратуры) данная человеку в его чувственных восприятиях. В наше время всё это эмпирически очевидно и даже обыденно, но это было далеко не так в 1908-1909 годах.

Подчеркну ещё раз, что эта современная очевидность и «тривиальность» исходного Ленинского определения сродни обманчивой простоте великих  основоположений  теоретической физики: F = ma,  E = mc²,  E = hν … Проще некуда, но каково́ всё это систематически применять в решении конкретных задач классической механики, релятивистской и квантовой физики! Систематическое использование Ленинских основоположений также является в эволюционной гносеологии непростым, кропотливым и творческим процессом. Но неумеренные православные оппоненты Ленинской теории отражения подчас этого не понимают: вся теория мнится им сосредоточенной в этом основоположении, с которым они и воюют без содержательного анализа используемых понятий, без учёта «обстоятельств места и времени». Это — дань полному непониманию основ современной методологии науки, но невежество, как известно, в любом случае — не аргумент.

Обратимся теперь к элементарным конкретизациям пресловутой формулы «материальное первично — идеальное (разумное) вторично». Это действительно так, и в реальном научном познании может варьироваться на множество ладов.

Очевидно, что материальные процессы существуют вне человеческого сознания и независимо от него в таких областях объективного мира, в которых человека не было (напр., в Антарктиде до её открытия), нет (напр., на других планетах Солнечной системы) или физически не может быть (напр., на поверхности Солнца или в кристаллической решётке полупроводника). Онтологический материализм исходит из первичности материального мира и в космологическом смысле: согласно ему, исходно в мире была несотворённая, неживая и неодушевлённая материя, которая лишь на позднейших этапах своей космологической эволюции породила человеческий разум. И это с православных позиций можно оспаривать. Но как можно спорить с Ленинской формулой в вышеприведенных случаях? И так дело обстоит не только в природе, но и в обществе. Как можно спорить с тем, что, например, локальная языческая культура папуасов Новой Гвинеи тысячелетиями развивалась вне сознаний антропологов и независимо от них до того, как Н. Н. Миклухо-Маклай на свой страх и риск впервые приступил к её систематическому изучению? И как можно отрицать, что и этот объект познания дан субъекту, в первую очередь, в его чувственных восприятиях?

Как видим, Ленинская формула начинает успешно работать тогда и только тогда, когда мы покидаем поприще абстрактных теоретизирований (и уж тем более — морализаторств!) по её поводу и приступаем к конкретному анализу конкретных ситуаций. И в первую очередь — чётко фиксируем объёмы понятий «материальное» и «идеальное (разумное)». Более того, в этом деле необходимо учитывать многоуровневое содержание этой исходной пары понятий и их релятивность - возможность обрести прямо противоположное содержание в зависимости от уровня анализа. Так, идеальная по отношению к физической реальности область науки под на-званием «физика низких температур» материальна по отношению к сообществу историков физики: она также развивается в науке независимо от их сознаний и также по-своему дана им в чувственных восприятиях (библиотечные фонды соответствующей научной периодики, документы личной переписки учёных, фотодокументы и т. п.).

В рассматриваемом плане, как обычно, наиболее показательны крайние ситуации. Поняв Ленинский принцип на их примерах, далее лишь остаётся принимать его как должное, исходить из него как из само собой разумеющегося.

Сначала представим врача-психиатра и его пациента: один человек своим нематериальным умом исследует нематериальную душу другого человека. Есть, где разгуляться схоластическим теоретизированиям, которые быстро нагромоздят здесь завалы и заторы «парадоксов рефлексии»! Тем не менее, исходно и здесь всё в полном соответствии с Ленинским основоположением. Прежде всего, реально имеет место взаимодействие не абстрактных субъекта и объекта, но конкретного субъекта познания (врача-психиатра) и конкретного объекта познания (расстроенной психики его пациента). Очевидно, что последняя существует вне сознания врача и независимо от него. Это — факт, не подлежащий обсуждениям. Очевидно и то, что душа больного дана разуму врача не иначе, как через органы чувств последнего: врач выслушивает устные самоотчёты больного, даёт ему графические тесты типа знаменитых тестов Ро́ршаха, снимает электроэнцефаллограмму пациента, берёт другие анализы и т. п. И только в результате соответствующей профессиональной понятийной обработки этой чувственной, эмпирической информации, адресуемой его ушам и глазам, врач шаг за шагом формирует адекватную концепцию болезни пациента.

Ещё более того, внутри «Я» каждого человека существует не зависящая от его сознания подсознательная объективная реальность. Здесь схоластически теоретизирующий ум способен забраться в такие дебри надуманных парадоксов, что его носитель сам имеет шанс стать объектом исследований психиатра! Но сто́ит лишь элементарно развести понятия «человеческое сознание», «человеческое подсознание», «человеческая психика» — и всё исходно встаёт на свои места в полном соответствии с Ленинской концепцией. Во-первых, сознанию человека противостоит не его сознание, а его подсознание — существенно иной, весьма автономный и весьма строптивый феномен человеческой психики. Во-вторых, каждый имевший дело с неврозами, идущими от подсознания, знает, каким букетом чувственных ощущений они могут сопровождаться: смертельная усталость, сдавливание головы, холодный пот, одышка, сердечные перебои и т. п. В-третьих, объективно-реальное противостояние подсознательной части человеческого «Я» его сознательной части удостоверяется тем, что в случае серьёзных неврозов современный человек обращается к профессиональному психотерапевту, и тот, после соответствующего изучения (опять же, через устные и письменные самоотчёты пациента, через его обследования с помощью соответствующей аппаратуры) в конце концов строит в своём уме адекватную концепцию невроза и даёт пациенту эффективные рекомендации по улаживанию отношений со своим подсознанием.

 

4. Священную корову Ленинского «научного атеизма» –  марксистско-ленинской теории познания на убой! 

В данном параграфе остаётся лишь показать, что Ленинская теория отражения является фактической могильщицей «научного атеизма». Ни одна из частных наук естествознания или обществоведения не может выступить в такой роли. В основном, они лишь не поддерживают «научный атеизм». Но эволюционная гносеология как веками искомая Логика наиболее общего типа стопроцентно опровергает это легкомысленное вероучение, нанося ему серию гарантированно смертельных ударов. И это естественно, поскольку она является ныне обретаемым зрелым научным самосознанием науки Нового времени.

Прежде всего, поскольку в Ленинской теории отражения везде фигурирует тварный разум рационально мыслящего общественного человека, вся эта теория фактически оказывается вне проблематики взаимоотношений науки и религии. Где не фигурирует Нетварное Духовное Первоначало, там нет и религиозных проблем, равно как и проблем взаимоотношений Богопознания со светскими областями человеческой познавательной деятельности. Ленинская теория отражения фактически является сугубо внутринаучной концепцией научного самосознания науки, драматично обретаемого в 19-20 веках. По своему статусу это рациональное самосознание науки так же религиозно нейтрально, как и сама наука Нового времени, культивирующая исключительно рациональное мышление. Уже этой своей спецификой Ленинская теория отражения уничтожает самоё идею «научного атеизма»: если даже зрелое научное самосознание науки никак его не питает, то тем более его не могут питать частные науки об объектах природы и общества. Реальное развитие реальной науки, таким образом, по всем статьям обрекает «научный атеизм» на усыхание и гибель. «Научный атеизм» — поистине Евангельская бесплодная смоковница на плодоносной ниве науки Нового времени!

Таков, в первую очередь, традиционный материалистический сенсуализм экспериментально-теоретической науки Нового времени, который был обобщён Лениным на научное познание объектов любой материальной природы. Религия также базируется на своём, духовно-мистическом опыте, но он совершенно иного качества. Даже когда религиозная вера периодически подкрепляется чувственно воспринимаемыми явлениями чудесного порядка, в большинстве случаев трудно различить, что́ в их восприятии от человеческих органов чувств, а что́ от таинственного воздействия на духовно-космические глубины человеческой души ⁸.  Тем  более не приходится говорить о постановке таких явлений в контролируемые человеком лабораторные условия и об их стандартной воспроизводимости, что́ присуще материалистическому сенсуализму науки.

________________________

⁸Так, автору этих строк пять раз довелось быть свидетелем мироточения и благоухания чудотворной иконы Царя-Мученика. 7 ноября 1999 года благоухание от иконы, замироточившей в Подкопаевском переулке у храма святителя Николая, ощущалось не только с наветренной стороны, но и при закрытых дверях автомобиля, увозившего её в Бутово. В тот день неповторимый и неописуемый аромат несколько раз ощущался мной уже и помимо иконы — в метро, в электричке по дороге домой, у себя в подмосковной Балашихе. Это чувственное восприятие явно не было связано со воздействием молекул испаряющегося миро на органы обоняния. И то же самое испытали два других паломника из Балашихи. С ними я ехал в Москву вместе, но возвращались мы порознь и обменялись впечатлениями лишь на следующий день.

________________________

Наука не в состоянии объяснить духовный опыт, на котором базируется религия, но он не менее достоверен, чем результаты научных экспериментов. Отрицание подобного опыта на том основании, что его невозможно объяснить, методологически в высшей степени некорректно, поскольку и в само́й науке всегда полно своих необъяснимых фактов. Ради их объяснений, собственно, наука и развивается. Интеллектуально честная и методологически зрелая наука не имеет права отмахиваться от религиозного опыта, несмотря на его принципиальную необъяснимость с научных позиций. Но «научный атеизм» в подобных случаях, в сущности, просто закатывает эмоционально-ценностную и методологически безграмотную истерику. Он просто не желает знать о том, чего наука не способна объяснить. Однако с таких же позиций можно отрицать, скажем, существование мю-мезонов в субъядерной микрофизике, поскольку наука до сих пор не способна объяснить, чего это радиданное полное подобие электронов в 207 раз массивнее их.

Далее, «научный атеизм» в духе стереотипов 18 века видит в человеческом мышлении только мышление рациональное, а в человеческой личности — только её сознательную часть. Это в полной мере было унаследовано и его советизированной версией. На этом основании культурно-историческая теория человеческой личности возводилась в абсолют, а глубинная психология третировалась как антикоммунистическая вылазка буржуазной идеологии. Поэтому, в частности, С. Гроф не смог развернуть свои исследования в родной, тогда ещё социалистической и тогда ещё Чехословакии, эмигрировав в 1967 г. в США.  Но  теперь глубинная психология с массой достоверных фактов в руках свидетельствует о том, о чём религия говорит тысячелетиями: в человеческой личности имеется таинственное духовно-космическое ядро, а сознательная часть личности с её рациональным мышлением — лишь её верхний, хотя и несомненно земнородный, общественно-исторический, ярус. Поэтому полнокровное человеческое мышление ни коим образом не может отождествляться с мышлением рациональным. И поэтому «научный атеизм» в научном понимании феномена человеческого мышления, в сущности, остаётся на уровне того же 18-го века, то есть на уровне «начальной школы» научного мировоззрения и методологии науки.

Современную эволюционную гносеологию можно считать зрелой также и потому, что она, как и подобает теории научного качества, наконец-то, чётко осознала свой специфической предмет. Это — взаимодействие абстрактности и конкретности рационального человеческого мышления в полных циклах познания. Зрелая теория научного качества — это теория, которая перестаёт синкретически смешивать свои задачи и понятия с задачами и понятиями существенно других подходов к сложному и многоуровневому объекту своего систематического внимания. При этом в полную меру вступает в свои права интеллектуальный аскетизм теории подлинно научного качества: как ни соблазнительно порассуждать о впечатляющих явлениях качественно другого порядка, следует систематически придерживаться своей, с больши́м трудом осознанной предметной области. Явления другого порядка надо лишь феноменологически или чисто эмпирически принимать к све́дению, не претендуя на их объяснение, которое неизвестно когда будет достигнуто в рамках других подходов. Открытия глубинной психологии, в частности, наконец-то, освободили науку Логики от многовековой мучительной проблемы отношения к внелогическим, иррациональным аспектам человеческой мыследеятельности. Эти аспекты необходимо феноменологически принимать к све́дению, но не более того: эволюционная гносеология имеет предметом своего систематического внимания только и только рациональную человеческую мыследеятельность. А отсюда немедленно вытекает категорическое самоустранение зрелой эволюционной гносеологии от построения каких-либо концепций по поводу религиозного Богопознания, в котором господствуют существенно иные формы человеческой мыследеятельности.

Божий язык — отнюдь не язык математики, как полагали пифагорейцы и неопифагорейцы. Творец и Вседержитель объясняется с людьми языком символов. Символизм мировосприятия — один из сугубо духовных аспектов полнокровного человеческого мышления. И он у каждого свой — глубоко личностный, сугубо субъективный, сугубо «сердечный», иррациональный. В связи с символизмом человеческого Богопознания очевидно и то, что Богопознание является антиподом научного познания.

Наука Нового времени суть индустрия производства знаний, особая надёжность которых даётся ценой их узкой специализации, рациональной ущербности. А где индустриальные формы человеческой деятельности, там на первые роли выходят её общезначимые моменты. Субъективная деятельность человека при этом сложным и многоуровневым образом подчинена множеству её общественно-необходимых факторов. Поэтому в науке ценится не уникальность полнокровного мышления её конкретных деятелей как неповторимых личностей, но лишь уникальные способности человека придавать узко специализированным знаниям общезначимую, доказательную форму. Богопознание, напротив, в высшей степени субъективно. В нём человеческое мышление задействовано во всей своей полноте и неповторимости у каждого человека. И это понятно: Богопознание — это не субъект-объектное взаимодействие, характерное для науки, а взаимодействие субъект-Субъектное. При этом Субъект — Небесный Отец падшей, но свободной человеческой личности. Он знает её во всей полноте и стремится отвоевать её для Себя у Своих тварных духовных противников. Практика также ведёт, направляет и корректирует человеческое Богопознание. Но это — не практика, соответствующая лабораторным условиям научных экспериментов. Человеческая практика Богопознания — это у каждого уникальная и целокупная жизнь во всей её реальной сложности.

И вот в такой человеческой мыследеятельности зрелая эволюционная гносеология — не помощница и, тем более, не судья. В своём современном зрелом качестве она обретает смиренномудрие, т. е. осознаёт, что методологические проблемы научного познания — это детские игры по сравнению с методологическими проблемами Богопознания. И отрицать Богопознание у неё нет никаких серьёзных оснований. Таким образом, и с этого направления современная эволюционная гносеология наносит «научному атеизму» свой смертельный удар.

Вместе с тем, классическая Ленинская теория отражения после её деидеологизации также наносит свой смертельный удар «научному атеизму». Мы имеем в виду фактическое отождествление В. И. Лениным абсолютной истинности научных знаний с их объективной истинностью. Доказательные научные знания абсолютны лишь в крайне узких пределах достоверной научной фактологии, а также в пределах узкой специализации теорий научного качества. Термин «абсолютная истина» в роли дублёра термина «объективная истина» из современной эволюционной гносеологии вообще должен быть изгнан как архаичный — как дань антропоморфным версиям Богопознания, которыми творцы экспериментально-теоретической науки Нового времени вдохновлялись в 16-17 веках. Очевидно, что Ленинское понимание абсолютных истин науки не имеет никакого отношения к абсолютной истинности в смысле Божиего Всезнания и Вседержительства. К последнему человек по своему почину и своим разумом вообще не способен приближаться. К нему Творец и Вседержитель благодатно приближает людей по Своему выбору и, в основном, на языке символов, адресуемых не ограниченному рациональному человеческому разуму, а разуму «сердечному» — полнокровному, целостному и полифоничному. Поскольку же Ленинская теория отражения самим её автором понималась как теория сугубо рационального человеческого познания, своей теорией объективной истинности человеческих знаний она убивает «научный атеизм» ударом прямо в сердце.

В том же «Материализме и эмпириокритицизме» В. И. Ленин распространил своё обобщённое понимание материалистического сенсуализма науки Нового времени на познание общественно-исторических феноменов. Поэтому наука со своей узкой специализацией, проистекающей из абстрагирующей природы любого человеческого понятия, — не судья не то что в вопросах Богопознания, но и вопросах историософии.

Итак, стараниями марксистско-ленинской эволюционной гносеологии, очищенной от идеологических мифов, «научный атеизм» мёртв. И уже за один этот плод покаяния современного марксизма марксизм как таковой должен быть реабилитирован Церковью, ибо об одном кающемся грешнике на Небесах больше радости, чем о девяноста девяти праведниках (Лк., 15: 7).

Первородное богоборчество марксизма — из области его «подросткового» самомнения, и теперь с этим тяжким грехом покончено. Марксистско-ленинский воинствующий атеизм в советскую эпоху явно выступал не в роли предтечи антихриста, но в роли Божиего бича по отношению к Новому Израилю Церкви, которая к февралю 1917 года бесспорно оказалась не в состоянии ограждать русский дух от духовной чумы буржуазного либерализма. Это — не мнение, а исторический факт. В Священной Истории евреев эпохи богоизбранности Господь не раз попускал их завоевания язычниками по грехам их богоотступничества. Тем не менее, сама Библия предоставила слово непосредственно раскаявшемуся царю Навуходоносору — разрушителю Храма Соломона с величайшей святыней Ковчега Завета (Дан., 4). Наконец, Господь попустил завоевание Израиля римлянами в преддверии Боговоплощения. И такие завоевания шли на пользу не только народу Израиля, но и завоевателям-язычникам, которые приобщались к истинной вере. Большевистское неоязычество в истории Нового Израиля Христовой Церкви выступило в той же роли и с теми же результатами: земной Церкви оно воздвигло сонм святых Новомучеников, искупивших грех её отступничества от Божиего Помазанника; марксистское обществоведение после его промыслительного освобождения от опеки идеологического аппарата ВКП(б)-КПСС окончательно избавлено от его атеистического комплекса.

И здесь не тот случай, который подходит под формулу «я тебя породил — я тебя и убью». Марксизм отнюдь не породил «научного атеизма». Он лишь заразился им, переболел в буйной форме и сам же с Божией помощью его изжил. Здесь, скорее всего, историко-научная и историко-философская ситуация соответствует символизму превращения гонителя христиан фарисея Савла в апостола Павла. И я надеюсь, что этой статьёй разрушил в умах и сердцах наших братьев и сестёр во Христе барьер эмоционально-ценностного протеста против такого сравнения.

 

Литература

1. Абачиев С. К. Православное введение в современный материализм. (Плод покаяния обществоведа-марксиста.) - М.: Максимум, 2015. — 458 с.

2. Абачиев С. К. Православное введение в религиоведение. (Курс лекций.): Издание 2-е. — М.: URSS, 2010. — 472 с.

3. Сергей Абачиев.За нерушимый союз Православия и эволюционной науки! (К серии статей о. Константина Буфеева о Библиейском Шестодневе на портале «Русская народная линия») // РНЛ, 06.07.2016.

4. Сергей Абачиев. О религии антихриста. Статья вторая. Возрождение духовности, которое не радует // РНЛ,19.10.2015.

5. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 18.

6. Абачиев С. К. Эволюционная теория познания. (Основные понятия и законы. Гносеологическая теория труда и техники.): Издание 2-е, сущ. дополн.  перераб. — М.: URSS, 2013. — 662 с., илл.

7. Абачиев С. К. Эволюционная теория познания без философии.(Основные понятия и законы.Гносеологическая теория труда и техники.): Экспериментальное учебное пособие. Электронная версия. — М.: URSS, 2016. — 822 с., илл. 129.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Собрание сочинение. 2-е издание. Том 13.

9. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 29.

10. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е издание, т. 47.

 

Поделиться