В.Багдасарян. ПРИСВОЕНИЕ: КОНФЛИКТ ТРУДА И КАПИТАЛА

234ffb16c61d75699496f52df6bcadcf

 ПАРАЗИТАРИЗМ В КОНТЕКСТЕ СОЦИОГЕНЕЗА

 

Вопросы труда и ростовщичества, частной собственности являются, наверное, самым больным вопросом общественной рефлексии. И это не удивительно — народ обворован, общенародная собственность, созидавшася поколениями наших отцов и дедов, хищнически разграбляема и уничтожаема. Но социальный паразитизм, экстремум бешенства которого мы наблюдаем сейчас на всем постсоветском пространстве, имеет длинную историю своего развития и модификаций, мимикрии под внешне благообразные личины.

Детальному рассмотрению этих вопросов и описанию мироустроительной альтернативы, гармонизирующей вопросы труда и потребления, посвящен фундаментальный труд проф. В.Э.Багдасаряна и С.С.Сулакшина «Превосходство, присвоение, неравенство» (Москва, 2013).

Публикуем ниже фрагмент 4-й главы монографии, посвященный истории и общественным формам паразитизма и порождаемой им социальной несправедливости.


 

Идеология превосходства выступала исторически как обоснование присвоения результатов чужого труда. «Трудовая» этическая парадигма сталкивалась с «присвоительной».

 

Дихотомия труда и паразитизма относится к «вечным» темам в рефлексии человечества. Многие мыслители (не только К.Маркс) видели в ней основной вопрос истории[1]. С течением времени соответственно развитию производительных сил менялись формы присвоения, однако сущность самого антагонизма оставалась неизменной. Тем не менее, реконструкция механизмов присвоения имеет принципиальное значение для понимания явных и латентных технологий несправедливости.

Человек далеко не всегда осознает, что он является объектом эксплуатации. Массовое сознание не особенно вникает в схемы отчуждения результатов труда, устройства эксплуатационной практики. Но их понимание принципиально важно для постановки задачи формирования новой, более гармоничной модели мироустройства.

Наиболее известную попытку реконструкции технологии присвоения результатов труда представляет «Капитал» К.Маркса[2]. По сей день, несмотря на огульную критику марксизма в постсоветской России, он сохраняет научную и политическую актуальность. Мировые финансовые кризисы привели к переоткрытию марксова наследия в среде антиглобалистского движения. Портрет К.Маркса стал непременным атрибутом протестных антикапиталистических акций — таких, в частности, как «Захвати Уолл-Стрит».

Со времени выхода первого тома «Капитала» минуло почти полтора столетия. С тех пор механизмы присвоения существенно модифицировались. Модель К.Маркса, адекватная капиталистической системе эксплуатации XIX в., в определенной степени устарела. Но это не означает, как считали сторонники бернштейновской версии социал-демократии, что характерная для раннего капитализма эксплуатация полностью преодолена[3]. На самом деле она сохранилась и даже усилилась, но изменился ее технологический инструментарий. Шагнула вперед с марксовых времен историческая наука, накопившая значительный феноменологический материал, не укладывающийся в традиционную универсалистскую схему формационного подхода. Возникла необходимость скорректировать некоторые положения К.Маркса об эволюции механизмов присвоения в ходе истории. Это фактически формулирует задачу уточнения модели сменяющих друг друга систем присвоения результатов труда в мировой и мегаисторической развертке.


 

ПАРАЗИТАРИЗМ В КОНТЕКСТЕ СОЦИОГЕНЕЗА

Завязка конфликта труда и присвоения, как и многое иное в социальных практиках, в протоформах обнаруживается еще на уровне биологической ступеньки эволюции жизни. Используется в биологии и понятие «социальный паразитизм» (или клептопаразитизм), под которым подразумевается насильственное или тайное присвоение кормового или гнездового ресурса. Данный феномен может иметь как внешневидовое, так и внутривидовое проявление. Принципиально важно в этом экскурсе в биологию, что паразит не способен к самостоятельному существованию. А организм, за счет которого он паразитирует, не нуждается в таком существовании[4].

В природе примерно 5% всего многообразия живых существ представляют из себя паразитов. Любопытно, что человеческое сообщество делится на меньшинство и большинство примерно в такой же пропорции.

Буквальный перевод древнегреческого слова «паразит» — нахлебник. Под паразитизмом в биологии понимается форма симбиоза, при которой один организм-паразит использует другой в качестве источника питания или/и среды обитания. Биологи говорят, совсем как по К.Марксу, об антагонистических отношениях паразитов с используемыми ими для своей жизнедеятельности видами.

При переходе к социальным человеческим формам паразитизма для оттенения этой особенности целесообразна некоторая модификация термина, а именно: не «паразитизм» (впрочем, также употребимый), а «паразитаризм».

Общий исторический тренд эволюции систем присвоения выражается в основном не в смене сути, а в выработке все более тонких форм камуфляжа. Вместо прямого изъятия результатов труда осуществлялся переход к более «мягким», «несиловым», усложненным и распределенным, малоуловимым механизмам. Такая возможность обязана историческому совершенствованию управленческих технологий. Эксплуатация человека не исчезала, но становилась как бы невидимой. От физического рабства (господства над телом) эволюция идет в направлении рабства ментального (господства над сознанием) (рис. 4.1).

 

Древнейшее основание присвоения — физическая сила. Результаты труда в этой модели присваиваются более сильными. Многочисленные примеры такого присвоения представляет зоология. Отношения здесь раскрываются в простой схеме конфликта субъектов производящего и присваивающего. Этот простейший тип присвоения принципиально важен, поскольку фиксирует исторически исходный антагонизм. Последующее усложнение схем камуфлирует сущность конфликта. Но базовая дихотомия труда и нетрудового присвоения остается неизменной. «Война, торговля и пиратство — три вида сущности одной»,- говорил гетевский персонаж. Прямое присвоение посредством применения физической силы (война и грабеж) приравнивалось к спекулятивному присвоению (торговле), выстраиваемому на основе нетрудовой торговой наценки.

Многочисленные проявления феномена присвоения в животной среде позволяют видеть природу эволюционного перехода к социальному уровню бытия. Социальность не могла быть достигнута без определенного подавления биологического начала в человеке. Сила присваивающего не могла стать основанием социогенеза. Здесь возникает вопрос о корректности доминирующего монистического взгляда на происхождение сложных социальных систем.

Как произошло общество, а затем и государство? На этот счет в науке ведутся давние споры. Как правило, стороны дискуссии выдвигают какую-то одну универсальную схему социогенеза и государствогенеза. Практически «без сомнений» утверждается, что государства по своему происхождению однотипны. Но вполне можно допустить возможность существования разных путей государствообразования и, соответственно, разных видов государства. Выдвижение предположения о генезисной вариативности социумов и государств позволяет снять противоречие между социальностью как непременным условием социогенеза и сохраняемым до сих пор в человеческой среде паразитизмом.

Переход на новую эволюционную ступень был связан с социализацией человечества. Он сопровождался стремлением большинства к коллективному ограничению всевластия меньшинства, основанного на индивидуумной силе. Процесс социализации, очеловечивания человека являлся столбовой дорогой развития. Но существовали объединения, возникшие на принципиально иной парадигме. Паразитическая установка в них не только не подавлялась, но закладывалась как доминирующая онтологическая норма.

Таким образом, еще на заре человеческой истории сформировались две модели общественных объединений. Условно их обозначают как Х- и У-системы. Обозначение было введено в работах С. Г. Кирдиной в развитие теории о типах «институциональной матрицы» К.Поланьи. Для X-матрицы характерны следующие признаки. В экономической сфере — институты редистрибутивной экономики (условной верховной собственности, служебного труда, кооперации, патерналистского распределения), нерыночные критерии эффективности; в политической сфере — институты унитарного политического устройства с жестким иерархизмом властной вертикали; в идеологической сфере — институты коммунитарной идеологии, проявляемой в доминировании коллективных ценностей над индивидуальными, в приоритете «Мы» над «Я».

Y-матрица характеризуется прямо противоположными чертами. В экономической сфере это институты рыночной экономики (частной собственности, наемного труда, конкуренции, распределения посредством обмена); критерий эффективности — по прибыли; в политической сфере — институты федеративного политического устройства при плюралистичности и сетевом характере властного распределения; в идеологической сфере — институты индивидуалистской идеологии, проявляемой в примате «Я» над «Мы», предпочтении ценностей индивидуума над ценностями всего сообщества. Установившаяся исторически дифференциация между Х- и У-системами проходит по оси Восток-Запад[5].

Но можно усматривать эту дифференциацию не только в географических координатах, а в дилемме антагонизма труда и присвоения. Система Х может вполне обходиться без элементов У-системы. Она самодостаточна. Напротив, У-система функциональна только при условии наличия Х-отношений. Поэтому она имманентно ориентирована на любые концепты деавтаркизации, увеличение цепочки посреднических связей, специализацию и разделение труда. В действительности же при соответствующем усложнении распределительных механизмов закреплялось особое положение паразитарных групп в системе общественного распределения. Однако нужен был камуфляж паразитизма. Требовалось скрыть, сделать, по меньшей мере, неочевидным нетрудовой характер указанных группировок. В этих целях создавалось и исторически модифицировалось соответствующее идеологическое прикрытие. Одним из таких прикрытий является, в частности, идеология либерализма. Если система Х выстраивалась на основе аксиологии одухотворения человека, то система У — «черного ценностного пакета»[6] (эгоизм, индивидуализм, материализм, присвоение и т.д.).

Но можно ли на антиценностях и без насилия создать устойчивую социальную модель? Дело в том, что социальную оболочку для У-системы обеспечивала ее включенность в качестве паразитического элемента в Х-систему. Паразит принимал подобие эксплуатируемого им организма. Однако это было лишь подобием форм. За оболочкой скрывалось принципиально иное антагонистическое ценностное содержание. Для любого самодостаточного живого организма высшим благом является его жизнеспособность. Это в равной мере справедливо и по отношению к сложной социальной системе. Но для паразитических элементов критерий высшего блага иной. Главное для них — не жизнеспособность эксплуатируемого ими организма, а наличие питательной среды. Организм, исчерпавший свои ресурсы, может быть в конце концов заменен на другой. Применительно к социальному дискурсу вместо критерия жизни социума субъекты У-системы оперируют критерием прибыли.

Прикрепление паразитических элементов к социальному организму-донору может осуществляться разными способами. Один из них — занятие соответствующей ниши внутри социума. Многообразие ниш варьируется от ростовщических группировок до воровских шаек. От того, что присвоение имеет законный или незаконный характер, его паразитическая сущность не меняется. Но по степени легальности присвоения можно судить об уровне нравственности государства[7].

Другой тип паразитического прикрепления — внешний. В истории известно существование целых паразитических сообществ и даже государств. Их функционирование определялось не столько трудом сограждан, сколько присвоением результатов труда других социумов. Обнаруживается различие силовых и несиловых технологий присвоения (рис. 4.2)[8].

 

Силовой вариант реализовывался через практику набегов. Существовали разбойные государства — Ассирия, Аварский каганат, Хазарский каганат, Крымское ханство и др. Конечно, в каждом из них было и трудовое население. Но именно разбойные нападения на соседей являлись базовой составляющей экономики данных государств[9].

Главным образом за счет набегов на Древнюю Русь жил ряд номадных сообществ «дикого поля». Набеги кочевников имели регулярный характер и осуществлялись ежегодно. Часто земледельцы-славяне откупались от них посредством дани. Помимо даннических выплат со стороны государств, существовала еще дань, взимаемая с локальных территорий. Рецидивы локального данничества сохранялись в России до XVIII столетия и были сведены «на нет» только с присоединением Северного Причерноморья. Исторически российское геополитическое продвижение на южном и восточном направлениях было в значительной степени реакцией на вызов попыток использования русского народа в качестве объекта эксплуатации[10].

Средневековая Европа длительное время терроризировалась набегами викингов. Территорию Англии не единожды оккупировали различные викингские группировки. Викинги дали начало целому ряду монарших европейских династий, оказав влияние на формирование особого типа западной политики. Отрицательное отношение к труду в викингской среде было закреплено в качестве системообразующей культурной нормы. Трудовая деятельность рассматривалась как удел рабов и женщин. Свободный мужчина — это исключительно воин. Даже овладение каким-либо ремеслом превращало, в представлениях викингов, свободного человека в раба. Свобода понималась прежде всего как отсутствие необходимости трудиться[11].

Разбойные государства продолжали существовать и в Новое время. Эпоха географических открытий и сопряженная с ней западная колонизация продуцировали создание множества такого рода квазигосударственных анклавов. Разбойник и пират шли впереди регулярных армий. На новых, открытых европейцами землях возникает целая группа пиратских республик. Даже европейские города и государства — такие как Королевство обеих Сицилий, Тоскана, Сардиния, Португалия, Дания, Швеция, Ганновер и Бремен — выплачивали дань пиратам вплоть до XIX в. Только завершение в XX в. раздела мира между колониальными державами подвело черту под историей разбойного государствообразования. Но это в действительности означало лишь то, что система эксплуатации сменила формат и приобрела глобальный характер[12]. Разбойничьи анклавы паразитировали за счет насильственного изъятия материальных благ у других сообществ. Но существовали и паразитические государства, присваивающие результаты чужого труда за счет использования несиловых манипулятивных механизмов.

Они представляют собой ростовщическо-спекулятивный тип паразитизма. В античный период в таком качестве выступали, в частности, финикийские колониальные анклавы. На посреднической средиземноморской торговле паразитировала, в частности, карфагенская финансовая олигархия. В Средние века в Европе за счет механизма манипулятивного присвоения функционировали итальянские торговые фактории — такие как Венеция и Генуя. Их обогащение связывалось с контролем над левантийской торговлей. М.Вебер ссылался на Венецию и Геную как классические примеры спекулятивного капитализма. Он противопоставлял их системе производящего трудового капитализма протестантского типа[13].

И христианство, и ислам, как известно, устанавливали запрет на занятие ростовщичеством[14]. В Средние века для христиан этот запрет действовал достаточно жестко. По сей день он сохраняет свою актуальность в странах исламского ареала, например, в системе банкинга. Только в Новое время в рамках модели секулярного общества ростовщичество перестало восприниматься как грех. Более того, с развитием системы банков оно было принято за основу экономики капиталистического типа.

Несмотря на доминирование представлений об аморальности ростовщичества, надгосударственные анклавы ростовщиков существовали уже в средневековой Европе. Примером является иудейская диаспора. Дело в том, что в иудаизме отсутствует запрет на ростовщичество. В результате фактически монопольного использования представителями диаспоры механизма кредитования в долговой зависимости от них оказались широкие круги средневекового общества. Среди должников значились многие королевские дворы. Вероятно, именно это исторически продуцировало вненациональные и повсеместные антиеврейские настроения. Конфликт труда и присвоения играл в их генезисе большое значение[15].

Среди христиан запрета на занятие ростовщичеством не придерживались лангобарды. Установив свою власть в Италии, они задали соответствующий формат итальянской средневековой экономике. От лангобардов пошел термин «ломбард», отражающий определенный тип экономических отношений. Лангобардское ростовщичество, венецианская спекулятивная торговля превращали Италию в главный центр европейской средневековой паразитарности[16].

Контекст итальянского окружения сыграл не последнюю роль в моральной деградации римского папства. Практика присвоения вступала в противоречие с этическими императивами христианства. Возникла «практическая» необходимость ее морального оправдания и легитимизации. Это удалось сделать при переакцентировке культуры от ориентации на Бога к человеку. Главной ценностью объявлялся не просто человек, а индивидуум, т. е. определенный антропологический типаж, свободный от обязующих обстоятельств государственной и социальной жиз ни. Наступала эпоха Ренессанса. Яркость созданных в рамках него культурных образцов только подчеркивает масштабность осуществляемой ценностной инверсии[17].

В Средние века паразитарные анклавы, несмотря на зачастую главенствующее положение, все-таки являлись придатком к жизнеобеспечивающему их социальному организму. Формирование единой глобализационной мир-системы привело к изменению этого положения. Присваивающие структуры перестали быть придатком. Они составляли теперь центр новой мировой системы. Ими были взяты под контроль все современные управленческие механизмы — финансовые, информационные, политические, военные[18]. Инверсная модель, в которой присвоение есть норма, а труд — аномалия, получила воплощение практически во всех сферах человеческого бытия. Паразитарная платформа легла в основу миростроительства. В экономике это выразилось в создании финансовых «мыльных пузырей» и спекулятивной виртуальной экономики, в культуре — в образе человека-потребителя, в политике — в утверждении теории государства сервисного типа, в идеологии — примата-индивидуалиста, т.е. модели либерализма.

Но может ли всеобщий паразитизм составлять основу жизни всего человечества? Очевидно, что нет. Если все станут паразитами, то на ком паразитировать? Объект эксплуатации всегда будет протестовать против несправедливости. Такая система в принципе не только не гармонична, она неустойчива и исторически обречена. Так был обречен колониализм, так обречен современный либерализм. Человеческое будущее связано с гармонизацией труда и потребления.


 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Прудон П.-Ж. Что такое собственность? М.: Республика, 1997; Сен-Симон, Фурье и их школы / Сост. В. Семенов. М.-Л., 1926; Эйнштейн А. Почему социализм? // http://www.left.ru/2000/1/13.htm; Фромм Э. Иметь или быть? М., 2009; Фромм Э. Марксова концепция человека. М., 1992; Дымов К. Критический анализ современного капитализма и тенденций его развития. М., 2007.

[2] Маркс К. Капитал. М., 1985.

[3] Бернштейн Э. Возможен ли научный социализм? М., 1991; Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. М., 1901.

[4] Беклемишев В. Н. Биоценологические основы сравнительной паразитологии. М., 1970; Догель В. А. Курс общей паразитологии. Л., 1947; Ройтман В.А., Беэр С. А. Паразитизм как форма симбиотических отношений. М., 2008.

[5] Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. М., 2000; Малков С.Ю., Кирдина С. Г. Иерархия моделей мировой динамики и глобальные социально-экономические процессы // Прогноз и моделирование кризисов и мировой динамики / Отв. ред. А. А. Акаев, А. В. Коротаев, Г. Г. Малинецкий. М.: ЛИБРОКОМ, 2009; Малков С. Ю. Социальная самоорганизация и исторический процесс. Возможности математического моделирования. 2009; Малков С. Ю. Мировая роль России: право на существование и исторические проявления // Мировая роль России: право на существование и исторические проявления. Материалы научного семинара. Вып. 6. М.: Научный эксперт, 2011.

[6] Сулакшин С. С. На пороге нравственного государства // Нравственное государство как императив государственной эволюции. Материалы Всеросс. науч. конф., 27 мая 2011 г. Москва. М.: Научный эксперт, 2011.; Сулакшин С. С. Что есть прогресс человечества? «Будущее» как ценностная, интеллектуальная, историософская, теологическая и социальная категория // Материалы научного семинара. Вып. No 8. М.: Научный эксперт, 2011.

[7] Пасыноков А. С. Феномен ростовщичества: от Вавилона до глобальной финансовой системы //http://www.zhurnal.lib.ru/p/pasynkow_a_s/usurydata.shtml

[8] Дживелегов А. К. Торговля на Западе в средние века: История Европы по эпохам и странам в средние века и новое время. СПб., 1904; Бережков М. Н. Русские пленники и невольники в Крыму. Одесса, 1888; Оке Ж.-К. Средневековая Венеция. М.: Вече, 2006; Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М.: Восточная литература, 1997.

[9] Белявский В. А. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. М.: Мысль, 1971; История Венгрии / Отв. ред. В. П. Шушарин. М.: Наука, 1971, Т. II. С. 75- 80; Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М., 2002.

[10] Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1993; Иловайский Д. И. Становление Руси. М., 2003; Мавродина Р. М. Киевская Русь и кочевники (печенеги, торки, половцы). Историографический очерк. Л., 1983; Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. М., 1982.

[11] Буайе Р. Викинги: История и цивилизация. СПб.: Евразия, 2012; Гуревич А. Я. Походы викингов. М.: Книжный дом «Университет», 2005; Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л.: ЛГУ, 1985; Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985; Jones G. A History of the Vikings. OxfordUniversity Press, 2001.

[12] Крицлер Э. Еврейские пираты Карибского моря. М., 2011; Губарев В. К. Флибустьеры Ямайки: эпоха «великих походов». М.: Вече, 2011; Губарев В. К. Братство «Веселого Роджера». М., 2008; Стил Ф. Пираты. М., 2000.

[13] Бродель Ф. Время мира. М.: Прогресс, 1992. Т. 3; Бек К. История Венеции. М.: Весь Мир, 2002.

[14] Беккин Р. Ссудный процент в контексте религиозно-этических хозяйственных систем прошлого и настоящего // http://www.institutiones.com/general/606-ssudniy-procent.html

[15] Поляков Л. История антисемитизма. В 2 т. Иерусалим: Гешарим, 2008.

[16] Кудрявцев П. Н. Судьбы Италии. М., 1889.

[17] Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М.: Интрада, 1996.

[18] Якунин В. И. Новый мировой класс — вызов для человечества // Свободная мысль. 2012. No 11–12.

 

 

Источник

Поделиться

Комментарии (6)

  • Сергей

    31 окт 2016

    Ответить

    Опять поговорили о чём-то, но не сказали что-то.
    Цитата: "Наиболее известную попытку реконструкции технологии присвоения результатов труда представляет «Капитал» К.Маркса[2]. По сей день, несмотря на огульную критику марксизма в постсоветской России, он сохраняет научную и политическую актуальность".
    Нет, друзья, не сохраняет актуальность, более того, никогда не имел её, так как подход к возникновению прибавочной стоимости у Маркса субъективен и вот почему.
    Источник возникновения прибавочной стоимости при капитализме возникает не из капиталистического способа хозяйствования как такового, а из субъективности оценки труда каждого индивида при нём.
    Приведу простой пример, иллюстрирующий это.
    Допустим, простоты ради, что всё, в чём нуждается человечество, может быть выращено на одном большом поле с использованием неких технологий и орудий труда. Хозяин, обладающий всем этим, говорит:
    Люди! Если мы не обработаем это поле, не засеем его и не соберём урожай, мы все погибнем! Я вам предоставлю всё, что необходимо для работы на нём. Собрав урожай, мы все останемся живы и счастливы. Поскольку поле моё, то справедливо будет, что распределять произведённый продукт буду тоже я. Итак, вы получите 75% урожая, а я 25.
    - Зачем тебе так много!  Тебе достаточно будет 1% от произведённого продукта, поскольку не сможешь всё потребить остальные 24%.
    - Я приобрёл большое поле, разработал технологии и создал орудия труда в должном количестве, а ваше дело - только «мотыжить». Впрочем, если не согласны, то погибайте! У меня достаточно средств для выживания ещё на пару лет.
    - Чёрт с тобой, давай инструмент!
     
    Как определить происхождение прибавочной стоимости в 25% от произведённого продукта. Ведь хозяин поля мог назначить себе долю в 10% или 1%, при которой её бы не было.
    Значит, причина происхождения её (а также размер) заключается не в капиталистическом способе хозяйствования, а в произволе распределения произведённого блага обладателем собственности при нём. Оценочного критерия управленческого и производственного труда на субъективном уровне нет и быть не может. Именно поэтому буржуазные экономисты не без успеха критикуют теорию прибавочной стоимости Маркса.
    Как создать объективный критерий?
    Такой критерий может быть создан на основе рынка труда, который возможен только в условиях социализма, где отношения к средствам производства у всех членов общества равное, то есть основаны на общенародной (не государственной, как у Маркса, Ленина и иже с ними) собственности на средства производства. Государственная собственность и система назначений сверху - фразы синонимы. Таким образом, при государственной собственности не может быть рынка труда, следовательно, не может быть и оценочного критерия управленческого и производственного/креативного труда. Можно написать томов больше, чем это сделал Маркс, посвятив их тому, как преобразится и гармонизируется всё общество при правильно организованном рынке труда, но в рамках комментария я этого делать не буду. 

  • Сергей

    31 окт 2016

    Ответить

    При организации социалистического труда надо иметь в виду, что равной отношение к собственности требует не только её обобществления на уровне всего общества, а не государства, но и организации народовластия. Если не будет народовластия, о принципах которых я неоднократно говорил, то равное отношение будет нарушено со всеми вытекающими из этого последствиями. Кроме этого справедливое распределение означает не только "распределение по труду", но накладывает дополнительное требование солидарности всех слоёв населения, то есть наличие адекватной помощи всем тем, кто неспособен обеспечить себя должным образом своими силами. Наконец, главное, о чём вообще (кроме Христа) никто и никогда не говорил. То, что заработано честно, но не потребляется, также подлежит перераспределению на нужды всего общества. То есть принцип таков: заработай честно, сколько сможешь; потребляй из этого также, сколько пожелаешь; но излишки (если будут) будь добр отдать нуждающимся.
     
    В противном случае всё опять со временем вернётся к пресловутому капитализму.  

  • Сергей

    31 окт 2016

    Ответить

    Извините, подводит темперамент: ........в виду, что равное отношение ........о принципах которого .................Кроме этого, справедливое..... 

  • Сергей

    04 ноя 2016

    Ответить

    Принципиально неверный подход Маркса к определению прибавочной стоимости, без которой весь его фундаментальный труд "Капитал" теряет какую-либо ценность, обусловлен тем, что философия его была псевдонаучной, а не основывалась на вечных христианских ценностях. Он даже алгебру изучал, чтобы облечь свой труд в научную форму. Если бы он опирался в своём труде на истинные ценности, то выводы были бы совсем другие. 
     
     
         Во-первых, происхождение прибавочной стоимости надо было искать не из формы общественного явления экономического жизни, а её содержания. Содержание здесь есть не что иное, как справедливость. Капитализм - одна из форм несправедливого экономического устройства общества. Связывая происхождение прибавочной стоимости с капиталом, Маркс приходит к ложному выводу, а именно: собственность должна быть государственная, а не частная. На самом же деле собственность должна быть общенародная.
         Пусть (как по Марксу) предприятие находится в государственной, а не в частной собственности. Директора предприятия назначили сверху и назначили ему (также сверху) зарплату в 1 миллион долларов в месяц. Согласно Марксу, всё нормально: предприятие находится в государственной собственности и работает по сверху спущенному плану. Однако и ребёнку ясно, что в его, так называемой зарплате, имеется то, что присваивается частниками при капитализме. Из этого следует что,  не форма собственности определяет прибавочную  стоимость и её размер, а субъективность оценки труда, то есть отсутствие справедливости, к которой призывал Христос. При капитализме такая объективная оценка невозможна, поскольку собственник всегда будет всё трактовать в свою пользу. При социализме, где собственность государственная, такая субъективность вполне может иметь место, поскольку имеет место система назначений сверху.  Достаточно посмотреть на зарплаты и "золотые парашюты", которые получают сейчас топ менеджеры госкорпораций.  При общенародной собственности, где директора выбирают из своей среды, а зарплата назначается работниками предприятия, такая субъективность полностью исключается. Таким образом, Марксу надо было искать такую форму экономического устройства, которая бы исключала субъективизм, а он этого не сделал из-за ложных философских посылов. Если такая форма не найдена, то при таком экономическом устройстве никого не будет интересовать объективные оценочные критерии труда каждого.  Наоборот, если удалось найти такую форму, то у субъектов экономической деятельности появится интерес к справедливому распределению. Вопрос справедливого распределения может быть решён, когда решение его основывается на законах, предопределённых Творцом и которые имеются в виде Его подсказки о таком распределении. В статье «Можно ли честно заработать миллиард» я рассматривал возможность такого распределения.
     
       Во-вторых, по той же самой богоборческой причине в его философии он допускает второй фатальный просчёт. Здесь он уже отступается не только от справедливости, но также и от морали как таковой. Заявляет, что возможна только классовая мораль. Последствием такой установки становится возможным насилие во имя достижения цели. Отсюда следует его пресловутая «диктатура пролетариата», которая, конечно же, с пролетариатом не имеет ничего общего. Всю «прелесть» этой дьявольщины испытали наши отцы и деды. Но результат был предопределён и все жертвы напрасны. Тоталитарное государство ведёт к реставрации капитализма.
     
    Можно сделать печальные выводы, что Маркс не преодолел буржуазность своего мировоззрения и натворил кучу ошибок, которые мы по сей день разгребаем.    

  • Сергей

    05 ноя 2016

    Ответить

    По сути дела, К. Маркс в своём многотомном труде решал вопрос: хорошо ли это или плохо, что больной перед смертью очень сильно потел.
     
    Например, капиталистическая общественно-экономическая формация, требующая у него своего полного "вызревания" для перехода к следующей более прогрессивной и справедливой формации означает не что иное, как признание, что люди глупые, но чтобы понять это для них требуется время. Надо дождаться момента, когда жизнь в таких условиях станет невозможной, и мы начнём бросаться друг на друга, проливая кровь. Вот тут-то нас кривая куда-нибудь и выведет!

  • Сергей

    06 ноя 2016

    Ответить

        Если рассматривать формационный подход Маркса с позиции здравого смысла, то сразу становится ясным, что его подход лишён его полностью. С самого начала надо иметь в виду, что переход от капиталистической формации к социалистической имеет свои особенности. Если ранее переход от формации к формации осуществлялся без влияния на то каких-либо нравственных установок общества, то есть путём естественной смены экономически господствующего класса, который впоследствии устанавливает без особой борьбы своё доминирование в политике  и духовной сфере, то последний требует качественно нового подхода.
         Здесь Маркс допускает непростительную ошибку, действуя в своих рассуждениях по аналогии, что недопустимо тогда, когда рассматриваются качественно различные вещи. Маркс рассуждал так: раз смена экономически господствующего класса ранее приводила к смене формаций, и это требовало вызревания экономических условий в обществе, то это будет верно также для перехода к социализму. При этом он ложно предполагал, что пролетариат (ныне наёмные работники) и будет являться экономически господствующим классом, следовательно, для перехода требуется экономическое вызревание общества.
        Этого не происходит по двум причинам. Во-первых, концентрация национального достояния происходит в руках буржуазии, а во-вторых, что является следствием первого, в их руках оказывает гигантский аппарат морального и духовного порабощения в виде пропаганды буржуазных «ценностей» и буржуазной культуры в целом. Таким образом, в экономике, политике и духовной сфере господство буржуазии не только остаётся, но и закрепляется. Поэтому для перехода к социализму не требуется экономических предпосылок, как это было ранее. Вообще требования, согласно которым сущностные изменения общественных отношений должны быть обязательно чем-то обусловлены, абсурдны. Здесь Маркс ставит телегу впереди лошади.  Именно этика определяет, какой быть экономике, а не наоборот.
         Непонимание этого привело его к ложному посылу о необходимости революционных преобразований, венчающих назревшие экономические условия/противоречия. Поскольку революция - это всегда насилие, то она требует установление диктатуры, управленческая верхушка которой всегда со временем морально разлагается, делая все жертвы напрасными. Существование диктатуры в данном случае неизбежно также и после проведения революции на протяжении длительного времени, так как общество в целом не будет готово к новым общественным отношениям. Диктатура приводит к разделению на господ и рабов, формируя у тех и у других соответствующий строй психики, что приводит к реставрации капитализма как наиболее адекватного такому состоянию общества экономическому устройству.
     
       Правильный подход к решению проблемы, как ни странно, может быть найден в учении самого Маркса, а именно: естественная (бескровная, а значит, этически выверенная) смена общественно-экономической формации при переходе от капитализма к социализму возможна в том случае, если в рамках ещё действующего капитализма будут создаваться условия для формирования в будущем экономически господствующего класса (пролетариата, а ныне - наёмных работников). Создание таких условий означает создание экономического уклада, основанного на общенародной собственности, который в силу своего преимущества постепенно вытеснит экономический уклад на основе частной собственности.
     
    Здесь решаются сразу три задачи: отсутствует революционная диктатура, растёт новый экономически господствующий класс, который, вытеснив собой остальные, сделает общество бесклассовым, наконец, создаёт среду, не требующую диктатуры, а значит,  предоставляющую возможность организации народовластия.         

Ответить Сергей Отменить

Ваш e-mail не будет опубликован. Поля обязательные для заполнения *