Точка зрения

fIn23oNlwV9D4DDCN49wwQkbAdf39QСельская реальность: от созидания к разрушению

Интервью с бывшим директором совхоза в Тверской области

 

Представьтесь, пожалуйста, для нас?

Фролов Петр Ильич! Пенсионер, 75 годков с хвостиком. Прибыл сюда 1 декабря 1969 года, по окончании Донского Сельскохозяйственного института. Я работал до середины апреля 97-го года.

Мне рассказывали, что Вы очень много вложили труда, для того, чтобы этот совхоз развивался. Это так?

Наверное, так! Все, что здесь вы видите от того, что осталось, то, что не разграбили еще, это все строилось при мне. Начинали с детского сада, потом дом культуры, столовая, котельная, потом школу среднюю и жилья строили, сколько могли. И государство строило, ну, совхоз. И люди, если хотели строиться – помощь им была. Все, что здесь есть, в том числе, асфальт, это вся работа при мне была и нашего совхоза, наших людей.

Сколько было дворов? Сколько было людей в совхозе?

На 1-ое января 69 – го года здесь было 497 дворов. И очень важно 496 коров, только у одного человека коровы не было. Но в то время было запрещено держать больше одной коровы, поэтому было столько дворов, сколько и коров.

Люди были труженики великие, уравновешенные, очень хорошие люди. Не было такого, чтобы кто-то картошку не посадил, кто-то поросёнка не держал, кто-то корову не держал, кто-то сено не накосил, кто-то не обработал картошку. Это были величайшие труженики. Выкошено было все. Не было нигде… не оставалось ни одной травинки.

Как совхоз организовывался?

Когда совхоз организовывался, было три хозяйства. Колхоз «Седьмой съезд советов», был колхоз имени «Кудрявцева» и колхоз был «Знамя труда». В то время была такая политика, я, например, согласен с ней, она правильная, объединения в более крупные хозяйства. Тем более колхозы были убыточны все… хотя это, потом расскажу, не совсем это правильно. А когда делали совхоз, то дали возможность ему больше развиваться, потому что колхозы были частными. И государство вкладывало туда деньги, а хозяйства уходили в долговую яму. А когда совхоз – это государственное предприятие, если они вкладывали деньги в нас, то это не был долг. Поэтому развитие хозяйств шло лучше. А цели, которые нам ставили от Москвы до самых окраин, были очень простые и понятные: создавать условия для жизни людей хорошие, чтобы люди не убегали отсюда, чтобы люди жили и работали. К этим условиям, я, например, себе поставил, согласовал с бывшим начальством простые условия: нужен детский сад, должна быть средняя школа, должен быть дом культуры, столовая. И все, что здесь надо, магазины, почта и сельский совет должен быть. В то время сельские советы обладали, имея два человека штатов, очень большими правами, хотя все эти права замыкались все равно на носу у директора. Но права, какие были? Свадьбы делали тут, регистрация, детей регистрировали тоже здесь, все отношения, связанные с передачей имущества от родителей к детям, тоже здесь, то есть нотариальными действиями обладал. Причем, настолько было просто по сравнению с этой галиматьей, которая надумана сейчас нашими думцами и прочими ребятами. Вот я стал негожий, стал старый и прихожу в сельский совет и говорю: «Ребята, я не глава семьи, вот глава семьи будет мой сын Илья! Записывайте!». Они его записывают и все. Вы поняли? Никаких денег, он налоги платит. Как это просто было.

Приходит человек, ему надо строиться. Он приходит к директору совхоза и говорит: — Я хочу в этой деревне строиться вон там!».

-Хорошо стройся.

- Значит, ты с какой деревни приезжаешь?

- С вон той.

- Сколько у тебя земли там еще от колхоза досталось?

- Полгектара!

- Хорошо!

- Николай Федорович, бери человека, отмерь ему там гектары, где он хочет.

Шагалкой. Все, это его земля. Он ничего, не платит. Я пишу приказ о том, что он переехал в эту деревню. Этот человек берет копию этого приказа и несет в сельский совет и сельский совет регистрирует его с этой землей. Все! Ни денег никаких, ничего. Единственное, что требовалось от них – красная линия должна соблюдаться. И два противопожарных разрыва от соседа не меньше 15 метров. Все, больше ничего. Люди жили, строились, и все было правильно.

Допустим, человек хотел строиться, в совхозе было 4 тысячи 300 гектар леса, который был в составе совхоза, вообще все территория, которая на карте была, она входила вся в состав совхоза: и земля, и вода, и леса, и дороги, все. Даже дороги ройного значения, они входили в состав земель совхоза. И никто не имел право ничего копать, прокладывать кабель, столб без разрешения на то совхоза. Это было все тут наше. И люди настолько понимали, что это наше. Нигде чужой человек не мог спилить дерево и что-то другое сделать. Люди знали друг друга.

Помню случай такой. Звонят. Участковый, уполномоченный, у нас был свой. Говорю, что свой на полном основании, потому что штата не хватало. Их всего сорок душ милиции было в районе. Сейчас там за двести. Значит, и тогда начальник милиции говорит: «Хорошо! Давай договор заключим!». Совхоз будет перечислять 600 рублей ежемесячно на содержание участкового, а сам себе подбирай специалиста, он будет ходить на наряд, как агроном, инженер, техник, так и милиционер этот будет. И будет следить за порядком. Зарплату он все равно получал там из этих денег, что мы перечисляли, поэтому я и говорю, что участковый свой.

Звонок. Самые красивые березы, два человека пилят, грузят в машину дрова. Вот Алексей быстро туда, машина ему была дана специально, поехал. Через полчаса приезжают. Грузовик, груженный дровами, и два человека, у которых он отобрал документы. Что с ними делать? Дрова в интернат выгрузить, машину загоняй в гараж под замок, а этих отпускай. Раз их машина здесь, начальник их меня найдет, и мы решим, что с ними делать. Вот и все, было все просто. Мы потом решили этот вопрос. Дело в том, что все люди знали. Охотники у нас – охотничье общество. Ни один чужой человек с ружьем сюда не мог зайти. Сразу определят и сразу найдут наши охотники. Лесники у нас были, все у нас было. Это семья большая была. Вот сейчас … пойди сруби, чтобы огородиться, такой штраф вынесут. А тогда было просто… Бригадир приходит и говорит, что тому надо изгородь поправить, тому еще что-то, а тебе что? Заводишь лесника и показываешь, что у нас все зарастает там по маленькому ручейку. Вот то, что в сельхозугодия входит пусть рубят, только следи, чтобы там чисто было, чтобы мусор не оставляли. Пусть рубят и берут себе. Так же и дрова, так же и все. С дровами было просто. Место определили, где деревня заготавливает дрова, люди готовят, привозят, колют, складывают, потом лесник идет по дворам и смотрит. Тут у тебя 12 кубометров пишет, квитанцию тебе выписывает, ты оплачиваешь. А сейчас чужие едут, все режут, лес вырезали весь, у нас его уже не осталось. А вот житель здешний не может ничего сделать, если он пойдет, срубит в палец толщиной, его могут так опороть, с ног до головы. По сегодняшним законам.

Как Вы оцениваете советскую эпоху?

Нормальная эпоха была. Нам же говорили, что нужно ради человека, мы и делали. Почему? А вот почему? Вот 81-ый год был – 22 свадьбы было в совхозе. Я всем вручил ключи на свадьбе, всем от квартир, и еще две квартиры остались. Ну что еще надо? Значит, жениться – пожалуйста. Со школы выходят трактористы, шофера, получают здесь практику, уходят в армию, с армии возвращаются — им давали подъемные, небольшие около 500 рублей. Но на сегодняшние деньги пересчитайте. Это такие подъемные им давали, и заодно женился, вот тебе ключи от квартиры. Новую технику давали обязательно. Хозяйства убили наши законодатели, все от Москвы до самого края на взлете. Нам единственное, что не хватало, чуть больше минеральных удобрений. Больше ничего, все было сделано. Земля до ума была доведена почти вся. Склады, вот можете пройти и заснять их. Пять тысяч квадратных метров складов официальных. И самое главное – полы. Там 10 см стяжка цементная и 20 см асфальта, внизу подсыпка, чтобы было выше уровня земли, чтобы вода не попадала. Это вечные полы! Пять тысяч квадратных метров. Там можно было хранить пять, семь тысяч тон зерна. А нас разорили. И разорение это прошло по всей стране.

А сейчас говорят фермерство поднимут.

Фермерство? Вот раз Вы сказали про фермерство. Вот когда нас разоряли, мы два года сопротивлялись, все руководители. Потом нас вызвал глава района Михайлов Александр Васильевич, собрал руководителей, и прокурор сидит. Он ему: «Читай!». Тот читает указ Ельцина, в какие сроки мы это должны сделать, а сроки уже поджали. Ну видно, что разоряют все. Значит, вопрос такой, я говорю: «Дай бумажку!». Я сидел рядом с ним, ну буквой Т.

– Зачем?

– Заявление напишу на увольнение, чтобы я не участвовал в этом разорении.

А он прокурору – читай дальше! Дальше: запретить увольнение руководителей хозяйств. Запретить! В случае самовольного ухода подлежит уголовной ответственности, 4 года общего режима. Это точно нам зачитывал прокурор. Вот и все! Значит либо я его разоряю так, как они приказывают, либо я сижу. Но уйти сам я не мог. Это нам зачитал прокурор. Видимо, документ нигде не опубликовывался, закрытый документ, по главам областей и районов спущен и все. Ну и начали мы разорять, но у нас много умных руководителей было. Мы решили так: хорошо, выкупаем, деньги еще были, эти хозяйства, хозяйства еще были в силах. Выкупаем, начали продавать магазины, выкупаем всю торговую сеть, выкупаем мясокомбинат, выкупаем молокозавод и жить будем. Сохранить всю систему. Приходим, нам глава зачитывает: запретить продавать торговые точки сельскохозяйственным предприятиям или их объединениям. Запретить продавать мясокомбинаты и молокозаводы.

Все! То есть централизованно было предусмотрено уничтожение. В итоге потом это все ушло. Вот о фермерах. Я специально построил восемь ферм по 20 голов. Восемь! В разных деревнях, где люди находились, но все разорились. По причине, что люди не могут работать даже семьей в одиночестве. Они привыкли уже к общественному всему. И единственный, кто остался Филипповы. Сейчас можете с ними поговорить. Причем кто чего просил, то мы и строили. Тот же Филиппов: мне надо новый дом, во дворе хлев надо хороший и сарай сенной, и какую-то технику. Мы ему дали все и даже воду ему ввели двойную. Одна с общественных скважин, потом вторую, большой пруд выкопали и оттуда с пруда тоже выдали. И хорошо, что выдали, потому что там, когда хозяйство рухнуло, насос сгорел, так он больше никому и не нужен. А этот, из пруда, он качает. Это единственный, который выдержал.

Что в этом варианте было хорошо? Совхоз был, это как подушка безопасности для людей. Первое, мы выдали всем чековые книжки сельскохозяйственные. Если ему нужны деньги, он приходил, говорил сколько, ему отдавали, и отрывал корешок от своей чековой книжки. Если ему на запчасти, он приходил, брал запчасти и опять по этому чеку. Денег ему лишних не надо. Ничего не надо. Отчеты государственные шли через бухгалтерию совхоза. И доходы он все свои получал в качестве совхоза, потому что молоко шло через него в план совхоза, мясо в план совхоза. Он вписанный был в нашу систему. И вот Филиппов за полтора года отчитался за все. У него была ферма на 20 коров, сенной сарай для хранения сена, молокопровод, все, что надо было. И трактора были даны и косилки, и телеги, ну все, что надо, чтобы жить. Дорога туда была сделана хорошая, она и сейчас хорошая, тут на въезде уже разбили, а там она хорошая. И они за полтора года рассчитались с совхозом. И стали собственниками. Цель такая была. Я уже на это пошел, знал, что может быть хуже, но, по крайней мере, свое все раздать своим людям. Но это не получилось.

Как он сейчас все живет, хорошо?

Филиппов, съездите — спросите. Он вспоминает те времена и говорит, что мы жили в раю. Денег у них было вволю, трудились на себя. Ну и совхоз получал продукцию, нам было важно сдать столько-то литров молока, столько-то тон мяса и прочее, это шло туда. Сельское хозяйство было убыточным при любых властях. И при советской власти нас еще попрекали. Мы вот вам дотацию даем, ну совхозам, например, на приобретение техники 140 тысяч рублей, ну теперь это баснословная цифра. Это десятки миллионов. И упрекают, вы дотационные. Ну, а когда мы выращивали лен, сто тонн в пересчёте на волокно. Мы сдали на завод, а нам дали 100 тысяч, то есть 1 рубль за 1 кг волокна. Из этого волокна, из килограмма можно было сшить вот таких четыре рубашки. А такие рубашки стояли двадцать рублей, это сколько? Восемьдесят рублей, шестьдесят рублей, а нам рубль дали. То есть нам ничего не платили. Упрекали нас, такие сякие, мы вот вам все даем. Я говорю: подождите, есть еще одна интересная статья дохода. Мы возим пятьсот тонн картошки на Бежицкий спиртзавод. Из 500 тонн получается худо 200 тонн. Перелить их в бутылки, это получается почти двести тысяч килограмм, это 500 тысяч бутылок, по десятке, сколько стоит, пять миллионов. Вы мне дали 150 тысяч и говорите, что я убыточный. Вы там … торгуете, а производим мы. Это достаточно, чтобы сельское хозяйство жило и процветало. Мы этого не понимали. Большинство районных начальников, подавляющее большинство областных начальников.

Нам, правда, повезло. Когда я работал, пришел к власти Ильенков Александр Васильевич, умнейший человек. Вот когда мы строили школу, я туда приехал просить разрешение на строительство школы. Без разрешения ничего не построишь. Тем более строить школу может только подрядная организация специализированная. Совхозом запрещено, потому что там дети. Ну, с подрядчиком договорились, а вот с точки зрения получения в области справок, что разрешено, ну никак. Вот с этим Александром Васильевичем я разговаривал.

- У вас дети есть? – Есть, у меня и внуки есть! А в соседнем хозяйстве, в Скворцово, построили по госплану среднюю школу, она и сейчас стоит большая. — Вот в Скворцово прекрасный интернат – учите ваших детей. Я говорю: Александр Васильевич, давай так, представь себе другую картину, возьми детей своих и отправь туда. В этот прекрасный интернат в Скворцово. – Зачем, у меня школа рядом, я ведь областной начальник. Я говорю: для интереса! Возьми и свози их туда. Потом будешь чесать затылок. Кормят или не кормят, поят или не поят, может, кто бьет, может еще что. Так учат или не так. Мы же рожаем для себя. – Ну да! – А вы, говорю, со своими законами, вроде нас, всех жителей села, лишаете родительских прав. Дорог нет, ничего нет. Когда мы приедем или не приедем – не знаем. Что с ребенком, не знаем. То есть вы силой закона нас лишили. Он сидит: академия наук решила, что это правильно, академия педагогических наук решила, что это правильно, академия общая союзная решила, что это правильно. Я говорю: детей этих академиков так же заберите и отправьте. Они поймут, что это неправильно. Надо все делать там, где живут люди, чтобы людям хорошо было. Так и было сделано. В итоге он отправил меня в облроно, а там тоже был очень умный человек, Троицкий Иван Андреевич, он долго мне говорит: нет, ну по плану у вас нет школы. Только там-то, а тут не надо. Я ему это все опять объяснил, как тому объяснил, он вроде понял. Потом мне говорит: денег нет, подрядчика нет. Я ему объясняю: Иван Андреевич, денег не надо, деньги у нас есть. А подрядчики – это не ваш вопрос. – Почему? – Потому что подрядчик есть, у него рабочих не хватает. Я ему дам рабочих, сколько надо, от него будет мастер. И будет строить. Опять упирается, что-то не так. Потом сидел- сидел. – Да, что ж я творю! Я говорю – не знаю!

Я – говорит – работаю, с войны пришел и двадцать с лишним лет работаю зав. облроно и впервые за все мои годы ко мне пришел руководитель сельского хозяйства, просит бумажку, разрешение на строительство школы и больше ничего не просит. Ни денег, ни подрядчика, ничего. И я сижу – отказываю!

- О, правильная мысль! Дайте хоть одно разрешение.

Дал разрешение, школа пошла. То есть тогда были зацепки. Но главное было дать людям все, что надо им для жизни. Мы дали. Причем, оно уже разрушено, не достроено.

Вот у нас производство было, не надо в город ехать, там же разрушено все теперь, там мастерские, склады – это большое хозяйство, пилорамный цех, столярный цех, все в тот конец. Там почта, магазины. В другой конец большущая ферма, еще дальше там свинарник и еще одна ферма была. А вот на краю деревни школа, детский сад, дом культуры, столовая. Значит, с этого конца деревни идут, ребенка оставляют, идут дальше. Хочешь в школу учителем, хочешь в магазин за покупками, хочешь в мастерскую, хочешь в гараж туда дальше. Хочешь на ферму. То есть мы сделали центр не в центре деревни, а центр жизнедеятельности. С работы идешь, ребенка забрал и пошел. То есть вот все было. Все это было построено и на моих глазах это все рушится. Это самое страшное.

Больницу приезжали закрывать несколько раз. У нас больница была участковая, к нам никакого отношения не имела юридического, но наши все там лежали. А совхоз имел право помогать, оказывать помощь школе и больнице, то есть купить оборудование, у нас оборудование в этой маленькой больнице было хорошее. Главный врач все время приезжал, хотел забрать. Я говорил: не возьмешь. – Как? В моей больнице… – Не твоя больница! У меня на складе значится все это оборудование. Я подам заявление в милицию через участкового, что ты украл у меня. Он смотрит. То есть мы все могли делать. Все для людей делали. И как можно сказать, что советская власть была плохая? Единственное, что было непонятно – это что религию закопали. Все остальное было очень правильно, для людей было. Все для людей. Кстати, хочу сказать, у нас ежегодно постоянно значилось и училось в техникумах и институтах на самые разные профессии 35-40 человек, совхоз учил. И еще самое главное, вот сейчас, если поинтересоваться семьями, которые остались, такие как мы, чуть помоложе, пенсионеры в основном и копнуть их детей, это результат работы еще совхоза. Все дети, за небольшим исключением, имеют среднее специальное или высшее образование. Все! Вот любую семью копни, то есть они готовились к тому, чтобы хорошими специалистами вступить здесь в жизнь, в работу. Вот и все! И это было зарублено! Самым великим предателем нашей истории человеческой Михаилом Меченым и его сподвижниками.

А сейчас, что происходит с совхозом? Где люди работают!

Сейчас начали разбирать все, что когда-то строилось. Фермы молочные разобраны все, за исключением одной большой фермы на 400 голов, которая вот тут недалеко за школой стоит. Но вокруг нее все обобрали. Все, что можно. И внутри все обобрали. Стоят стены и опоры, и крыши. Вон там телятник стоит, не знаю, обобрали вокруг него или нет. Меня поражает другое, почему государство сделав такую вещь, не нашло какую-то зацепку для передачи этого имущества на баланс той же сельской администрации. Стояла задача убить и все. Это десятки лет люди трудились, старались. Вот эта дорога на город, она же на балансе у нас была. Это совхоз строил отсюда. Еще бы пару лет, был бы асфальт до города. Потом мы дорожникам передавали, когда пошло это все. Остальное никому не надо. Детский сад – уже вырезали все. Уже крыша пошла рушиться. Для меня это как живьем закапывают. Я начинал это все строить, и на мне это все и кончается.

И меня поразило другое, я вообще не понимаю, откуда эти цифры в моем понятии неверные, ложные. Собрали 120 млн. тонн зерна, к примеру, как? Сорок областей, я почти во всех в них был. Не пашут, не сеют, а они все давали минимум миллион тонн зерна. Дальше, я проехал вот отсюда и на родину к себе в центр Ростовской области четыре года назад. Я не видел ни одного клочка до самого Воронежа паханой земли. Это было 20-го мая. Ни посева, ни пахоты, ничего, ни скота. Только разрушенные где-то фермы еще что-то. Ничего не видел. Как можно без этих земель получить 120 миллионов тонн зерна?

У меня специальность ученый агроном. На родине, там вроде какое-то фермерство есть, взяли земли, кинулись за выгодную продукцию – подсолнечник, посеяли год, посеяли два, а на третий год он слег, потому что его можно сеять через 9 лет на 10 год. Ибо грибки, от которых вот горькое семя, они в земле находятся, подсолнечник вырастает, начинает созревать семя, он подкашивается и падет на землю. Никто ничего не соберет, а семя горькое. Начали-то сеять из года в год, загубили землю, потом перешли на лен, а лен можно только раз в семь лет. Тоже со льном не пошло. Потом хлеб бросил расти. Стараются ведь быстро кое-как вспахать, посеять, чтобы получить урожай и продать его. И все! Начали пахать косогоры. Я хотел искупаться в своей речке. Брату говорю: Будешь купаться? — Нет! – А че? А там, говорит, воды вот так, а остальное метра два чернозем, который смыт с полей.

То есть идет уничтожение основы сельского хозяйства по сей день. Что сделали в нашей системе хозяйствования и управления? Раньше было: приходишь в управление какое-то, там написано: Главный зоотехник. Это сидит главный зоотехник того учреждения. И у него там служба. Главный ветврач. Главный инженер и у него служба, то есть, если мне нужен какой-нибудь трактор или комбайн я иду к главному инженеру. Выпускается, не выпускается, как его получить. И он контролирует, как мы правильно или неправильно смонтируем технику. А сейчас сделали – оттуда икнул кто-то из больших, либо Ельцин, либо кто-то при нем – везде должны быть специалисты! А то, мол, у нас развелось много не специалистов. Удалили всех специалистов настоящих и теперь, допустим, областное министерство сельского хозяйства, там осталось пять человек, которые имеют настоящий диплом работника сельского хозяйства. Остальное, что хочешь. Он значится в отделе – главный специалист. Не пишут кто. У нас все ясно было. А тут сидит специалист, ну по образованию летчик, допустим, который отслужил там свои 20 лет или 15. И таких вводят. Такое же в Москве. Кто поймет, как надо делать, если специалиста уничтожили.

Дальше. У нас что было, вот я беру свой совхоз. В каждом среднем хозяйстве было человек 50 трактористов. Это для нашей советской армии было: хочешь танкист, хочешь водитель бронемашины, хочешь водитель вот этих ракетных установок, что угодно. Почему? Потому что по окончанию школы они получали права, здесь проходили практику, перед армией забирали … и готовили столько, сколько надо было для нашего района специалистов. Сколько надо было водителей бронемашин, сколько надо было водителей танков, сколько чего, то есть в то время, когда было нормально, с нашего района спокойно можно было собрать две дивизии боеспособных. Почему, потому что хозяйство обязано. Например, сто человек надо мне отправить в армию, я обязан посадить их на свой транспорт и поставить старшего, а старший шел главный инженер, имеющий звание старший лейтенант советской армии, потому что он отслужил два года. И в связи с этой должностью ему шли звания, и он проходил курсы повышения квалификации офицеров. И я точно так же прошел. У меня тоже звание капитан. Это была единая система жизнеобеспечения страны. И в таком плане продовольственном и в плане армейском, защиты и прочего. Мы готовы были на все. А сейчас попробуйте собрать в Торопецком районе хотя бы тысячу боеспособных, да не найдете.

У нас тут в поселении значится человек 500, а найдете человек 200-300. Остальные где? На Дальнем Востоке, в Мурманске, еще где-то. Где нашли работу, там и работают. А то и заграницей. Понимаете? Раз жилья нет, то людям жить негде, поэтому семей нет, семьи разваливаются, работы нет, люди едут куда угодно. И кричат: «Теперь мы все свободны!». Кто свободен? Предприниматель, бизнесмен… Да он бедолага не свободен, ему хуже, чем нам. Мне один человек, который миллионер, он мне говорил так, бывший наш энергетик: «Знаешь, денег у меня много, я даже не могу точно сказать сколько. Меня только одно волнует, я ведь не знаю в какой день, в какой час и как пуля войдет, взад или вперед. Или в затылок, или в лоб выйдет. Не знаю. А так у меня все есть». Поняли, да? Кому такая жизнь нужна?

Дальше. У нас сейчас в районе значится три тысячи безработных. А фактически порядка 6 тысяч. Почему? А с нашей деревни съездить в город 200 с лишним рублей, два раза съездишь 500 рублей. А работы все равно нет, и к этому пособие 800 рублей назначается. И что он будет за 300 рублей туда- сюда ездить? Да плюнул он. Не ездит никуда, поэтому они даже не знают, что безработица. Они, которые на верху сидят, они даже не знают, сколько на селе людей живет.

У нас сейчас нет прироста населения по простой причине, – кто им даст ключи, когда они женились и дети появились? Никто. А мы давали. Это советская власть разрешала и приветствовала. За то, что я вот это все понастроил, мне в свое время даже медаль дали за подъем нечерноземной зоны. А сейчас все разорили, все убили.

Сколько сейчас дворов?

Здесь осталось жилых 60 дворов. Только надо иметь в виду, какие это дворы. Вот мы с бабушкой. А там сосед один. А там женщина одна. Дворы — то есть, людей нет. А здесь, когда все работало и цвело, здесь бегало больше 200 детей, разного возраста от мала до велика. А теперь дети бывают редко, у меня вот был внук – уехал. Он живет в Москве, дочка вышла замуж там… А так детей здесь нет, кончились они. О каком селе они говорят, мечтают, о каком фермерстве, какая дурь. Раньше, когда была простота жизни… я по-другому не понимаю. Понадобилась дивчина – сходили, посватались, понравился я, она не отказала, стала женой. Задача родителей, братьев, сестер — построить ему домишко, найти землю ему и пусть живет и плодится. Все. Было просто, ясно и понятно. Сейчас этого нет, жить негде, никто не поможет, ничего нет. У нас теперь живут –молодые, потом сходятся как-то, живут незаконно с точки зрения и биологии, с точки зрения морали. Мы страну превратили в бардак, не имеющий конца. Почему? Потому что пожениться не могут, жить негде, детей плодить не могут, да и работы нет. И сейчас мы, не на подъем идем, мы идем сейчас в яму. Вот есть вулкан с кратером, мы шли в гору при советской власти, когда же вот эту власть сделали и вот эти отношения производственные, мы пошли в яму, в кратер вулкана. До конца мы еще не дошли, неизвестно, когда он взорвется. Мы не дошли до него. А еще по кратеру надо пройти, если он не взорвется, потом наверх вылезть надо, потом опять вниз спуститься, только потом по ровному пойдешь, и будешь думать, как дальше жить.

Еще одна статистика показательная. За период перестройки, за 20 лет у нас в нашем бывшем совхозе умерло 60 мужиков, не дожив до пенсии. Безысходность, безвыходность. Понимаете как? Детей устроить некуда, дети, кто куда. И это же по всей стране. Это никто не говорит нигде.

Сейчас же наоборот говорят, что это страшные 90-е, а сейчас Путин к власти пришел, и все наладилось!

То же самое. Ну что наладилось? Нет, ничего лучшего я не вижу, просвета не вижу. Если они поумнеют, они хотя бы половину собственности государственной будут иметь в любом большом деле, чтобы совсем их не добили. Ведь миллионеры они не имеют национальности, они не имеют родины, у них родина везде, где денег могут больше взять. Как те ребята, которые в свое время здесь хапнули и уехали, и деньги у них не у нас в стране работали, а на чужих везде работали, а сюда так и не заманили.

Вот еще такое обвинение советской власти сейчас распространенно: говорят, такая деградация происходит, потому что люди при советской власти разучились работать, и что люди хотят жить в городах, удобствах. В этом причина.

Вот видишь, я согласен, что советская власть разучила людей работать, но я вам перед этим сказал, какие люди были работоспособные. Этому сама жизнь деревенская учила. Я по своим корням донской казак, и там испокон веков очень работящие люди, там нельзя по-другому, по-другому не выживешь. Там еще кроме повседневной работы шашка под боком и карабин на стене с боезапасом. Есть шесть детей мужского пола – значит шесть карабинов, шесть лошадей. Если у нас был хутор 200 дворов, кто к нам сунется, татарин, турок или кто? Могут сунуться, но получат же свое, если могло подняться тысяча человек вооруженных с этого хутора. А рядом станицы и еще эти курганы, на которых костры жгут, как зажгут костер уже пойдут со всех сторон, со всех станиц пойдут на этот костер. Раз беда там, если зажгли костер, поэтому там по-другому… поэтому там были очень работящие люди, ответственные за все. И здесь были люди работящие, и какие они были… мне не обрисовать вам их.

А сейчас здесь безработица, убито всякое желание трудиться. Человек вот работает на селе, кто-то остался, три-пять там этих фермеров, и у них сбивается две три тысячи в месяц, и то не всякий раз получит, а здесь бездельник в городе живет, ничего не делает, получает, сколько там 4800 у нас, а в Москве 8 с чем-то тысяч. Вот она где безделица. Раньше было, если человек сачкует, не работает, тюрьма год. Я считаю, это было правильно, у нас один попробовал, Саша Челищев. Вот он так работает плохо, уволил его, ушел. Там же так работал, его и там уволили, приходит опять. Я говорю: Саш, давай так, будешь плохо работать – уволю. Опять плохо работает, опять уволил его. – Ну, я нигде не буду работать. Ну не работает неделю, две, десять дней, вот этот участковый наш Леша Григорьев идет. – Саш, десять дней прошло, ты нигде не работаешь! – Ну и что? – Имей в виду еще 20 дней пройдет, я приду с наручниками! – Ну да! Ну, прошло двадцать дней, он с наручниками пришел, он отсидел год исправно. Вы поняли, да? Поэтому советская власть не отучала, отучила сегодняшняя власть! Вот этими подачками. Дали бы работу людям, по той же Москве, улицы обустраивать, парки обустраивать и платить эти деньги. Не просто платить, а трудиться и платить. И у нас на селе можно было так сделать.

И все-таки, главный вопрос. Какова альтернатива, что спасет Россию – хозяин, фермеры или совхоз?

Только коллективное хозяйство. То, что было, то чему не дали развиться, то, что убили. По — другому нет, почему? Я вам пример приведу. Вот есть Великие Луки, там, то, что мы в свое время хотели сделать, но нам не дали, ну, наизнанку пошло. Значит, крутые ребята вокруг мясокомбината, они скупили часть земель, настроили ферм, получают мясо, молоко, перерабатывают. Дальше. Начали они же строить фермы с миллионами голов. А там есть интересный вопрос – они же какают все эти поросята, и они все поля загадили, залили. Бросают. Пошли в другой район, тут купили и заливают этой грязью. Здесь люди живут, местное население, которые что-то требуют, как-то настаивают – а там хозяин один. И он будет любые гадости делать, лишь бы прибыль была.

А фермер не выживет по простой причине. Значит, первое, запретили держать свиней в личном хозяйстве в связи со свиной чумой. Я пережил здесь ящер, знаете, что такое? Это очень тяжелое заболевание животных и очень редко болеют люди, если человек заболел, его ничем не вылечишь, это калека на всю жизнь, до самой смерти. Так при советской власти это лечилось быстро. Директор совхоза – вся полнота власти. Он же директор, он же судья, он же милиционер, он же все. Он же банкир, он все! Значит, дали милиции сколько надо. Сидел в районе первый заместитель начальника областного правления звонил мне. – Петр Ильич! Нужны войска, оцепим весь совхоз войсками. – Не надо! Организовали так, что не надо, не потребовалось. Дали денег на обращение; все, что здесь обращается с магазинов сдают на почту, с почты сдают в кассу совхоза. Совхоз выдает зарплату. Если мало денег, звоню: мало денег! Надо, допустим, 10 тысяч, но это 10 тысяч советских. Два нуля добавьте и на 3 умножьте. Это миллионы. Значит, на КПП привозят пачки денег сюда, расписались, кассир наш получил и раздает рабочим, а потом разбирались, что куда делось. И все, ликвидировали. А сейчас запретили держать свиней якобы из-за этой чумы, но люди все равно держат их подпольно.

У меня последний вопрос, какой бы у вас был наказ, может быть, новому поколению, подрастающему поколению.

Поколению я не могу дать наказ, потому что я не могу переломить ту систему, которая делает поколение такими или не такими. Само поколение себя не делает. Оно может сделать себя тогда, когда как-нибудь свергнет верх и начнет жить по-своему. Поскольку у нас умеют держать людей в спокойном состоянии, то только если верх поймет, что он делает так или не так и изменит свою политику, только тогда смениться все. И страна будет могучая, мощная и все будет.

Меня удивляет, как это так, простейшие пилюльки не сделать у нас, лекарства, как это так? Закупают везде. Почему у нас при этой власти, Лешка у своего дядьки родного большой чугун взял, сдал в утиль, а тот написал заявление в милицию, украл. Тот поехал. – Да, взял у дядьки! Ну, пропил. Четыре года сидел. Почему, которые миллиарды разворовали, и это еще ясно доказано, сидят под домашним арестом? Пока сидят, пока разбирательство идет, они уже отслужили, потом два года в семье отсидели. Все! Что это такое? Не будет никогда справедливости, при этом отношении власти к своим людям.

Так дело все-таки во власти или в системе, которая сейчас?

Власть создана этой системой. При этой системе жизни, когда эту систему властные структуры поддерживают, не будет хорошего никогда. Тем более, когда в этом участвуют враги России, у которых цель одна – русский народ уничтожить, он неудобный для жизни на земном шарике, сопротивляется все время, поэтому они и крушат нашу страну, крушат потихонечку. Вот эта вся Прибалтика, она веками, еще в первом тысячелетии была под Россией, но отняли насовсем. Украина, это ж не Украина – это Россия. Вот то, что здесь, это оттуда пошло с Украины теперешней, то была Россия. По живому разделили, причем сделали так, что мы теперь враги номер один для Украины. Для каждого жителя Украины. И все!

Грузии, если бы грузинский царь в свое время не попросил бы у нашего царя ввести войска, как таковой и не было бы. Было бы в истории де-факто, были такие грузины и все. И все! Были бы вырезаны. В Грузии, если человек говорит на русском языке, это называется измена родине и тюрьма. Видите, как хорошо все сделано. А мы стесняемся, поэтому при этой системе жизни, при этой системе государственной власти и всей экономической системе лучше не будет никогда.

А что будет, если она сохранится?

Вот тут я не Бог, это дело Божье. А нам бы понять, почему все так идет. Вот был у меня внук, он говорит: Дед, ты отсталый! – Че я отсталый? – Видишь, я в интернете разбираюсь, ты не разбираешься, видишь, я в этом телефоне разбираюсь, ты не разбираешься! Я говорю: Внучек! А ему уже четырнадцать лет. И отец его такой же, разбирается.

- Давайте так, вы мне расскажите суть, как эта штука работает? – Ну как, вот тут нажмешь эту кнопку, то выходит. – Да не, вы научились, как кнопки нажимать, вы суть расскажите, как это вы смотрите в него и видите за 500 км, за 1000 км меня, разговариваете со мной? Как это расскажите? — А че рассказывать!

То есть людей полностью отупили. А нам, вот я в 58 году поступил в техникум, и я никогда не забуду преподавателя, еврейчик такой был, очень хороший, закончил Ленинградский институт киноинженеров. И нам преподавали, практические работы были, устройства, радиоприемники и все прочее. И мы все сами паяли, делали все вручную, объясняли нам, что такое диод, что такое триод, что такое пентод. А сейчас? Когда я ему говорю: перемножь это на это! Он не может перемножить, он лезет вот в этот калькулятор. А я пересчитываю. Наша система обучения тогда была рассчитана на работу мозга, а сейчас система обучения рассчитана на применение этих самых средств. А нам говорили, что средства нужны для чего? Для того, чтоб улучшить работу и мозга, и всего прочего. А сейчас идет отупение, по-другому я не понимаю.

Да. Эти дети, которые сейчас в школу ходят и когда им говорят, что давали ключи, посылали учиться от хозяйства на любую специальность, причем законы были такие, что принимали. Вот в мединститут посылаешь, все равно принимают, лишь бы положительно сдал и стипендию платили. Он должен был возвратиться сюда же. Если он приехал — женился, то ключи даем от квартиры. Они не верят. – Как это может быть? А ведь это от Москвы до самых до окраин, и все выполняли, кто-то лучше, кто-то хуже. Ради человека. Единственное, что было, что худо – про Бога забыли. На себя надеялись, вот и получилось это у нас. Пришли к власти великие безбожники.

 

 

Текст подготовил Александр Метлинский

Поделиться

Комментарии (2)

  • Сергей

    01 ноя 2017

    Ответить

    Проблемы села начались ещё во времена СССР из-за волюнтаристских решений в вопросах ценообразования на сельскохозяйственную продукцию, что привело к чрезмерной урбанизации населения страны. Деревни опустели, что сделало практически невозможным выполнения продовольственной программы государства. С переходом России на буржуазные рельсы развития, проблемы села стали просто катастрофическими.  Зачем что-то поднимать на селе, когда можно купить и дороже продать и ничего не производить при этом?
     Паниковский вас всех продасткупит и снова продаст… но уже дороже. 
      

  • андрей

    03 ноя 2017

    Ответить

    Прекрасная статья!
    Эта по-детски простодушная и искренняя деревенская логика бьет наповал нынешнюю капиталистическую «экономическую грамотность».

Ответить Сергей Отменить

Ваш e-mail не будет опубликован. Поля обязательные для заполнения *

Рубрики

Авторы

Архив