Александр Русин

Россия. Точка возврата

Читатели пишут, что Россия тоже прошла свою точку невозврата подобно Украине, только в 1993 году. Нет, это не так. Скорее даже наоборот.
Россия в определенном смысле прошла точку возврата.

Буржуазная (антисоветская) революция 1991-93 гг была по сути контрреволюцией в отношении к ВОСР 1917-го. Россия как бы вернулась к общественно-политическому и социальному устройству, существовавшему в 1917-м году между февралем и октябрем, когда монархия уже исчезла, а большевики к власти еще не пришли.

И вот в этом состоянии Россия живет последние 25 лет.

Россия как бы вернулась к той развилке, с которой в 1917-м году свернула на путь социалистического развития и строительства коммунизма.

И это не мои домыслы — многие российские демократы именно так и говорили, что исправляют ошибку, возвращая Россию на путь всех цивилизованных стран, под которыми они понимают страны Запада с их рыночно-демократическим устройством.

Более того, высказывания с подобным смыслом (о возвращении) можно обнаружить в выступлениях официальных лиц, кажется даже у президента России об этом что-то было. Не возьмусь сейчас искать точные цитаты, но ясно помню, что высказывания о возвращении России на путь «цивилизованного развития» звучали в эфире. Кажется одно из них было при открытии музея Ельцина о роли Бориса Николаевича в истории страны. Желающие могут поискать и уточнить.

Возврат России к состоянию середины 1917 года можно проследить и в символике — двуглавый, но уже не «царский» орел. Триколор. Глав регионов снова стали называть губернаторами (хотя области называть губерниями почему-то не стали). Парламент назвали Думой. Появились гимназии, лицеи.

Но главное — это, конечно, политика и экономическая модель.

Экономическая модель современной России более всего соответствует именно дореволюционной модели начала 20-го века — свободное движение капитала, частная собственность, система частных банков, ссудный процент, высокий уровень социального неравенства и концентрация капитала в руках сравнительно небольшого количества семей.

Но при этом крепостного права, характерного для монархического периода российской истории (кроме его финальной стадии) — нет. Формальная свобода (бумажный либерализм) при фактическом финансовом рабстве. Это было характерно именно для России в конце 19-го и начале 20-го века.

Еще одна важная особенность, которая делает современную Россию похожей именно на Россию середины 1917 года — отказ от имперского статуса. Современная постсоветская Россия подобно «февральской» постмонархической, отказалась от имперского статуса, от притязаний на роль сверхдержавы.

Таким образом, в общественно-политическом и экономическом устройстве современной России и России середины 1917 года, очень много общего.

И как уже было сказано, это не случайно, потому что российские демократы целенаправленно решали задачу возврата на «цивилизованный путь развития», с которого Россия по их мнению сошла в октябре 1917 года.

Они решали задачу именно возврата, а не поиска какого-то нового пути развития, они воспроизводили известную им модель, а не разрабатывали новую.

Конечно, в первую очередь российские демократы решали задачу возврата экономической модели с частной собственностью, свободным движением капитала, банковской системой и ссудным процентом — той модели, которая была им наиболее выгодна.

Модель образца середины 1917 года подошла им лучше всего по той простой причине, что была создана их историческими предшественниками, решавшими такую же задачу, освободившимися от сдерживавшей их обогащение монархической системы подобно тому, как современные демократы освободились от сдерживавшей их обогащение советской системы.

Но вместе с возвратом к знакомой и понятной экономической модели, российские демократы вернулись к политическому устройству, потому что политика неразрывно связана с экономикой. А заодно вернулись и к некоторым символам того времени, с которого они копировали устройство современной России.

И вот, вернувшись в своем общественно-политическом и экономическом устройстве к состоянию, наиболее похожему на середину 1917 года, Россия оказалась в очень неоднозначной ситуации.

Логика возврата на «путь развития цивилизованных стран», которую заявили и реализовали российские демократы, требует повторять путь западных стран — Германии, Франции, Великобритании, США. Но западные страны проделали большой путь от того состояния, в котором вместе с Россией находились сто лет назад. С тех пор страны Запада прошли этап индустриализации, этап потери колоний, этап формирования Евросоюза и многие другие стадии развития государства и общества. Но прошли его по-своему. А Россия проходила свой путь, занимаясь строительством социалистической системы, Советского Союза.

И теперь, вернувшись в общественно-политическом и экономическом устройстве на сто лет назад, Россия начала спешно копировать чужой опыт, пытаясь воспроизвести, наверстать упущенное, догнать Запад, чтобы стать полноценным членом «цивилизованного демократического мира».

И это поспешное наверстывание, осуществляемое методом копирования чужого и зачастую чуждого России опыта стало похоже на попытку «зачать и родить за месяц». Попытка тщетная, утопическая, ведущая либо к выкидышу, либо к аборту. Потому что нельзя за 25 лет полноценно проделать тот же путь, который другие страны проделали за 100 лет, тем более, что все это осуществляется методом копирования, накладывается в виде заплат на постсоветскую систему, осуществляется непоследовательно, кусками, в спешке, с пятого на десятое — «тут играем, тут не играем».

Да и страны Запада, которые на протяжении 20-го века проходили путь общественно-политической и экономической эволюции совместно, помогая друг другу, совсем не заинтересованы в том, чтобы Россия теперь догнала их. Наоборот, западные страны заинтересованы, чтобы Россия так и осталась отстающей, вечно догоняющей и не способной догнать.

Страны Запада не спешат делиться с Россией не только промышленными технологиями, но и экономическими, не спешат включать Россию в свою экономическую и политическую систему на правах равного партнера.

В результате, вернувшись назад, Россия оказалась в ситуации, когда нужно догонять ушедших далеко вперед «партнеров», ускоренным темпом двигаясь по рыночно-демократическому пути, затрачивая на это сверхусилия, запинаясь из-за спешки и поскальзываясь на брошенных впереди идущими банановых шкурках. Конечно, можно идти по этой дороге неспеша, но тогда придется навсегда удовлетвориться ролью отстающего.

Впрочем, есть и другие варианты. Один из них — сделать очередной возврат, но уже к общественно-политической модели советского образца, от которой Россия отказалась в 91-м году, но которая на несколько десятилетий свежее той, к которой вернулись. И есть основания считать, что эта модель в конечном итоге окажется перспективнее, хотя многие сегодня с этим не согласятся.

Еще есть вариант поиска совершенно нового пути, который позволит не повторять ошибок советского периода истории и не бежать за странами Запада, двигаясь по их следам и глотая оставленную ими пыль.

Некоторые предлагают даже такой вариант, как возврат к монархии — еще более старой общественно-политической и экономической модели, чем нынешняя. Как бы возврат к истокам.

Не будем здесь спорить о том, какой вариант перспективнее и реалистичнее — это непростой вопрос.

Я хотел сказать о другом:

Россия ни в 91-м, ни в 93-м, ни в 96-м, ни в 99-м не проходила точки невозврата.

Россия прошла точку возврата, вернувшись к однажды пройденной общественно-политической и экономической модели, чтобы пройти ее снова.

И в том состоянии, в котором Россия оказалась, есть сразу несколько вариантов и направлений для дальнейшего движения.

Правда в обществе нет единого мнения относительно направления дальнейшего движения, нет очевидного для всех пути развития страны.

Будущее России сейчас окутано туманом, в котором лишь мелькают силуэты убежавших по одной из дорог «партнеров». И стоит ли бежать за этими силуэтами, пытаясь догнать и обогнать их, запинаясь о неизбежные подножки, поставленные теми, кто не желает, чтобы его обогнали… а может быть нужно двигаться своим путем… и если своим, то каким именно? К единому мнению на этот счет наше общество пока не может прийти.

Наша власть и большая часть элиты еще пытается догонять убежавших партнеров, но с каждым шагом тщетность этих усилий становится все более очевидна.

Россия оказалась не в лучшем состоянии, вернувшись к общественно-политической и экономической модели столетней давности. Россия много потеряла за 25 лет, пока пыталась догонять другие страны, двигаясь по чужим следам и по чужому пути.

Но у России есть направления, из которых она может выбирать.

Сделает ли наше общество правильный выбор, не ошибется ли снова, не пойдет ли по еще более кривому пути, чем сейчас — вот это вопрос.

Но выбор у России есть.

И возможности для развития есть.

А это значит, что у России есть будущее — вопрос лишь в том, каким именно оно будет.

Источник

Поделиться